Не успела я уснуть, как снова увидела себя лежащей на поляне за домами. Лежу и медленно соображаю – где это я нахожусь? Ах, да, вспомнила, и уже, кажется, начинаю привыкать к тому, что вижу. Я посмотрела на свою руку – снова когтистая лапа в чешуе. Ой, а чего же это голова-то как болит? Попыталась подняться – голова моя бедная гудела и шла кругом. Так, если не ошибаюсь, то, как мне припоминается, я огрела сама себя своим же собственным хвостом. Это называется «бей своих, чтобы чужие боялись». В глазах двоилось… Тряхнув головой, ещё несколько секунд постояла с закрытыми глазами. Боль стала понемногу утихать. Открыла глаза, повернулась и с опаской посмотрела на свой хвост, который меня уже совсем достал. Хвост был на месте и лежал, согнутый в полукольцо, а посередине была видна рана от моих зубов и сочилась алая кровь. Я села на луговинку и сорвала пучок травы, осторожно вытерла рану и приложила листик подорожника. «Бред собачий, – думала я, снова вытирая кровь. – Уже в третий раз оказываюсь здесь за последний месяц. Почему?». – Ай! – вскрикнула, нажав чуть сильней на рану. – Больно! И как это я чувствую боль, да не где-нибудь, а в хвосте? Я же сплю, в конце концов! Я выбросила завядший, испачканный кровью лист подорожника и сорвала новый. Рана кровоточить перестала. Набрав побольше слюны, плюнула на укус, чтобы как-то смыть остатки запёкшейся крови. Внезапно повреждённый участок хвоста зашипел от смеси слюны и крови, и боль пропала. Снова вытерла рану свежей травой и опешила: ничего себе – раны и след простыл! Хвост был целёхонек! Пощупала это место – совсем не больно. Чешуйки ровно лежали одна к одной, даже шрама не осталось. «Однако!» – подумала я. Я встала, прислушалась – голова и хвост перестали болеть. Снова посмотрела на хвост – он был в полном порядке. Так. Как бы мне научиться им пользоваться? А то себя совсем покалечу. Я нагнула голову к земле, прижала поплотнее крылья и попробовала повести хвост влево – он послушно отклонился. Неужели получается? Повела вправо – он последовал именно туда. А теперь – вверх (ой, оказывается, шипованный конец очень тяжёлый!). Хвост послушно поднялся кверху, но булаву тянуло вниз. Так, ладно, теперь потихонечку опускаем. «Мама!» – пискнула я. Не рассчитав силы и не успев опомниться, что есть духу бухнула хвостом о землю – послышался сильный удар, и земля под ногами гулко вздрогнула. Я стояла, съёжившись, с зажмуренными глазами. Прислушалась: вроде, ничего не болит, всё цело. Открыла глаза, выпрямилась и посмотрела на хвост – он увяз в земле чуть ли не на метр. Почва вокруг была сильно взрыта. Комья чёрно-бурой земли валялись вокруг меня. Чудесненько: снова застряла? Я дёрнулась – нет, хвост с лёгкостью освободился от плена. Осторожно уложила его на ровную землю. Ой, что это с ним? Булавовидный конец выглядел совсем иначе, чем вначале. Он был похож на раскрытый цветок. Углы булавы превратились в отдельные самостоятельные шипы, которые торчали в разные стороны от длинной пикообразной центральной иглы. Хвост имел очень угрожающий вид, а между шипами застряли большие комья земли. Я удивлённо таращилась на всё происходящее с моим многострадальным несчастным хвостом. Казалось, он жил отдельной от меня жизнью. И как же это получилось? Минуту назад хвост имел один вид, сейчас он выглядит совсем по-другому. Ничего толком не понимая, стала осторожно выковыривать твёрдые комки, набившиеся между шипами, но они не поддавались. Я рассердилась, вскочила и снова ударила хвостом о землю – попала по какому-то камню, судя по звуку от удара. Раздался громкий треск и щелчок. От удара о камень земля из шипов резко опала. Камень раскололся на три больших куска, а шипы, защёлкнувшись, вновь приняли вид булавы. Чудеса, да и только. Это что же, это как же? Не понимаю. Получается, что это моё оружие, что ли? Обалдеть! Как ни странно, мне это понравилось. Я снова попробовала разъединить булаву. Сначала никак не выходило: хвост опять меня не слушался. В сердцах я ударила лапой о землю, и хвост раскрылся. Получилось! Попробовала вернуть в исходное состояние – снова получилось. О, неужели? Резко махнула хвостом в сторону – булава опять раскрылась колючим цветком. Наконец-то я, хотя бы, научилась технике управления собственным хвостом. Мною овладело чувство гордости, и я улыбнулась. Подул сильный ветер с запада, листья на деревьях дружно зашелестели, берёзки от порыва нехотя нагнулись. Я повернулась мордой на запад, ветер трепал мою гриву, ноздри с жадностью ловили каждый его новый порыв. Стояла, вытянув шею, и внюхивалась в новые запахи, которые ветер принёс с собой в город. Пахло дождём и вечерней свежестью. «Вот ведь чудо, – думала я. – Такое впечатление, будто крылья у меня были всю жизнь». Мне они не мешали, удобно складывались и расправлялись. Оглянулась на спину – крылья уже не казались такими огромными, как в прошлый раз. Они были чуть приподняты над спиной и немного раскрыты. Удивительно, я чувствую ими ветер. Чувствую, как он наполняет их и слегка шевелит. Я расправила одно крыло и вытянула вперёд. Это была длинная конечность с пятью очень длинными пальцами, которые были покрыты мелкими чешуйками. На пальцах крыльев были когти, как и на лапах – чёрные и крючковатые. Пальцы соединялись перепончатыми кожистыми мембранами, на которых были видны вены, идущие от костей. «Надо же, как интересно», – пробормотала я себе под нос, разглядывая конечность. Поднесла крыло к морде так, чтобы посмотреть сквозь него: стало любопытно – будет оно просвечивать или нет? Нет, крыло не просвечивало. Я только лучше разглядела систему кровеносных сосудов и пульсирующую по венам кровь. Как здорово, надо же! Прямо занимательная биология, первый класс. Я пошевелила поочерёдно каждым пальцем, пустив по крылу волну туда и обратно. Почувствовала, как перепонки от этого стали натягиваться. Солнце заходило за большую тучу, пропуская сквозь неё пронзительно-ослепительные золотые лучи, окрашивая её край в золотисто-бордовый и оранжевый цвета. Было очень красиво! Лучи отсвечивали в моём крыле неистово-изумрудным цветом с рыжими всполохами. Я расправила оба крыла, широко раскинув их в стороны. Ветер с силой врезался в такое препятствие, и меня стало тащить назад. Я выпустила все когти и вцепилась что есть силы в землю, чтобы не унесло. Ветер отрывал меня от земли, будто я – не тяжеленная зверюга, а пушинка. Начало неприятно сводить где-то внизу живота, и ноги подгибались от страха перед повторным полётом (тут же вспомнила про падение с балкона). Я сделала неуверенный шаг вперёд и с силой взмахнула крыльями – ветер неистово подхватил меня, и земля резко ушла из-под ног. Я оказалась метрах в двадцати над поляной. Захотелось всего сразу: истошно орать, ругаться матом, тошнить, писать, упасть в обморок и посмотреть на всё это со стороны! Стало ТАК СТРАШНО от одной мысли, что я снова сорвусь и ударюсь о землю! Сердце бешено стучало в груди, отдаваясь в висках. По телу бежали мурашки с кулак величиной, лапы сильно сводила мерзкая судорога страха, желудок завязывался в узел. Я пыталась удержаться в воздухе хоть как-нибудь. Порывы ветра с силой бились в крылья, кидая меня из стороны в сторону. Я задыхалась и начала уставать. Надо как-то спускаться. О, Боже! Казалось, сейчас сорвусь и камнем ринусь вниз. Сердце сжималось от ужаса. Я резко сложила крылья и, потеряв воздушную опору, стала падать. В голову влезла противная мысль: «Снова падаю, щас будет больно!». Мне стало жутко от одного воспоминания о прошлом болезненном приземлении. Вот, сейчас! Я ударюсь! Ещё пять метров! Я опять расправила крылья и наклонилась вперёд и сразу же почувствовала, что падение прекратилось. На долю секунды зависла в воздухе, задними лапами коснулась земли, снова выпустила когти и вцепилась в неё, как маму родную, чтобы меня больше не сдуло! Сложила крылья и распласталась на траве. Господи, неужели жива? Ноги дрожали. Сердце готово было выпрыгнуть из ушей и стучало так, что, казалось, его слышали все кругом! Я без сил лежала на земле. Всё! Больше не могу! Я хочу домой! С меня хватит такого экстрима!!! Надо просыпаться, хватит дрыхнуть! Я закрыла глаза, жадно глотая воздух, глубоко вздохнула и … наконец-то проснулась. Медленно открыла глаза. Комната была залита солнцем. Было как-то необычно ярко. Встала, потянулась и почувствовала, что ноги до сих пор мерзко покалывает. Пошатываясь, подошла к окну. Как красиво! Сегодня выпал первый снег. Кругом бело и чисто. А перед глазами всё ещё стояла высота, на которую меня занёс ветер. Потерев глаза, пошла умываться. Приняв холодный душ, отправилась на кухню. Родители завтракали. – Доброе утро, дочка! – Угу, – ответила я маме. – Кофе будешь? – спросил папа. – Да, – буркнула я. Из под стола выскочил радостный пёс: он встречал меня, гримасничая и улыбаясь. –Фииилёноок, – протянула я, трепля его за ухо. – Моя псина! Сейчас я перекушу, и мы пойдём с тобой на прогулку. Классный сегодня денёк, просто чудесный! Филька согласно заскулил, торопя меня гулять. От прогулок он никогда не отказывался. Папа сосредоточенно пил кофе. – Как спалось, что во сне видела? – спросила мама, подавая мне тарелку с ароматными блинчиками. – Ой, не спрашивай! – поперхнулась я, заглатывая кусочек блина. – Я сегодня летала. – Летаешь – значит, растёшь, – заметил отец. – Да уж куда больше! – возмутилась я. – Хватит, наверное! Тебя уже скоро перегоню! Размером обуви уже перегнала. Все засмеялись. На этот раз я свой сон не забыла. Было странное желание вернуться туда и посмотреть, что будет дальше. Всю следующую неделю, ложась спать, думала: «Эх, вот бы сегодня оказаться на той поляне!» Почему-то хотелось продолжения такой невероятно странной истории. Но сон ко мне не возвращался. Я даже начала скучать по тем некогда диким для меня ощущениям. И вот спустя две недели я, наконец-то, попала в сон четвёртый.