Встреча. Судьбой заброшен, у вокзала, Среди вновь прибывших стою. Вагон, покинув свой устало Взираю: где? В каком краю? Обычный город. Так же люди Спешат, смеются, спорят, ждут… Родная речь – и там и тут; Двор привокзальный как на блюде. И угораздило ж, однако, Пять суток бросив «псу под хвост» По делу фирмы (ей во благо! Коль занимаю данный пост) Забраться в дальний уголок На самый Родины восток. Купил в палатке чебурек В сторонке встал и молча ем, Сам наблюдаю между тем Вполне довольный человек. А по соседству у пивнушки, Держа в руках большие кружки На политические темы Ведут дебаты и дилеммы Мужчины. Верх берёт унынье – И дамы пьют не меньше ныне. (Замечу, кстати, вкратце я: У нас эмансипация По-своему опять по-русски Преумножая суть нагрузки, Сравняли женщины права.) Чуть опираясь на слова Вот бомжевидная одна Меж мужиками трётся в качку И клянчит так у них она Ей алкогольную подачку. Доев тот скудный завтрак свой, И промокнув лицо салфеткой, Я отвернулся и долой Хотел идти, но за спиной Услышал голос скорби редкой. Поблёклые робели очи, Поверх мешков обвисших щёк Разбиты губы, кривясь вбок, Просили жалостливо очень – Двумя рублями, чтоб помог. Полез я больше машинально К себе за мелочью в карман Ей протянул, увидев сам Не то чтоб что-то визуально, А по наитию души Спросить её тогда решил И сам – чего не зная ради – Я неуверенно так: – На-дя? Мне было угадать дано, Коль вздрогнуло внезапно тело, Как будто обожглось оно; Рука продолжить путь не смела. Взглянув зверьком в глаза мои (И нечто ожило в крови) Тихонько прошептала: – Гера. (Мелькнула детская манера.) Назад вернувшись руки Её на грудь безвольно пали И внемля тайной её муке Отряхивать хозяйку стали. Чего как в трансе теребя Стряхнуть, пыталась так с себя? Иль наважденье этой встречи?.. Иль грязь, которая на плечи, Живот и грудь легла, свербя, Измазав всю нечеловечьим. Смотря безмолвно, друг на друга Мы в замешательстве стояли. И я и юности подруга, Что говорить, пока не знали. – А сколько, сколько зим и лет На встречу был судьбы запрет?! – С трудом признав, нашёлся я. О многом я б её спросил, Но на ответ найдёт ли сил? Тяжка ей исповедь сея. В смятенье чувств мы были оба – И думаю, она особо: Пропасть аж пропадом готова! Чтоб не стоять нам вхолостую Увидев лавочку пустую: – Давай присядем… – предложил. Присели лишь… за витражи, Вдруг встрепенувшись мимо «касс» Стремглав умчалась, дав наказ: – Сиди и жди, приду сейчас. И почему-то с грустью тихой Мелькнуло детство в мыслях лихо. В теперь уж давние года От коих нет почти следа. А впрочем, в старых городах Людей уставших и ущерб Оставил нам советский герб. Да! Плохо жили, но хотя… Коль руку на сердце, кладя, А то бы время я подряд Вновь пережить, раз пять бы рад! Ценны воспоминания: Искания, страдания… – Суть чисто детских подоплёк И что ни день, ни час – урок. В деревню дети до родных (Кто деда с бабкой… кто иных) Съезжались вновь для встреч мятежных Со всех концов страны безбрежной Все на каникулы на лето – Увидеть снова чудо света, Где воздух, солнце и вода – Друзья с тобою как всегда! И как дружили, как играли И в играх этих подрастали. Вот так мы жизнь свою листали: Учебный год, взвалив на плечи, Писали письма, ждали встречи; Съезжались вновь – и вновь далече Мы разъезжались: кто – куда. (А там! Своя уже среда.) И так за годом год другой Мне не забыть их никогда… Я помню Надю молодой Девчонкой милой и простой. Её курносый детский нос, Косички золотых волос… Как пыжилась под взрослую – Бессмысленно серьёзную. И вспомнил, как на сеновал Забрались тайно, будто звал Неведомый досель вопрос – Момент взросления курьёз. Влекомы силой странных чар Ещё неведомых для нас. Лишь предвкушения окрас Едва касался двух сердец: Пылал, горел… но что за дар?! Инстинкт?.. Пытливости ль угар?! Чем хочет обладать юнец – Умом и чувством, наконец. И неудобно, неуклюже, Дрожа, под платьем (как-то боком!) Девичью грудь, стесняясь дюже Ладошкой я впервые трогал. Как через дырочку в штанах Смущаясь, пальчиком она Тогда коснулась чуть – легко! – Уж возбуждённого его. Непроизвольно сам другой Ей под колготки шмыг рукой – И там! – средь лепестков цветка Я полотно иллюзий ткал. (Но – делать что? – пока не знал.) И похоти ни капли в мыслях, А просто путь познанья жизни. И бабушка, заслышав нас, Браня шутливо в этот раз, Разогнала – и со всех ног К стыду пустились наутёк. Как снилась после по ночам. Не понимая того сам Что то – неведомо лихое Мне не дававшее покоя Ни днём ни ночью, но живое… (Во снах бывало – и такое!) Чем был, томим и потрясён: То было чувство – не иное! – Я был отчаянно влюблён. – А вот и я! Пришла, – с улыбкой Загадочной и так же зыбкой Смахнув тут сень воспоминаний, Преобразившись как бы Надя, И по-другому даже глядя Сказала всё-таки в смущенье – С задором? – но моля прощенья. Тут обязательно подмечу, Воскликнув коротко: – За встречу! Накрыв на лавочке «полянку» Как будто скатерть-самобранку. Моментом, совершив расклад: Портвейн, стакашки, шоколад… Затем с улыбкой делу вслед Кладёт к ним пачку сигарет. И села скромненько на край Сложила ручки: – Открывай! Открыл. По разовым разлил… (Свидетель подтверди. Будь мил! Почти у нас до церемоний Такие всплески антимоний.) Пока ни слова ей в укор – Сплошное лицемерие! – Скупой и скромный разговор; Узлов – таких! – сплетение. Что только пользы он не даст. А осуждать?! В том всяк горазд. Мой трёп смущал меня и злил; Фальшивость путала… вина Пить не хотелось и не пил… Краснел, сбивался, говорил Как будто прежняя она, А внешний вид – лишь пелена. Не мог я поступить жестоко К цветку, укрывшемуся в кокон. Единственный вопрос свербел – И в нём я думал, утону, Но я боролся, как умел – Вопрос простой: «Но почему?!» И мой она (то видит Бог) Читала бег раздумий. Вздох Неоднократно подтверждал, Когда кинжал остро вонзал Мой каждый взгляд в её глаза. Опустошив стакан вина, Собравшись с мыслями она, Потупив взор, поправ барьер Сумбурных отблесков стыда, Сочла поведать о годах – Что привели (то знает Бог!) В глубокий мерзостный сей лог.