Закончились дождливые майские праздники, после которых установились поистине тёплые весенние дни. С самого утра щедрое солнце ласкало истосковавшиеся по настоящему теплу лицо и тело, слепило глаза. В ближайшей палатке, недалеко от метро я купил "жёлтую" газетёнку, надел солнцезащитные очки и уселся на скамейку. Человек, с которым я договорился встретиться, позвонил и сказал, что не сможет подъехать в условленное время, просил подождать два часа. Люди проходили, пробегали мимо меня. Они спешили на работу, торговцы открывали свои ларьки, грузчики везли овощи и фрукты на тележках к небольшому рынку. Автомобилисты заводили свои авто, выезжали на оживлённую улицу и занимали своё законное место в вечной московской пробке. Девчушки, девушки и женщины пробегали, а настоящие леди грациозно проходили мимо, цокая своими железными каблуками, иногда выбивая искру из асфальта. Многие из них курили и деловито выкидывали в урну окурки тонких дамских сигарет со следами помады, зачастую даже не попадая туда. Я просто наслаждался всей этой суетой, этими бегами по ипподрому мегаполиса, подставляя своё бледное лицо первым весенним лучам солнца. Некуда спешить, некуда лететь. Никто не подгонял, не командовал мной, не приказывал. Шесть лет назад я даже не мог представить, что такое на самом деле свобода. Никто никогда не осознает свободу, не оказавшись однажды в неволе. Свобода! Я хотел кричать, кататься по траве, или просто лежать, смотреть в небо, широко раскинув руки, говорить каждому прохожему, что я свободен, чтобы все они знали, как я счастлив. Люди, проходившие мимо, казались мне не такими, как раньше - другими, я старался поймать, запечатлеть в своей памяти каждое лицо, каждый взгляд, каждое слово. Я всё ещё не верил, что рядом не было заключённых, гэбэшников, кума, тюремной робы, пайки, фени. Даже почему-то не было ни одного милиционера. Странно, не правда ли? Неожиданно моя память, который уже раз возвратила меня туда, в то время, когда всё это началось, когда закончилась свобода и началась неволя. Отец давно бросил нас с матерью. Он был моряком. Помню только, как он надевал мне на голову свою бескозырку, сажал себе на колени и подолгу рассказывал мне о своих морских похождениях. У меня даже осталась такая фотография. Жили мы тогда в небольшом городке под Ленинградом. Мать работала на двух работах, чтобы содержать меня. Когда школьники говорили, что я сирота, я показывал им эту выжившую фотку и говорил, что мой отец ходит по морям, и что я после окончания школы пойду учиться в мореходку. Но жизнь распорядилась по-своему. Мама заболела и через год получила инвалидность. Понятно, что оставит её на пенсию инвалида третьей группы я не мог и поэтому пошёл работать на мебельный комбинат вместо мореходки. Через три года я набрался "мебельного" опыта, сдал экзамены на квалифицированного столяра. Близился мой восемнадцатый день рождения. В принципе, я не страшился армейской службы и с радостью ждал дня своего совершеннолетия. Наконец, этот день наступил, ко мне пришёл в гости мой друг Денис с женой. Много не пили, скоро супруги попрощались и ушли домой. Я их проводил на улицу и закурил на пороге подъезда. Не успел я затянуться, как за дверьми квартиры на первом этаже послышались мужские пьяные крики. Там жил гаишник Валера, парень весьма буйного нрава и непредсказуемого характера. Из квартиры выбежал босой мужчина в спортивных штанах и рваной майке. Сбив меня, он бросился на улицу. За ним выбежал Валера. Нагнав босого, он ударил его тяжёлым куском арматуры по голове. Мужчина упал. Недолго думая, я подбежал, схватил соседа, пытаясь вырвать у него из рук увесистый железный прут. Но не тут-то было, - он наносил жертве удар за ударом, пока мужчина, наконец, не затих. Было ещё не так поздно, кто-то смотрел в окно, выключив свет, кто-то спрятался за экран балкона, тайком наблюдая за побоищем, а кто-то стоял и за дверьми подъезда. Никто не подошёл! Никто не помог! Никто не остановил преступление! Никто! На следующий день, вечером, когда я пришёл с работы, меня ждала повестка. - Не бойся, Гена, ты - как свидетель, - успокоила меня мать. Однако следователь встретил меня недружелюбно. Его вопрос совсем добил меня: - Расскажи, как ты убивал гражданина Самойлова. - Вы что-то путаете, - ответил я. - Наоборот, я защищал его. Капитан посмотрел на меня так, словно я уничтожил всю его семью. - Слушай, Бастрыкин, у меня нет времени с тобой в кошки-мышки играть. Или ты активно помогаешь следствию и получаешь минималку, или я оформляю мокруху с отягчающими. - Какую минималку, я его не убивал, - нервно возразил я, постепенно понимая, во что вляпался. В соседней комнате с меня сняли отпечатки пальцев и отправили в камеру. Оттуда мне удалось связаться с матерью и, естественно, огорчить её. На следующий день меня вызвали на допрос. Капитан начал без предисловий: - Ну, Геннадий Васильевич, как вы объясните появление ваших отпечатков пальцев на арматурном стержне, которым был убит Самойлов. - Я вырвал штырь у Валеры.. - У какого Валеры? Есть свидетель, который видел тебя у жертвы. - Там же ещё Валера был, гаишник, из второй квартиры. Он гнался с арматурой за этим Самойловым. - Откуда ты знаешь, что у него была такая фамилия? Значит, ты знал свою жертву. - Вы же сами не раз называли его по фамилии. - Кто может подтвердить, что кроме тебя там ещё кто-то был? - Было ещё не поздно. Думаю, многие видели это. - Так вот, Бастрыкин, видела это только одна женщина. Никакого Валеры там не было. Вот её показания. На следующий день, на опознании, соседка-алкоголичка указала на меня из трёх других мужчин. В камере мне посоветовали потребовать адвоката. На одном из допросов капитан, услышав это, спокойно сказал: - Будет тебе адвокат, но за своё упрямство пострадаешь. Что такое бесплатный адвокат? Чаще всего - это юрист-бюджетник без опыта. Что ему надо? Доказать вашу невиновность или виновность? Может быть. Но больше всего ему надо научиться работать, приобрести опыт на вашем печальном деле. Так и вышло. Через два дня я встретился с молодой девушкой, выпускницей юридического института. Она записала всё, что я ей сообщил, потом сказала: - Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, а сейчас извините, мне надо бежать к другому подследственному. А потом на суд. В результате "посмотрю, что можно сделать" вылилось в чистосердечное признание. В изоляторе, где я находился, часто говорили: "Как решит суд", поэтому я и надеялся, что судья - умный, образованный человек, во всём разберётся, поймёт, что здесь подстава и отпустит меня на все четыре стороны. В камере ребята попались неплохие, делились со мной сигаретами и едой. Я тоже не оставался в долгу, когда мать передавала мне передачи. На единственное судебное заседание я пришёл с чистой совестью и спокойным сердцем. Прокурор с каменным лицом зачитала обвинение. Выступила соседка-алкоголичка. Судья, тощая длинная женщина, в очках и чёрной мантии, задала мне пару ничего не значащих вопросов. В последнем слове я сказал, что не признаю свою вину, что это ошибка. Я вглядывался в глаза судьи через очки, пытаясь поймать в этих стеклянных глазах хоть каплю человечности и сострадания. Адвокат в течение этих двадцати минут не проронила ни слова, а когда мне припаяли девять лет "строгача", встала и вышла из зала. Мать билась, как рыба об лёд, всё искала правды. На одном из свиданий с ней переговорил человек из зоны, назвал сумму за УДО. Помогли ребята и администрация комбината. В результате через шесть лет я оказался дома. Гаишника Валеру мне не довелось увидеть, он куда-то переехал. Менты не давали мне житья, - как что, - проверка, шмон. Кто-то что-то натворит, сразу ко мне домой, да и на улице проходу не давали. - Нет, мама, это не жизнь. Мне надо уехать из города, хоть на некоторое время, а повезёт с работой - переедем. - Ну, и куда же ты подашься? Денег, которые заработал в тюрьме, надолго не хватит. Ремесло мебельщика очень помогло мне. Я отбывал срок в Карелии. При зоне был мебельный цех местного значения, на котором работали заключённые. Мой опыт оказался как нельзя кстати. К нам попал москвич, паренёк моего возраста, Виктор, на него кражу повесили. В результате, зоновские волки прибрали его к рукам. Как-то на прогулке он попросился ко мне в помощники. Сказал, что отблагодарит. У него тоже, как и у меня, мать одна осталась. Я пожалел его, с разрешения начальства взял к себе. Действительно, передачи его мать передавала неплохие, иногда перепадали деньги. На день моего освобождения ему оставалась "трёшка". Виктор дал мне свой московский адрес, а при свидании со своей матерью, познакомил меня с ней. Я, конечно, поблагодарил его, а адрес взял так, из уважения. Теперь он оказался, как нельзя, кстати. После короткого семейного совета я рванул в столицу. Елизавета Александровна была несказанно рада мне, а когда я рассказал, как и за что был осуждён, горько заплакала. Я поселился в гостевой комнате. В тот же вечер я созвонился с фирмой, выпускающей элитную мебель, и договорился об этой утренней встрече с менеджером. Так не хотелось портить этот утренний воздух едким табачным дымом, но лёгкие требовали своё, и я полез в карман за пачкой сигарет. Увы! Пачка была безнадёжно пуста. Пришлось идти к единственному ближайшему табачному ларьку. Оказалось, что там очередь. Небольшая, но очередь из таких, как я, заядлых курильщиков. Весь пятачок перед ларьком занимала довольно большая и глубокая лужа. Мужчины прижимались к этому хрупкому строению, надеясь, что на краю лужи не так глубоко. Когда передо мной остался всего один человек, я победоносным взглядом посмотрел на людей, стоящих сзади меня и на другом берегу лужи. Там, где кончалась вода, и начинался асфальт, стояла стройная высокая блондинка в стильном брючном костюме бежевого цвета. На какое-то время я забыл о программе минимум на данную минуту. За годы заключения я соскучился, истосковался по женскому теплу и ласке, а женщина, подобно стройному кипарису, одиноко стояла и с надеждой смотрела на меня. Я сразу понял, что её интересует не моё мужское начало, а положение в очереди, которое я занимаю в данное время. - Что вам, молодой человек? - спросила продавец, опустив меня с небес на грешную землю. - Пачку "Парламента", пожалуйста. Что вам? - крикнул я женщине. - "Вог" с ментолом, - чётко и красиво выговаривая слова, сказала блондинка. Когда я, выбирая островки суши, подошёл к даме, она протянула мне сотню и поблагодарила меня. - У меня не будет сдачи. Ладно, не надо. - Я не принимаю подарков от незнакомых людей. - Так в чём же дело, - давайте познакомимся. Меня зовут Геннадий. - Ирина, - ответила женщина и выставила вперёд остроконечный носок своей светло-коричневой модельной туфли. Мне понравилась её речь, - чёткая, лаконичная и правильная. "Где-то служит. Возможно, бухгалтером". Сказать честно, в первые два года моего заключения я клятвенно обещал себе отомстить всем своим обидчикам, - гаишнику, следаку, судье, соседке, даже разрабатывал планы мести, один кровожаднее другого. Когда пошёл третий год моей неволи, к нам в отряд поступил новенький, Жора Псих. Кличку такую он получил совсем не за своё поведение. Всё очень просто - на воле Георгий был довольно преуспевающим психологом. Я сдружился с ним, да и другим сидельцам Жора не отказывал в хорошем и полезном совете. Его уроки не прошли даром для меня - я научился хладнокровию, трезво взвешивать ситуацию и положение дел, ориентироваться в непростой сложившейся обстановке, оценивать преимущества и недостатки своих противников и сразу пользоваться этим. Также Григорий научил, как расположить к себе женщину, заставить поверить, проникнуть в закрома её души, завладеть сознанием. Много я узнал от него о правилах этикета и хорошего тона, как улыбаться, извиняться, одеваться, как хорошо выглядеть, даже, как правильно посмотреть на свои часы, как открыть барсетку и ещё многим и многим светским манерам делового человека. А самое главное, Жора был глубоко набожным человеком. С его помощью я понял, что моих обидчиков надо жалеть, а не наказывать. Я увидел все эти человеческие отношения как бы со стороны, совершенно с другого ракурса. Я стал выше их и намного чище духовно. Вот и сейчас, помня об уроках Психа, я демонстративно положил пачку сигарет в свою кожаную барсетку. Ирина пыталась воткнуть мне купюру, а я отказывался. - Ирина, я часто здесь бываю, при случае отдадите, - успокоил я женщину. Она повернулась, чтобы продолжить свой путь. Я решил брать быка за рога: - Кстати, как насчёт вечера? Может, сходим куда? - Я не знаю, когда закончу работу, - тихо сказала моя новая знакомая. - А я плохо знаю город. Не могли ли вы познакомить меня со столицей? - Неужели я похожа на гида? - улыбнулась Ирина. - Люди везде одинаковы. Когда к нам, в Питер, кто-то приезжает и спрашивает меня о городе, я с удовольствием посвящаю гостю 10-20 минут личного времени. Глаза Ирины загорелись: - Так вы из Питера? - Да. - Земляк! Я тоже недавно переехала оттуда, вернее, мы с папой. А где вы там живёте? - В Колпино. - Правда? А я работала там, а жила на Васильевском. Теперь наступила моя очередь задавать вопросы: - Где вы в Колпино работали? Ирина улыбнулась: - Может вам ещё продиктовать пин-код моей кредитки? Хорошо, Гена, запишите номер моего сотового. Позвоните мне в шесть вечера, а там что-нибудь придумаем. Женщина улыбнулась мне своей красивой, но холодной улыбкой и зашагала на своих ходулях, смешавшись с массой людей на тротуаре. "Что я знаю о ней? Почти ничего". Её белая голова с умело подобранными в пучок волосами была видна за несколько десятков метров, и среди других прохожих её нетрудно было вычислить. Надев очки и сдвинув бейсболку на лоб, я пошёл следом. Путь оказался недолгим, через пять минут она зашла в довольно массивные лакированные двери с какой-то вывеской. "Всё понятно - научно-исследовательский институт. Примерно так я и предполагал - она научный сотрудник". Когда я ближе подошёл к дверям и прочёл название заведения, очки мои чуть было не свалились с носа. Это был районный суд. Любимым выражением Психа были всего два слова - "Так, спокойно". В его лекциях оно вклинивалось постоянно, там, где надо и где нет. "Так, спокойно, я приступаю к завтраку", - говорил Жора. "Так, спокойно, я отхожу ко сну". Почему-то эти слова-паразиты, словно вши, прилипли ко мне. Я прекрасно знал систему прохода в любой суд, поэтому и успокоил себя словами: "Так, спокойно, я захожу". Я благополучно миновал рамку металлоискателя, подошёл к окну дежурного и сунул ему свой паспорт: - В канцелярию, пожалуйста. - В уголовную или гражданскую? - В гражданскую. Ну, вот и всё - я был внутри стойла, куда зашла моя длинноногая лошадка. "Наверное, по делу пришла. А может, секретарём работает в суде". Обычно секретари - это молодые женщины, которые весь день дефилируют по узким и длинным коридорам российских судов, перенося дела граждан из кабинета в кабинет, как чай на подносе. Я и не собирался открывать каждую дверь этого старого пятиэтажного здания. Для отвода глаз я занял очередь в окно канцелярии. "Добыча рано или поздно обязательно сама прибудет на это место". - Не могли ли вы отойти в сторонку, вы закрываете мне реквизиты банковских счетов. Мне пошлину надо заплатить, - сказала старушенция. Я сделал шаг вперёд и оказался в центре шёлкового пути, по которому ходят судебные караваны и пробегают одинокие верблюды-адвокаты. В этот момент дверь открылась и на пороге появилась она. Как вы думаете, кто? Длинная чёрная мантия, которая упрятала меня на девять лет. Она уставилась на меня, а я стоял, как вкопанный, даже не понимая, что мешаю ей пройти. "Нет, этого не может быть. Она в Питере. Это какое-то наваждение, кошмар, это ошибка". За доли секунды я покрылся холодным потом, волосы на голове вздыбились, сердце ушло в пятки. А она продолжала сверлить меня своим холодным взглядом через очки. "Ёлки-палки, это же Ирина". Мой взгляд упал вниз, на туфли, острые носки которых выглядывали из-под мантии. "Точно, это она. Я и не узнал её". - Геннадий, - наконец сказала судья, - сказали бы, что идёте в суд.. Мы отошли в сторону. Надо было срочно что-то сказать, и я нервно искал слова. - Я даже и не предполагал встретить вас здесь.. - Надеюсь, вы не отмените ваше предложение из-за моей работы? Эти слова я понял совсем в другом контексте: "Ну, что, продаёте душу дьяволу?". Выручило хладнокровие, которому меня научил Жора. - Конечно, я очень рад, что мы встретились ещё раз. - Вы в канцелярию стоите? - Как видите. - Я бы с удовольствием помогла бы вам, но опаздываю на судебное заседание. До вечера, - тихо сказала Ирина и улыбнулась. Словно ошпаренный кипятком я выбежал на улицу и "проглотил" сразу две сигареты. "Вот это да" - думал я. "Она не узнала меня, это ясно, как божий день. Через её руки, таких как я, проходят сотни, и она не обязана каждого запоминать, её не заботят дальнейшие судьбы приговорённых ею людей. Для судьи это всего лишь судебный материал, под который необходимо подобрать соответствующий закон, коих в наших кодексах великое множество. Примерно, как игра в "бочонок" - номер каждого бочонка соответствует номеру на карте и всё, что надо сделать, это поставить бочонок на соответствующую клетку". Случайно я вспомнил, как оказался здесь и посмотрел на часы. "Успел". Через две минуты я был уже на той же скамейке. Нужный мне человек немного опоздал. Он посмотрел мои документы, переговорил со мной и пригласил меня в офис на следующий день. - Завтра оформляйтесь и сразу же можете приступать к своим должностным обязанностям. Зарплата у менеджера по контролю качества приличная, плюс бонусы и хорошая социалка. Остаток дня я, как слепой котёнок, просто бродил по городу, обдумывая всё, что со мной произошло. Я заходил в магазины, глазел на витрины. Чем ближе стрелка часов приближалась к шести, тем чаще билось моё сердце. "Так, спокойно, всё будет хорошо". Меня мучил вопрос, о чём я с ней буду говорить, ведь она судья, а я - только что откинувшийся зек. Что свяжет нас, какая тема разговора заинтересует нас обоих? Мантия, чёрная мантия..только она стояла между нами, это серьёзная преграда. "Что бы сейчас сказал Псих?". "Так, спокойно, Гена. Она всего лишь женщина и связывать вас может только любовь, привязанность, и, наконец, просто сексуальное желание". "Да, на самом деле, она женщина и, честно говоря, нравится мне. Нужно вести себя так, как будто я не понимаю, что такое "юрист" и для чего вообще они нужны". Эти умозаключения были последними, когда часовая стрелка остановилась на цифре "шесть", а минутная на "двенадцати". Дрожащими руками я кликнул номер Ирины на своём сотовом. Пошёл гудок. - Да. - Ира, добрый вечер. Я надеюсь, вы ещё не забыли меня? - Гена, давай на "ты". Меня убивает твоё "вы". Я уже освободилась и нахожусь на почте напротив суда. Как раз сейчас подходит моя очередь. Ты где сейчас? - В этом районе. - Прекрасно! Заходи на почту, я там. Словно горный козёл, я проскакал сотню метров. Дверь почтового отделения открылась и на пороге появилась ОНА. - Привет, кавалер! Куда поведёшь свою даму? "Чтобы ослабить нервное напряжение, преодолеть ту грань, которая мешает нормальному человеческому общению, надо просто выпить и потанцевать" - сказал Псих в моей голове. "Выпить - понятное дело. Туманится мозг, ослабляется внимание, можно что-то не заметить в разговоре, не понять шутку, да и собеседнице это не надо. А вот танец.." "Танец - это ощущение тела женщины, хоть и через одежду. Когда прикасаешься или обнимаешь её, в твоём воспалённом мозге появляется надежда на полное обладание. В танце можно понять её желания, настроение. Ты чувствуешь, как она танцует, как обнимает тебя, как и о чём говорит. Тут надо почувствовать, угадать её желания и, конечно, подыграть им". Да, уж, Псих не выходил из моей головы, казалось, он оккупировал мою черепушку, стал единственным, полновластным её жильцом и идейным хозяином. - Небо темнеет, наверное, на дождь. Ты не замёрзла? - Да, есть немного. - Давай зайдём куда-нибудь, погреемся. Ты не против? - С удовольствием, - согласилась дама и взяла меня под руку. - Пойдём, тут бар недалеко, в это время там мало посетителей. Очень странно. В "гражданке" она совсем не походила на того человека, перед которым встают, когда он входит в зал заседаний. Раздвоение личности? Или женщина просто может отделять котлеты от мух? Мантия и стильный брючный костюм. Зачем она носит очки, если прекрасно видит без них? Для солидности? Суд и бар. Кто-то поехал по этапу, а она в бар. Неплохо? Сколько она сделала судебных ошибок? А может, это не ошибки? А тогда что? Почему она покарала меня, а Валеру гаишника отпустили? Так решил суд. А кто представляет суд? Вот эта дама, она вершит судьбы людей, многих людей. Сколько она "навершит" за свою жизнь? Страшно подумать. Может тысячу, может, десять тысяч. Хватит на целую зону..Я очень боялся услышать ответы на все мои вопросы. "Да, Бастрыкин, ты идёшь с судьёй. Веришь ли ты во всё это?". "Я скованно чувствую себя, боюсь проколоться". "Так, спокойно. Сейчас она не судья, а просто женщина. Почему она не может пожить обычной гражданской жизнью? Разве им запрещено это? А может за ней следят газетчики? Успокойся, братело, это женщина и со всеми бонусами, соответствующими этому названию". "А какие бонусы?" - спросил я у своего внутримозгового друга. "Ну, это, братан, всё зависит от того, как ты раскрутишь свою подследственную" Вечер наш продолжился в заведение под названием "Нефертити". - Шампанского? - спросил я, когда мы заняли столик в углу. - Лучше коньяка и шоколад. "Неплохо для начала". Честно говоря, я не разбирался в благородных напитках, поэтому, улыбнувшись, спросил свою спутницу: - Какой именно коньячок предпочитает Ира. Она, как будто ожидала этого вопроса и непринуждённо ответила: - Забегаловка не того класса, соответственно, вся Франция здесь это Армения, поэтому лучше заказать бутылочку армянского коньяка. Он дешевле и надёжнее. "Вот, так, значит, мы в забегаловке. Несерьёзно, Бастрыкин". "Так, спокойно, истинное положение людей в этом мире определяет не то место, где находится тело, а где парит душа". - Что будем кушать? - спросила девушка-официантка после того, как я заказал бутылочку "Арарата". - Принесите ваше фирменное блюдо, две порции. Я разлил спиртное в коньячные рюмки. - Ну, Ирина, за знакомство! "Арарат" на самом деле приятно обжёг гортань, скатился по пищеводу и занял свою законную полку в моём ещё пустом желудке. Зубки разгрызли кусочек лимона, сок которого попал на язык, заставив меня чуть поморщиться от кислоты и уже там, во рту перемешался с остатками поистине царского напитка. - А ты кем работаешь? Давно в Москве? "Это проверка, Штирлиц. Скажи правду. Поверь, это как раз тот случай, когда от правды хуже не будет". "И про судимость рассказать, и кто её повесил мне?". "Не заставляй меня усомниться в тебе". - Я работаю менеджером по качеству продукции элитного мебельного комбината. - Прекрасно! - воскликнула Ирина. - Наш министр обороны, тоже бывший мебельщик. "Сейчас начнётся заезд в моё прошлое, надо перехватить инициативу". - Ир, давай выпьем за родителей. Твои живы? - Мама давно умерла..от рака. Папа жив, работает в министерстве внутренних дел. Его из Питера перевели, и для меня место нашлось.. "В министерстве внутренних дел? Ничерта себе!". - Нравится работа? Не стоило, конечно, задавать такой вопрос, который был задан НИКОМУ. Нравится ли работа ассинизатору? А гинекологу? А палачу? А наёмному солдату? Должен же кто-то судить людей. - Я бы не сказала.., - произнесла Ирина и выпила рюмку. Мы закурили. На небольшую импровизированную сцену вышли два музыканта - клавишник и саксофонист. Заиграла тихая ненавязчивая музыка. "Значит, не нравится работа. Всё-таки у человека осталась хоть какая-то совесть, чувство стыда за невинных людей, которых она помогла сделать виновными. Значит, её душу ел червь за халатность, алчность. Хотя..она не походила на несчастного человека. Двоедушие? Раздвоение личности?". "Братан, приглашай даму танцевать". - Ир, давай потанцуем. Я встал, протянул даме руку. Она положила свои тонкие худые пальцы на мою ладонь. "Господи, какие холодные руки. Настоящая снежная королева!" - Прекрасно, но я забыла, как это делать. Кроме нас ещё танцевали две пары. Звук саксофона и минимуга прекрасно сочетался с интерьером бара. Панели из тёмных пород деревьев постепенно переходили в столики, сделанные из такого же материала. Синий полумрак тускло освещал лица танцующих и, казалось, никогда не земле не было войны, за этими стенами не голодают люди, не делают зла друг другу. Она положила мне руки на плечи, а я нежно обнял её. Честно говоря, я не был силён в танцах, но надо было ощутить фул-контакт, и теперь я расплачивался за своё же предложение. Ирина заметила это, улыбнулась, и теперь мы просто топтались под музыку. В принципе, это уже было неважно, мне выдали грин-кард на тело этой женщины, и это я уже считал большой удачей. Я красиво рассчитался кредиткой и мы довольные и счастливые вышли из бара. Алкоголь сделал своё дело - для меня моя спутница стала просто знакомой, а о должности её я просто забыл. - Ты на машине? - спросила Ирина. Дураку было понятно, что нет, но это была проверка на вшивость, и реагировать я должен был незамедлительно. "Ничего страшного, скажи правду". - У меня нет машины. - Прекрасно! Это уже хорошо, что ты не автомобилист. - Почему? - Несколько лет тому назад в Питере я попала в аварию на своём джипе. Меня по косточкам собирали.. "Молодая судья и на джипе. Откуда деньги?" - Да, уж, и собрали неплохо. Ира, где ты живёшь? Я хочу проводить тебя. - Проводить? - Я живу в небольшом загородном домике по Калужскому шоссе. Ира проголосовала, и через минуту видавшая виды "восьмёрка" остановилась возле нас. - Если хочешь, проводи, а потом этой же машиной возвратишься в Москву. В машине мы почти всю дорогу молчали. Я взял свою холодную руку в свою. - Ты, что, снежная королева? - Да, это феномен, у меня постоянно холодные руки, даже на южных морях. Они никогда не согреются. "Тоесть, как у покойника. Посмотрим, как обстоят дела с душой". Моя спутница набрала номер на сотовом. - Папа, ты дома? Я еду, через полчаса буду на месте. Действительно, скоро "Жигули" затормозила возле небольшого, но добротного кирпичного домика. Я вышел открыть даме дверь. - Подождите, этот человек поедет назад, - сказала Ирина хозяину "восьмёрки" и подошла к невысокому забору с витыми металлическими секциями и кирпичными столбами. Я обнял её, она не сопротивлялась. - Ира, мы встретимся завтра? - Хорошо, позвони мне днём. Я набрался смелости и поцеловал женщину в губы. - И губы холодные.. - А ты согрей. Мы стояли, не разжимая объятий, пока моё тепло не нашло своё место в одиноких холодных губах моей старой знакомой. Водитель закашлял, Ирина встрепенулась и легонько оттолкнула меня. - Ладно, Ромео, спокойной ночи! До завтра. - Приятных сновидений, Ириша. Елизавета Александровна не спала, она ждала меня. - Извините, что так поздно. - Гена, я волновалась, почему ты не позвонил? Я переживала за тебя. "Вот так, она относится ко мне, как к сыну". - Тётя Лиза, я исправлюсь. Я..это..с девушкой познакомился. - Правда? Она порядочная? На это вопрос я мучительно искал ответ. "Смотря что считать за слово "порядочная"". Наконец, я решился ответить на её вопрос: - Раз не остался у неё на ночь, значит, порядочная. Наутро я занял своё место в отделе качества мебельного комбината. Работу я знал хорошо, и она быстро был захватила меня. В четыре часа мне позвонили, по высветившимся цифрам я узнал номер телефона Ирины. - Привет! Гена, у нас сегодня короткий день, до четырёх часов. Я был сказочно рад, что мне позвонила она, причём сама. В принципе, у меня был ненормированный рабочий день. Я сообщил начальнику и ушёл с работы, Ирина меня уже ждала недалеко от суда. Я вручил ей букет роз, поцеловал её и радостно произнёс: - Привет. Я очень скучал. - Я тоже. Как работа? - Нормально. Она взяла меня под руку, и мы пошли по улице. - Ну, что, юрист, какая сегодня будет программа? - ненавязчиво спросил я Ирину. - Право решать предоставляется мебельному комбинату. Мы остановились на светофоре, ожидая "зелёного". В двух метрах, не доезжая "зебры", остановился джип "Лексус", из которого вышел серьёзный мужчина в галстуке. Он сразу направился к нам. "Сейчас будут убивать судью, и меня заодно грохнут" - О, папа, привет! - обрадовалась Ирина. - Почему твой сотовый не отвечает? Я как раз проезжал мимо и хотел забрать тебя домой. У моей дочери сегодня короткий день, разве не так? - Папа, это Геннадий, мой знакомый. Мужчина протянул мне руку. - Павел Николаевич. Ириша, я понял так, что ты опять сегодня поздно придёшь.. Дочь опустила глаза. - Па, разве ты не помнишь, сколько мне лет? - Помню, но для меня тебе всегда будет десять лет. Ирина рассмеялась. - Ладно, дочка, не отключайся, звони, я всегда на связи. Павел Николаевич сел в машину, которая тот час же рванула с места и через десять секунд исчезла так же, как и появилась. Мы подкрепились в кафе какого-то кинотеатра, а потом уселись в мягкие бархатные кресла "зелёного" зала. Показывали какой-то западный боевик, который совершенно не интересовал меня. Я взял руку Ирины в свою. Мне позвонили, и я, извиняясь, вышел в холл. Это была мать Виктора. - Гена, я забыла тебе сказать, что еду к Вите. - Когда? - В 22.15 у меня поезд до Петрозаводска. - Долго будете? - Навещу сына и сразу назад. - Елизавета Александровна, передавайте ему привет, пусть держится. Неожиданно у меня возникла мысль, но я решил хорошо подумать, а потом высказать свои мысли Елизавете Александровне, поэтому просто попрощался. С одной стороны я был доволен, что смогу пригласить Ирину к себе, а с другой..Я чувствовал, что Ира и её папа - влиятельные люди, что они могут помочь вытащить Виктора из этих мест. Сразу ей сказать об этом? Тогда она решит, что я специально для этой цели познакомился с ней. Надо чуть-чуть повременить. Господи, сколько же там невинных людей сидит.. После кино мы зашли в тот же бар и опять танцевали. Я чувствовал, что Ирина сильнее, увереннее, чем в прошлый раз, обнимает меня. Набравшись смелости, я предложил заскочить ко мне в гости. - Заскочить? - переспросила она. - Это как, на пять минут? Тогда, какой смысл заскакивать? Или всё будет очень быстро? Эти вопросы добили меня. Всё оказалось банально просто. А, может, она просто пошутила, проверяла меня? - Нет, просто попьём чаю, - всё, что смог я сказать. - И прихватим пару пузырей чаю домой, - добавила она. "Да, Бастрыкин, объект готов". Когда мы, наконец, пришли домой, дама забеспокоилась: - Ген, мы с ночовкой или нет? "Это удар в лоб". - Конечно же, звони, скажи, что остаёшься, уже поздно..Кстати, почему твой отец так беспокоиться за тебя? - Он боится повторения моего первого брака. Муж постоянно бил меня. - А дети есть? - Какие дети, у меня постоянно были выкидыши. "Вот и ответ на вопрос. Что она видела в жизни, кроме жестокости, садизма? Её месть обществу вылилась в сотни реальных судимостей, в разбитые судьбы, в матерей-одиночек, в детей-сирот". Я погасил свет, но полная луна ярко освещала мою кровать, стоящую недалеко от окна. Ирина молча разделась и легла на неразобранную кровать. Свет луны прекрасно освещал этот живой труп, лежащий, как в морге, на спине. Я разделся и лёг рядом. Мы долго лежали молча. Наконец, она сказала шопотом: - Гена, ты разве не хочешь меня? Почему то я глядел на Ирину, но вместо её обнажённого тела я видел только чёрную мантию, которую нужно было только приподнять. "Ты мужчина или нет?" "Не могу же я судью.." "Дурак, это не судья, это женщина" Всё-таки мой кий нацелился на нужную ему цель, и мне удалось загнать пробный шар в лузу, а к утру трубить полную победу. Мы стали встречаться, проводить вместе каждую ночь, наслаждаясь друг другом. Так прошло два месяца. Однажды Ира сказала мне: - Гена, я беременна, с тобой хочет поговорить мой отец. "Две новости - одна хорошая, другая плохая". Павел Алексеевич меня ничем не удивил, не сказал ничего нового. Он коротко и просто сообщил мне, что очень хочет сохранить внука, что Ирине не везло в жизни, что нам надо расписаться. Я молчал и кивал головой, зная, что не имею выбора. - Хорошо, - сказал я, - я люблю Иру и готов жениться и жить с ней всю жизнь. Последнюю неделю я жил в доме Иры и не приходил к Елизавете Александровне. Я хорошо запомнил тот вечер. Стрелки часов приближались к двенадцати ночи. Мы приехали на машине моего будущего тестя, и я зашёл в квартиру своей бывшей хозяйки, чтобы забрать свои вещи, поблагодарить её за гостеприимство, и, конечно же, пригласить на свадьбу. В квартире было тихо, я проскользнул в свою комнату, собрал вещи в небольшой саквояж, а потом постучал в комнату Витиной мамы. В ответ услышал едва различимый плач. Я тихо приоткрыл дверь и спросил: - Елизавета Александровна, что случилось? Лицо женщины не было похожим на человеческое. Это были сплошные синяки от слёз, размазанная тушь, взъерошенные волосы и дрожащее тело. - Геночка, я только что от Вити. Его сильно избили, сейчас он в больнице. Там что-то произошло, я не поняла, что. Мне дали понять, что его всё равно убьют. Пришёл мой звёздный час, и я сказал: - Елизавета Александровна, давайте так, я поговорю с нужными людьми, а вы прекратите плакать, возьмёте себя в руки и приведёте в нормальный вид. Идёт? - Геночка, это система, из которой нет выхода, это стена, которую нам не разбить. - Так, успокойтесь, безвыходных ситуаций нет, через час я позвоню вам. В машине я не проронил ни слова. Джип нёсся с приличной скоростью, я смотрел на силуэты деревьев и обдумывал, как лучше приподнести эту просьбу моим будущим родственникам. Дома я сразу сказал Ире: - У меня есть большая просьба. Не знаю, как лучше объяснить это тебе. Это по твоей части.. - Консультация юриста? - Нет. Мой хороший знакомый отбывает срок, его подставили и засудили. На зоне над ним издеваются, вчера чуть не убили. "Сейчас начнётся, типа скажи мне кто твой друг.." - Хорошо, я сейчас же поговорю с отцом. Действительно, когда Павел Алексеевич выслушал мой рассказ, отреагировал незамедлительно: - Гена, без предисловий. Тебе не надо знать всей этой кухни, надо просто двадцать тысяч евро. - И его сразу выпустят? - Нет, не сразу. Твоего друга сразу переведут в другую, "нашу" колонию, а там вскоре, по УДО отпустят. - Где же ей взять такую сумму? - Гена, эти деньги нужно отдать всем людям в этой цепи. Это единственный путь, так как решение суда не изменить, а государство никогда не признает свои ошибки. "А кто есть государство? Ты и твоя дочь". На следующий день я всё рассказал Елизавете Александровне. На молчаливый вопрос о такой сумме я, опустив глаза, сказал: - Это всё, что я смог сделать. Через неделю она позвонила и сказала, что переехала в Подмосковье с доплатой и что деньги есть. Включился в действие самый главный закон Конституции - коррупционный. Деньги - это детонатор, запал гранаты, который приводит к молниеносному действию все ингредиенты взрывной начинки - ФСИН, СКП, администрацию зоны и другие ключевые звенья цепи. На этот закон не действуют сроки исполнения, это самый быстрый и надёжный способ улаживания разногласий между людьми. "Надо обязательно принять этот закон в первом чтении, так как только он может реально двигать экономику страны вперёд и, при желании, вывести её в передовые страны мира. Можно даже не называть его обидным словом "коррупционный", а, например, назвать "законом о передовых технологиях". Различные чиновничьи бумаги идут от инстанции до инстанции, по месяцу оставаясь на столах людей в галстуках и погонах, а вот с помощью денежной купюры бумага приобретает скорость света и притягивает все планеты, заставляя их вращаться по другой орбите. Действительно, Витю скоро выписали и прямо из больницы перевезли в другую зону, а уже через несколько месяцев Витя оказался на вольном поселении. Он даже женился там и через год привёз домой жену с годовалым ребёнком. "Вот, что такое ВЗЯТКА. Не будь её, получила бы Елизавета Алексеевна цинковый гроб с телом сына, а не невестку с внуком". Вскоре я женился на Ирине, а через несколько месяцев счастье улыбнулось и нам - жена родила сына. Назвали его Степаном. Папа купил нам хорошую квартиру в Москве, и зажили мы хорошей, счастливой жизнью, - Ира сажала невиновных людей в тюрьмы, а папа покрывал её. Я со временем приобрёл своё мебельный комбинат. Так прошло восемнадцать лет счастливой жизни. Как говорится "Всё хорошее когда-нибудь кончается" и у нас тоже кончилось. Однажды моего тестя нашли мёртвым в своём доме. Кто и почему убил его, мы так и не узнали. На похороны пришла вся знать города, нам соболезновали, как всегда обещали помогать, отомстить убийцам. Мы кивали, соглашались с ними. Ирина лишилась своего покровителя. Кто-то написал на неё жалобу в квалификационную комиссию, и Ирину лишили статуса судьи, завели уголовное дело, но мы откупились, продав загородный дом. Никто из папиных друзей не помог. Мой комбинат вскоре разорили конкуренты, а бандиты обложили данью. Через неделю-другую я потерял всё. Но главный удар пришёл оттуда, откуда мы совсем не ожидали его - Степана обвинили в торговле наркотиками. Он, конечно, отказывался от показаний, требовал адвоката. Как мы не старались, дело дошло до суда, и сторона обвинения требовала пять лет. Ирина, естественно, знала подноготную всей этой кухни, но как мы не пытались как либо воздействовать на процесс, система сработала быстро и беспощадно - нашему сыну прибавили причинение вреда с тяжкими последствиями и в совокупности дел приговорили к девяти годам с отбыванием в колонии строгого режима. Следуя указаниям нужных людей, мы заложили банку свою квартиру и получив необходимую сумму, выехали к человеку, от которого зависела судьба нашего сына. Лет десять назад я выучился на водителя, приобрёл хорошую иномарку, и вот сегодня она несла нас с Ириной к нашему Степану. Погода стояла хорошая. Я поймал музыкальную волну, разогнался до 140 и сказал жене: - Не переживай, всё будет хорошо. Но она не услышала моих слов. После нескольких бессонных ночей, месяцев судов, нервотрёпки, она, наконец, уснула. В этот утренний час шоссе было почти пустым и я, посмотрев на часы, увеличил скорость. Вдруг, из-за деревьев на центр дороги резко выскочил большегрузный трактор "Кировец" с прицепом. Я нажал на педаль тормоза, машину развернуло и выкинуло на обочину. От сильного удара в дерево иномарка загорелась. Я потерял сознание, но быстро пришёл в себя и успел выползти из машины до того, как её полностью обхватило пламенем. Огонь лизал моё лицо, тело жгло. Я не смог спасти Ирину - раздался взрыв. Я вызвал все службы, но до того, как они приехали, от машины остался один обгоревший кузов и мумия жены. Прошло ещё два десятка лет. Я состарился. Тогда Степан отсидел весь срок, но на свободе он пробыл недолго. Его арестовали, "повесили" всю ту же наркоту и, как рецидивиста, упрятали уже надолго. Я приезжал к нему, но сын ни о чём не хотел говорить со мной, кроме денег. Одно лишь обстоятельство аварии и смерти Ирины так и осталось непонятно и неосознанно мной - рядом с обгоревшим трупом жены лежала совершенно целая, нетронутая огнём, чёрная мантия судьи.