Часть шестнадцатая. Начало семейной жизни. Через неделю мы уезжали. Наташин отец, дядя Коля, который спасал нас с Олей от маньяка, приехал на мотоцикле, загрузил наши вещи в коляску и повёз их на вокзал. Родители проводили нас до электрички, а друзья поехали с нами на вокзал. Вышли на перрон, мальчишки принесли вещи из мотоцикла, сосчитали, оказалось 13 багажных мест. Сашка убежал куда-то, и через 10 минут вернулся с бутылкой шампанского, взял в вагоне гранёные стаканы. Открыл шампанское шумно, оно обрызгало наш вагон, разлил шампанское в стаканы, все смеялись, шутили, что-то советовали, пили и веселились от души. Так весело я распрощалась с беззаботной жизнью, в которой меня все любили безмерно, оберегали и подставляли руки. Тогда я этого не осознавала, шла в новую жизнь без опаски. Наутро мы в Харькове. Вот хорошо знакомая комната в коммунальной квартире, бывшая раньше общежитием. В этой комнате жила мама, бывал папа. Наша полуторо спальная кровать стоит на том же месте где стояла мамина кровать. Всё мне здесь привычно и понятно, наверное, это на генетическом уровне от мамы передалось. В первую же неделю я пошла устраиваться на работу, там меня уже ждали. Но это оказалось довольно длительной процедурой, куча медицинских обследований. Надо сказать, что тётя Нина жила не одна, был у неё гражданский муж. Звали его Павел Петрович. Фрукт ещё тот. Выпивал он крепко, был судим. На момент нашего приезда он находился в ЛТП (это принудительное лечение от алкоголизма). Тётя Нина стала меня прописывать, а это тоже было ой как не просто. Делала она это через каких-то знакомых, купила пакет конфет, причём до смешного, конфеты какие-то обычные, не то ласточка, не то буревестник, и пакет такой, из серой плотной бумаги, закрученый, как для семечек, и отправила нас с Витей в паспортный стол. Так, первый раз в своей жизни, я воспользовалась знакомством, да ещё и взятку дала, в виде маленького бумажного пакетика с конфетами. Прописали меня без проблем, временно, но без указания срока проживания. На работу я вышла только в октябре. Надо было ехать на троллейбусе с полчаса. Поставили работать воспитателем на среднюю группу (дети с 4 до 5 лет). Я ни малейшего представления не имела о том, что и как надо делать, училась всему на ходу. Но более всего меня поразили изгибы судьбы, я - несадовый ребёнок, работаю в детском саду воспитателем. Напарница у меня была – молодая женщина, мама двоих детей, очень добродушная и весёлая женщина. Приняли меня в коллективе доброжелательно, все помогали, кто чем мог, подсказывали. Я легко научилась проводить занятия, поняла, что и как необходимо делать. Детский сад был образцово-показательный, а это значило, что в любой момент может открыться дверь в группу, и зайдёт комиссия и будет наблюдать за моей работой. Месяца через два так и произошло. Зашла комиссия во главе со Стелой Константиновной (так звали женщину, уговорившую меня работать в детском саду), посидели, посмотрели и ушли молча. Когда проводили членов комиссии, Стела Константиновна вернулась, зашла ко мне в группу и сказала: «Вот видишь, а ты боялась, всё у тебя замечательно получается. Попомни моё слово, не будешь ты в школе работать, дошкольная педагогика, это твоё, на всю жизнь». Много раз в жизни я вспоминала её слова, откуда она это взяла, как поняла про меня с одного взгляда? Жили мы у тёти Нины мирно, но случались и недоразуменья. На работу я ходила в две смены, день к 7.00, день к 13.00. В один из дней, когда мне было к 13.00, я сварила кастрюлю борща на обед и ушла на работу. Возвращалась я в половине восьмого и вижу, что тётя Нина жарит картошку, я ей и говорю, что я борщ сварила, если она хочет, то пусть ест. Она удивилась и сказала, что никакого борща не было, когда она пришла с работы. Смотрю, кастрюля вымытая стоит, позвала Витю, спросила где борщ, на что он так радостно сообщил мне, что он его весь съел. Я возмутилась что он не оставил никому. Трудно себе представить, что 3 литра борща за полдня может съесть один человек. Тётя Нина осадила меня: «Съел и съел, чего ты ругаешься, он студент, ему надо хорошо питаться, я себе картошку пожарю». Я сразу умолкла, делаю выводы, значит его защищает, он роднее, а если бы ситуация была наоборот? Что тогда!? Следующий случай. Пошли в гости к другой Витиной тётке, Александре. У неё муж, две дочери, одна на год моложе меня, другая на четыре младше. На свадьбу к нам приезжала только Людмила, их старшая дочь. Сели за стол, дядя Толя наливает по 100 грамм беленькой. Я то вообще не пью ничего больше 15 градусов, уговорить меня многие пытались, всё впустую. Пьют вдвоём, Витя и дядя Толя. Выпили по первой, по второй наливают. Я никогда до этого не видела чтобы Витя водку пил, он любит сухое вино. Я запротестовала, дядя Толя настаивает. Выпили. Наливает по третьей. Тут Витя сам отказался. Вроде ничего сверх естественного. Только на следующий день Витя пришёл с таким выражением лица…это теперь я знаю это выражение, и как себя при этом вести. Оказывается, после нашего ухода у тёти Шуры дома состоялся скандал. Виновата была я. Дядя Толя возмущался что я не позволяла Вите выпить, ну, и как водится, отыгрывался на собственной жене. Эти два коротких урока научили меня помалкивать на людях Правда сейчас и говорить не надо, достаточно взглянуть, сам поймёт. У нашей полуторо спальной кровати висел ковёр, но слишком высоко. По низу ковра был пришит тёмно синий ситец в мелкие цветочки, что бы обои не затирались. Спать было тесно, я постоянно боком к стенке. В ноябре у меня по всему боку выскочило семь фурункулов, стенка холодная, наверное застудилась. Витя меня лечил сам, прикладывал мазь Вишневского, печёный лук. На работе было очень трудно, надо детям шнурки по завязывать, пуговицы застёгивать, а при каждом наклоне, или резком движении жгучая боль. Часто вспоминаю, всё думаю, почему не обратилась в больницу, и не подсказал ведь никто. Случилась непредвиденная ситуация, Петрович, которого отправили на ЛТП на два года, вернулся досрочно. Жить стало весело, дальше некуда. Сосед тёти Нины, милиционер, должен был получить квартиру, и тётя Нина придумала план, чтобы получить третью комнату. Она предложила прописать нас с Витей постоянно, а так как она инвалид, своих детей у неё нет, то это было сделать реально. Мы бы заняли третью комнату и пожизненно остались бы жить с тётей Ниной. Она нам предложила подумать. Это предложение было очень щедрым, тем более выяснилось, что после института Витю призывают в Армию на 2 года – лейтенантом, а студентов с харьковской пропиской распределяли в Харьков. Тётя Нина, хоть и с характером, но жить с ней вполне можно было. Возвращение Петровича всё решило. Витя сказал, что лучше в Армию пойдёт, чем с ним жить будет, я поддержала Витю, мне было жутко оставаться с Петровичем в квартире, хотя в трезвом виде он душа человек. В связи с этим тётя Нина решила меняться на отдельную квартиру. Нашла сложный тройной обмен. И мы все, вчетвером переехали в отдельную однокомнатную квартиру на 9 этаже в двух кварталах от прежней квартиры. Комната 20 метров, кухонька - вдвоём тесно. Перебирались весело, пришли ребята с Витиной группы, погрузили, а затем разгрузили мебель, мы купили бутылку вина, нарезали колбаску. Долго сидели, пели под гитару, благо тётя Нина на вторую смену ушла. Тётя Нина нам отдала тахту, и мы, наконец, стали спать по-человечески. Начался период притирки характеров, одно дело роман в письмах, другое дело жить бок обок. Однажды я затеяла варить борщ, дома были Петрович и Витя. Наварю, едят и прихваливают, а тут я готовлю, а Витя делает замечание, что, мол, не так то, не так это, отобрал, стал варить сам, тут уж мне всё не так. Закончилось это обливанием водой. Борщ сварили, но все стены были мокрые. Петрович сидел в комнате и виду не подавал, что слышит нашу ссору. А всё же, глупа я была, ну захотел по-своему варить, ну и пусть бы варил, нет же, надо доказывать свою правоту. В детском саду случился инцидент. В раздевалке мальчик руками повис на дверцах шкафа, шкаф опрокинулся и ему же рассёк голову. Вызвали скорую, меня отправили с ним. В больнице ему наложили 2 скобы, я везла его домой и тряслась как осиновый листок, было страшно и жутко, я же в ответе, и пацана жалко. Дома у мальчика меня встретили как героя. Был накрыт стол, мама с папой просили прощения за своего непоседливого ребёнка (он действительно был очень озорной), благодарили, что я возилась с ним по больницам. Мне было неловко. Теперь-то я точно знаю, что в той ситуации была виновата заведующая и мы с напарницей. Меня не научили, что шкафы должны быть прикреплены к стене, а это дело администрации, напарница, как человек с опытом работы, должна была это знать. Получила и первый и последний в своей жизни выговор, правда, без занесения в личную карточку. А случилось вот что. Вечером я стала готовиться к занятиям с детьми на завтра. Открыла план, а там написано: «посев гороха». Начинаю читать рекомендации по проведению занятия, оказалось, что горох надо было заблаговременно прорастить. Я решила провести следующее занятие, а с горохом провести после. Вторым занятием была аппликация, я всё приготовила. Утром зашла заведующая и села, смотрела режимные моменты, и осталась на первое занятие, которое в плане – посев гороха. Я решила проводить аппликацию. Чтобы скрыть замену в плане. Когда она увидела, что это аппликация, а не развитие речи, встала и, молча, вышла. К обеду уже висел приказ с выговором, на педсовете объяснили, что от плана не отступать, выполнять всё, и в той последовательности, как запланировали. Пришла пора новогодних утренников. В детском саду, увидев наши свадебные фотографии, решили что я буду играть Василису Прекрасную, уж больно платье и веночек коронкой походили на Василисин наряд. Так впервые в жизни я играла роль, сколько их было после, уж и не припомнить. Пришло время зимней сессии, я была готова, Витя меня все выходные гонял в библиотеку, контрольные писать, к экзаменам готовиться. А по почвоведению я написала контрольную, а отправить не успела. Сессию сдавала нормально, только по общему землеведению трояк отхватила. Пришла сдавать почвоведение. Принимал его Иван Борисович Чёрный, Генкин дядя. Перед экзаменом вышел и сказал: «Кто контрольные не прислал, заходите первыми, сначала контрольную защищать, потом экзамен сдавать». Я пошла в первой пятёрке, контрольную защитила легко, сама же писала, с билетом тоже повезло, все ответы можно было найти на разложенных и развешенных в аудитории картах и учебных плакатах, сама не знаю как пять заработала. В феврале Витя попросил разрешения купить магнитолу из подаренных на свадьбу денег, я сопротивлялась, жили и без неё нормально, потом уступила. А через неделю на работе одна предложила золотую пару – кольцо и серьги с александритом, мне очень хотелось, но денег нет, принесла домой, и Витя сказал: «Мне купили магнитолу, а тебе купим этот комплект, к 8 Марта». Снова сняли деньги с книжки. А ещё, на 8 Марта он мне подарил консервный ключ, чтобы училась делать заготовки на зиму. В апреле сестра Оля родила дочку. Мы были у них в гостях, в тот день шёл крупный тихий пушистый снег, Олин муж Николай был безмерно счастлив. Влез по водосточной трубе на второй этаж, заглядывал в палату. Назвали девочку Светой. Была она, да и осталась беленькой. Таких спокойных детей ещё поискать, никогда не плакала. В июне у Вити государственные экзамены, а после аж до февраля месяца свободное посещение, подготовка к защите диплома. После сессии Витя уехал в лагеря, для присвоения лейтенантского звания. Они в палатках, по полевому, всё как в армии. И у меня сессия. После сессии я взяла с собой младшую сестру, очень боялась одна оставаться с Петровичем. Надю водила с собой на работу, благо никто не запрещал, потом вместе домой, водила её по городу. Наде 13 лет, а всё же, вдвоём не так страшно. Петрович «оправдал» мои надежды. Витю он побаивался, а тут одни женщины, он устроил мне и Наде скандал когда был пьян, а тётя Нина ушла во вторую смену. Требовал, что бы я убиралась, и не мешала им с тётей Ниной жить. В скорости случилась ещё одна неприятность, Витя вернулся из лагерей, я была на работе, он открыл дверь своим ключом, а Петрович, пьяный в стельку, выкручивает тёте Нине её единственную руку, требует денег на выпивку. Витя вспылил, схватил Петровича за шиворот и вытолкал в подъезд, затем толкнул его, и он покатился по лестнице вниз. Тётя Нина выбежала в подъезд и стала кричать на Витю, что он изверг, чуть человека не убил. Я тоже очень испугалась этой истории, ведь и вправду мог убить, неумышленно, мне такая ситуация не улыбалась. Мы с Витей долго думали, затем решили уйти на квартиру. Ещё до отпуска нашли, оставили залог, взяли ключи. Как с отпуска вернулись, в этот же день свой нехитрый скарб и перевезли. Тётя Нина очень обиделась на нас за это и сказала Вите: «Ты меня с ним одну оставляешь?». Ничего себе расклад, значит когда защищает – плохой, не защищает, снова плохой. Квартира трёхкомнатная, без хозяев, наша комната, самая маленькая. До нас там жил одинокий студент. Мы вынесли несколько мешков бутылок и другого мусора. Отмыли всю грязь, потравили тараканов. Все вентиляционные выходы завесили мелкой сеткой, что бы тараканы не лезли. Вите хорошо, он весь день дома над дипломом работал, изредка только на факультет и в библиотеку ездил. А мне до работы добираться на полчаса дольше. Жить нам там было очень хорошо, сами себе предоставлены, ни от кого не зависим, ни на кого не оглядываемся. Приехала хозяйка квартиры, посмотрела на чистоту и порядок и перебралась из барака, в котором жила с тремя детьми от разных отцов в квартиру. Я забеременела. Удовольствие это мне стоило дорого, был жуткий токсикоз. А неподалёку был завод бытовой пластмассы, постоянно воняло плавленым пластиком и горелой резиной, я этот запах не выношу до сих пор. Утром Витя меня провожал до трамвая, там минут десять надо было идти, или на автобусе 2 остановки. Трамваем я доезжала до пересадки на автобус, или троллейбус, и уже попадала на работу. Но это говорить быстро, а я пока доезжала, раза три выходила - мутило жутко. И на работе, в нашей группе затеяли ремонт, нас переселили в музыкальный зал, но запах краски преследовал ужасно. Вдобавок ко всему у меня были сильные головные боли, затылок жгло, я даже лежать не могла на спине. Всплывает несколько картинок того периода. Я прихожу с работы, стою в пороге, пошевелиться не могу от головной боли, Витя меня разувает, раздевает, доводит до дивана, я ложусь на бок. Он приносит ужин, картофельное пюре и курицу жареную, пытается меня покормить, я упорно отказываюсь, он отщипывает курицу, кладёт мне в рот, а меня начинает мутить, бегу в ванну, возвращаюсь, а он расстроен: «Я же всё свежее приготовил, ну чего ты?» . А у меня нет сил даже ответить. Я ложусь снова, а он начинает уборку, моет полы. Наша хозяйка наблюдает всю эту картину долго, потом не выдерживает: «Хм.., она лежит, а он полы моет», и так несколько раз, Витя смеётся. Осенью тётя Нина уехала в санаторий, без Петровича, но квартиру ему не доверила, отправила его на свою жилплощадь, у него была какая-то ¼, или 5-я доля в частном доме. Там он и помер, тётя Нина даже в санатории не добыла, вызвали. Витя помог ей с похоронами, но мне не до этого было. С января мы снова перебрались к тёте Нине, она очень просила, У Вити 2 февраля защита диплома. Я уехала на сессию, вернулась к Витиной защите. Получилось, что у Вити с 3 февраля и до конца марта каникулы, а у меня ещё работа. Тогда я договорилась со сменщицей, она работала, а ставили часы на меня, заведующая была не против. Мы поехали в Киев, потом в Армавир. Все наши вещи сразу перевезли к моим родителям. Я из Киева несколько раз ездила к доктору в Харьков, пока не ушла в декрет. В конце марта Витя уехал в Смоленск, там должны были распределить на службу. Оттуда Витя позвонил нашим соседям, меня позвали к телефону, он сказал, что служить направляют в Белоруссию, под Гомель, это 250 км от Киева. Мы были очень рады, это же не Сахалин, и не в Мурманск. С первой лейтенантской получкой Витя приехал ко мне. Приехал утром, я ещё спала, и он разложил деньги по всей комнате. Денег было много, там и подъёмные, и получка за месяц. Ещё он купил два покрывала. Отец мой чуть не прослезился, а маме сказал: «Молодец хлопец, хозяйственный». Решили купить ковёр, но они в дефиците, тогда отец на работе по талонам взял. В мае у меня началась сессия. В тот год был аномально жаркий май, в аудиториях ужасная жара, в электричке парилка, очень тяжело было. Пришли Наташа с Сашей Уманцем, лично пригласили на свадьбу. Я прямо из института зашла к ним во двор, свадьба полным ходом. Саша увидел меня, взял слово и поблагодарил за то, что я их познакомила. Интересно, знал ли он, что это очень давняя история? Племянница Света уже научилась ходить. Была она славным и очень симпатичным ребёнком, никогда не капризничала. Я её усаживала себе на живот, и она спускалась по нему, как по горке, мама моя ворчала: «…вот родиться у тебя ребёнок, я ему расскажу, как вы его топтали» Часть экзаменов я сдала. В последние выходные мая приехал Витя, срок у меня был, чуть больше 8 месяцев. Я готовилась к экзаменам, оставались – марксистко-ленинская философия и физическая география. Я учила номенклатуру, Витя называл города, реки, мысы, а я с закрытыми глазами показывала их на карте. Кстати, Витя до сих пор помнит, а я уже позабыла, что где находится. Всю ночь мне было не очень хорошо, утром я пожаловалась маме и они с Витей отвели меняя в роддом, к акушерке. Акушерка, кстати именно она принимала у мамы роды, когда я родилась, звали её Маина Михайловна, посмотрела и сказала: «На сохранение, и без разговоров». Весь день мне было плохо, а часов в 10 вечера я вышла из палаты и к акушерке, мол, мне не хорошо, она меня отправила полежать в предродовую, мне не лежится. Хожу вдоль стеночки туда обратно, глажу себе поясницу и живот, как на плакатах написано, ни я, ни акушерка не предполагаем, что это уже ОНО. Пошла в туалет, а там у меня воды и отошли, я и кричу: «Маина Михайловна, у меня….», а она матом, и на кресло меня уложила, снова матом, и в родильный зал, разродилась за 25 минут. Маина кричит: «Ого, мужик…вот те и мужик, девка, а ты кого хотела?» Родилась она в 00.25 минут первого июня, в ночь с воскресения на понедельник, Витя вечером уехал, а пока ехал в Гомель, родилась дочь и в общежитии его уже ждала телеграмма. Пришло время выписываться из роддома, а Витю не отпускают со службы. Пришли забирать нас мама, папа и младшая сестра. Я иду и реву, про себя думаю: «Иду, как брошенка, отец из роддома забирает». Начались трудовые будни. Дочь назвали Женей, так мы решили заранее, будь мальчик, или девочка, назовём так. Женька не спала, постоянно кричала. Спустя неделю после выписки и Витя приехал. Эти два дня она почти не плакала. Наверное, моё беспокойство передавалось ей. Мы с Витей выбрались в Киев на пару часов, там купили для дочки маленькие скромные серьги с рубином, Витя сразу одел их мне, пока дочка сама не захочет уши проколоть. И купили отрез на платье, тонкую шерсть светло-кирпичного цвета. Женька давала жару всей семье, носили её на руках, трясли в коляске. Однажды я всю ночь носилась с ней по двору и улице, чтобы вся семья поспала. Мама вышла в 5 утра, отругала, что её не разбудила, отправила меня спать, а сама пошла носить её. Я легла, а сон не идёт. Вышла пить чай, подходит мама к окошку. И поёт мне: «Леся, п-о-о-о-слушай», и начинает петь песню, а Женя ей подмурлыкивает, и что удивительно, всё в лад. В другой раз мне приснилось что дочь плачет, я иду через весь дом, переступаю через раскладушку на веранде и отодвигаю стул, и тут...раздаётся страшный грохот. Просыпаюсь, я стою, а на полу все присыпки, баночки, скляночки, это я значит, вместо стула столик опрокинула, вся семья стоит и смотрит. Так она нас выматывала всех, что я даже сонная ходила. В июле мама с Надей уехали в Геленджик, Надю оздоровить, а на мне остался весь дом, огород, готовка, стирка, и племянница Света 1 года от роду, так как Оля пошла на работу, а в детском садике она очень болела. Я уставала страшно, очень не хотелось упасть в грязь лицом, боялась чего-то не успеть. Выполола огород, клумбы. В доме порядок, дети накормлены, напоены, обстираны и наглажены, кушать всегда наготовлено. Ночью приснилось, что мама приехала и спрашивает, что это я так клумбы запустила, цветы в сорняках. С двумя малыми детками очень трудно, учитывая, что Женя крикушка. Я во дворе обставляла у крыльца скамейками площадку, становилась стирать, а Света ходила по кругу, придерживаясь за скамейки. Женя рядом, в коляске, ногой её покачиваю. Так и выкручивалась. В августе я сдала хвосты, а Витя сообщил, что возможно получит комнату в коммуналке. Я на это очень надеялась. Женечка уже держала головку, но мне показалось что всё время как-то вправо держит её. Я сказала маме, мама посмотрела и ответила что я придираюсь к ребёнку. Но я не успокоилась и пошла с ней к хирургу. Выяснилось что у ребёнка кривошея, начали лечение, прогревания и массаж, видимо ей было очень больно, она сильно плакала и бросила грудь. А в конце сентября дали комнату в коммуналке. Витя там всё вымыл, и при первой возможности в средине октября приехал за нами. Мы собрали свои пожитки. Ехали поездом всю ночь, в Гомеле взяли такси. Едем, а я гляжу в окно - кругом лес, а через дорогу лось идёт, таксист притормозил, пропустил. Ну, думаю, попали, будем в лесу жить. Приехали. На улице ещё темно. Военный городок маленький, ухоженный. Комната наша в трёхкомнатой квартире на первом этаже, 14 квадратных метров, правда, потолки высокие. Витя уже купил шкаф, а кроватку для Жени соседи одолжили. На полу солдатские матрасы, Витя на складе взял, хотел взять и две железных кровати, соседи на таких спали, но я отказалась. Так мы стали жить в Белоруссии. Конец шестнадцатой части.