Часть восемнадцатая. Жизнь продолжается Жизнь в военном городке очень размеренная, я бы даже сказала монотонная. Я не сказала что служба протекала в авиации. В городке всё подчинено полётам. Правда Витя служил не на аэродроме, а в ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть), поэтому на работу и с работы без задержки, к определённому часу. Сложнее тем кто служит на аэродроме, там постоянно полёты, то среди ночи, то рано утром, то вечером, наши оба соседа служили на аэродроме. Но срок службы у них закончился, и они уехали в Москву, разъехались тихо, незаметно, Лена и Таня с детьми и вовсе уехали заранее, Таня была в положении вторым ребёнком. Ребята собрали друзей, сделали «отходную». В каждой квартире громкая связь, каждый вечер в квартирах раздавалось: «Проверка, проверка, проверка», и раз в месяц: «Внимание, учебная тревога, тревога, тревога». На шкафу стоял «тревожный» чемоданчик, в нём смена белья, бритвенный набор, расчёска, кружка, вилка, миска, зубные щётка и паста, мыло, полотенце, обувные щётка и крем, одёжная щётка. Полёты - значит, в любое время суток мужчины снуют по городку и аэродрому, грохочут самолётные двигатели, слышно как самолёты делают разбег по взлётке, как взлетают, как садятся, всё гремит, стёкла в окнах дребезжат. К этому шуму уже все привыкли, даже дети, спят, как ни в чём не бывало. К нам снова подселили двухгодичников. Оба окончили институт в Смоленске, учились вместе и были хорошо знакомы между собой. В самую большую комнату поселились Григорий со Светланой и дочерью Катюшей. Оба среднего роста, худощавые, весёлые. У Светы длинная коса, волосы светло русые, волнистые. Света днями напролёт читала книги, поглощая огромное количество булочек при этом, и куда оно всё девалась, она была такая худая, что казалось – переломится. Девочка у них полненькая, беленькая, кудрявая, такая забавная. Вторая семья, даже не припомню их имён, кажется Людмила и Сергей, и сын у них пяти лет – Дима. Жили с ними нормально, но дружбы особой не было. А в коммуналке главное – мир. По-очереди дежурили, делали уборку в кухне, коридоре, и санузле, по-очереди занимали ванну. Смотрели друг другу детей, ходили друг для друга в магазин, и самое главное – не ссорились, как-то всё было спокойно. Мы подружились с одной парой, жили они в соседнем доме, все праздники отмечали вместе. Звали их Светлана и Михаил, они немного старше нас, а их дочь Юля, чуть младше нашей Женечки. Девочки наши как-то сдружились, очень хорошо играли вместе. Света чистюля, постоянно с тряпкой, всё трёт, да моет. Миша весельчак, не прочь рюмочку пропустить. Они тоже в коммуналке жили, в соседях женщина в возрасте, она занимала две комнаты, и у них одна комната. Так что мы с ними помогали друг другу, то детей посмотреть, то что-то купить, гулять, опять же, вместе. Работы в городке нет, детский сад переполнен. До Гомеля не очень далеко – 23 км, но туда ездить, а рёбёнка куда? Устроиться работать в воинскую часть – надо иметь знакомство. Вот основная часть женщин и сидела дома, без работы, особенно у кого дети дошкольного возраста. Утром все лавочки заняты. Дети снуют, мамаши сидят, сплетничают, за детками присматривают. Я обжилась, обзнакомилась почти со всеми соседями в нашем и соседних домах. Чаще всего Женечка играла с Ириной, она жила в первом подъезде на втором этаже, Ирина, наверное, на год, постарше, будет. Обе живые, подвижные, я за ними круги вокруг дома наворачивала, вечером ноги аж гудели. В отпуск ездили в Армавир, к Витиным родителям. У моих бывали очень часто, особенно, если выпадали праздники впритык к выходным, мы обязательно ехали в Киев. Было Жене чуть больше года, решили мы, что пора ей братика, или сестричку родить, чтобы эгоисткой не росла. А ещё я думала, о том, что вот у меня с сёстрами разница большая, и мы какие-то разобщённые, в детстве интересов общих не было. Вот будет у моих детей разница в возрасте маленькая - будут общие интересы, общие друзья. Но как-то у нас всё не получалось, а потом, было Жене год и восемь месяцев, выяснилось что получилось. Вторая беременность протекала легче. Токсикоз был, но не такой сильный. Правда я сразу располнела, ноги жутко отекли, приходилось всю беременность носить эластичные бинты. В это время стало очень плохо с продуктами, буквально за всем надо было «охотиться». Припоминается как стою я в кулинарии в очереди за мясом. А дают только по полкило. Хоть гуляш, хоть котлеты. Все хотят мясо, бог его знает, что там в те котлеты положили? Достаиваюсь, прошу дать килограмм, я же не одна, нас трое, я, Женя и рёбёночек внутри. Дали! Я этим приёмом пользовалась постоянно. Иначе ничего не купишь, стоять-то очень трудно. Однажды за апельсинами стояла часа полтора, а потом говорю женщине, что за мной стоит: «Держитесь вот этой женщины, а я стоять не буду, не могу больше». Тогда очередь зашумела и пропустили меня без очереди. А тем временем пришла пора госэкзаменов в институте. Я с Женечкой приехала к родителям, были рады нашему приезду, особенно внучке. Отец брал Свету и Женю, литр молока, буханку хлеба и шёл с ними в лес что бы мама успела дома что-нибудь сделать. В институте шли экзамены. А у меня срок 5 месяцев, правда внешне это выглядело на 9. Преподаватели подходили ко мне и спрашивали: «Как ты себя чувствуешь? Ты у нас тут не родишь?». Я смеялась и отвечала: «Да не должна». Экзамены сдала без проблем, получила диплом, однокурсники пошли в ресторан праздновать, а я поехала домой, куда мне в ресторан, ни потанцевать, ни выпить. Пришла домой, села на диване в веранде, наслаждаюсь покоем, радуюсь, что закончилась учёба и, слава богу, теперь я не привязана к институту. Зашёл Николай, Олин муж, сёл на стул и говорит: «С тебя причитается, ставь магарыч», я отшучиваюсь: «Это вы мне ставьте, я окончила институт, поздравляйте меня». Он: «Ты закончила институт? Да это я тебя выучил! Амёбы и геологические разрезы тебе рисовал. Ты вот с Женькой приезжала, а я тебя кормил, поил…». Говорят же – не нервируйте беременную женщину. Я сразу вспомнила, как он пропивал деньги, мама накануне говорила что стала откладывать деньги Светочке на шубу, а он вытащил и пропил. И это он меня кормил, поил? Он меня выучил? Я схватила подушку и подушкой придавила его голову к стенке, и прижала со всей силы. Он руками машет, видно не все мозги пропил, не стал отталкивать беременную, а воздуха-то не хватает. Хорошо что в это время мама зашла, оттащила меня от него, а то бог его знает, чем бы это всё закончилось. В это же время я опрокинула кастрюлю горячей воды на ногу, получила приличный ожёг. И без того ноги болели, а тут ещё и это. Вернулись мы с Женей в военгородок, стали ждать отпуска. Витя получил повышение – капитанскую должность, стал инженером полка по своей специальности, и его всё никак в отпуск не отпускают. Я злилась, ворчала, а потом сказала ему, что поеду к родителям. Они как раз находились у бабушки – маминой мамы, в Харьковской области. Он взял нам билет, посадил на поезд, который, слава богу, шёл через станцию где надо сходить, чтобы к бабушке идти в село, и дал телеграмму. Так что с поезда меня встречал папа. У бабушки были мама, папа. Надя и племянница Света. В тот год уродили у бабушки на славу дыни и арбузы. Папа наливал полную бочку холодной колодезной водой, потом опускал туда дыни и арбузы, чтобы не вяли, и целый день подливал туда холодную воду из колодца. Бабушка варила постный борщ с фасолью, жарила большую сковородку картошки на сале, варила домашние яйца, у соседки брала домашнее молоко и творог. Так мы питались, а после ели в не мерянных количествах дыни и арбузы. Удобства в селе - дощатый домик в глубине огорода. На ночь ставили в сенцах ведро, и всю ночь бегали к нему. После дынь и арбузов к утру набиралось почти полное ведро, и куча простыней для стирки, после девчонок. Вечерами сидели в саду за деревяным столом, долго разговаривали, бабушка вспоминала как мы с Витией приезжали к ним, когда жили в Харькове. Мы в первый же год поехали в начале декабря, привезли бабушке полный вещмешок продуктов, так как у них магазин далековато. Она нас накормила борщом и повела в погреб, насыпала нам полный вещмешок картошки, положила морковь, свёклу. А в холодной веранде у них весели куски свинины. Накануне они зарезали свинью. Бабушка велела взять мяса и сала. Когда загрузили вещмешок, Витя его взял на плечи, а бабушка всё суетилась вокруг: «Леся, тяжело же ему, чего ты сидишь, иди, помогай». Витя смеялся: «Бабушка, я сам, пусть сидит» Чтобы вернуться в Харьков, мы целый час шли пешком с этим грузом по узкоколейке до станции. Вечер был ветреный, холодный, срывался колючий снег-крупа. В другой раз мы поехали в сентябре, помочь выкопать картошку, пока доехали, бабушка треть картошки сама выкопала. Мы стали помогать, Витя копает, я выбираю, бабушка сзади высохшую картошку в мешки складывает. Вдруг Витя бросает лопату и бежит к бабушке. Я не сразу поняла в чём причина. Оказывается бабушка взяла мешок картошки на плечи и понесла к погребу. Когда Витя это увидел, сразу побежал к ней, забрал мешок. А она ещё сопротивляется: «Та не треба, синку, я сама»*. Дед сидит на крыльце, курит сигарету в мундштуке, и ворчит: «Та хай сама несе, чого ты сполошився, Уляна, та сипте потихеньку, а то с жолоба висипається»*. Дней через десять Надя уезжала в Киев, уж не припомню по какой причине, и я с ней увязалась. Было мне как-то трудно в деревне без удобств, да и самочувствие было не очень хорошее. Мы вернулись домой, в Боярку, а в скорости приехал Витя. Стал звать в Армавир. Я как вспомнила Армавирскую жару, сразу дурно стало. Я и без того неважно себя чувствую, а тут сутки ехать в душном вагоне, чтобы месяц сидеть в ужасной жаре. Я заартачилась, правда Витя не обиделся, только попросился съездить без меня, с Женей. Я их отпустила. Побыли они там две недели, да и вернулись в Боярку, оставшуюся часть отпуска мы провели у моих родных. После отпуска вернулись в военгородок. Я готовилась к появлению малыша, что-то покупала, что-то вязала. Я у Вити спрашивала; «Ты кого хочеш девочку, или мальчика», на что он неизменно отвечал: «Если будет такая же девочка как Женя, тогда пусть лучше девочка». Но я то знала, что он мечтает о сыне. Подошло время родов, а у меня никаких признаков нет. В конце октября Витя после работы позвал меня в кино, я сопротивлялась, куда мы с Женичкой, она уже не маленькая., спать не будет. Но он угаваривал, новый итальянский фильм «Укрощение строптивого», и я согласилась. В кино Женя влезла мне на колени, начала вертеться, чувствую - мне не по себе. Тогда я её отправила на колени к Вите. Фильм нам понравился, насмеялись от души. Пришли домой, и я почувствовала какой-то дискомфорт. Соседка Людмила спрашивает: «Ну что, началось?», а я плечами двигаю: «Сама не знаю». Тогда она взяла всё в свои руки: «Леся, иди, купайся, а ты, Витя, беги, скорую вызывай, пока они доедут, пока довезут до Гомеля, то что надо будет». Скорая приехала минут через сорок. Только я села в машину, диспетчер звонит, врач выслушала и у меня спрашивает: «Ты как? Потерпишь? Можно мы в Дом престарелых заедем, там у старика травма глаза, надо срочная госпитализация, а нам по дороге». Я согласилась. Да можно было и не торопиться. Привезли меня около 12 ночи, а до утра ещё четыре роженицы, все разродились, а меня всё не берут. Без десяти восемь акушерка зашла: «Иди в родзал», я зашла, а врач говорит: «У нас пересменка, иди, на боку полежи». Я вернулась, легла на бок, чувствую, сейчас разрожусь, давай звать акушерку, а никого нет, одна санитарка, зашла и давай браниться: «Чего шумишь, пересменка у них, если бы тебе было срочно, взяли бы». И так 30 минут. В родзал я еле вошла, схватки закончились, и слабость такая. Уложили меня, перчатки одевают, между собой разговаривают. Так минут десять, а потом одна говорит: «Потужься», а у меня схватки закончились, злость только, я со всей силы и потужилась. Чувствую облегчение, слышу отборный мат: «…., ты что, я ели поймала, чуть на пол ребёнок не упал, кто же так тужиться, вон, порвалась вся» Показали мне дочь, вес 4 350, рост 52 сантиметров и кожа вся белая и морщинистая, объяснили, что переносила я её, вот кожа и размокла. Слышу звонок на посту у медсестры. Из разговора поняла, что Витя звонит, так как ответили: «родила в 8.45 девочку, рост….». Девочку мою положили под настольную лампу, нас оставили и ушли. Долго никого не было, потом пришли из детского отделения, запеленали её, мне показали, и сказали: «Во, какую матрёшку родила, смотри, щёки какие свисают, в детском отделении ни с кем не спутаешь, так и будем звать - Матрёшка». Потом стали зашивать мои разрывы. Затем подкатили каталку, переложили на неё и выкатили в коридор: «…полежи тут, месяц не садиться». Началась какая-то суета, все забегали, потом всё затихло, и словно все вымерли. Я уже лежать устала, ужасно болела поясница (потом выяснилось, что я лежала на голой клеёнке, и у меня обожглась кожа). Каталка высокая, а мне месяц садиться нельзя, пока швы не зарастут. Очень хотелось по-маленькому, но никого не было, я попыталась слезть, но ничего не получилось. Потом прошла какая-то медсестра. Я ей и сказала, тогда она судно принесла, а у меня ничего не получается, и уже боль такая в низу живота. Тогда она поставила катетер, нацедила без малого литр. Я спросила, который час, оказалось почти час дня. В коридоре снова началась суета, пришли врачи и положили мне на ноги ребёнка, я вижу - не моя девочка, стала спрашивать, оказалось, у женщины были очень сложные роды, пришлось делать кесарево сечение, на операции они все и были. С трудом спасли женщину и мальчика. Вот нас с мальцом и повезли, его в детское отделение, меня в палату. Лежим в палате, восемь человек. Открывается дверь – заносят карапузов на кормление. На одной руке два карапуза, на другой - моя Матрёшка, все сразу узнают: «О, Матрёшку привезли». В субботу приехал Витя с Женей. Я высоко, на шестом этаже, ничего не слышно. Смотрю, а Женечка, такая маленькая, шапочка набекрень, и так мне её жалко стало, думаю про себя: «Может поторопилась я, вон она какая маленькая, беззащитная». Настал день выписки. Я дома всё приготовила, во что мне одеваться. В чём ребёнка забирать, сто раз Вите показала, где что лежит, так что трудностей у него не возникло. Смотрю в окно – подъехал на такси, с букетом…Ну вот, начался новый период в жизни. Конец восемнадцатой части. * «Та не треба, синку, я сама» (украинский) - Да не надо, сынок, я сама. * «Та хай сама несе, чого ты сполошився, Уляна, та сипте потихеньку, а то с жолоба висипається» (украинский) - Пускай сама несёт, чего ты встрепенулся, Ульяна, засыпайте потихоньку, а то с жёлоба просыпается.