Эй ты, кореш, энтропия! Энтропия, друг ты мой! Т. Кибиров и другия, не смущайте мой покой! Забывать уже я начал (Тьфу ты – «нАчал» иль «начАл»? Я, ей-богу, не поднача, забывать, серьёзно, стал правильность произношенья и правописанья слов. Виновато разрушенье наших старческих умов и влиянье ваших книжек – «Солнцедар» из них я пил, от него мой ум разжижен. Энтропия энтропий!) Да, о чём же всё ж хотел я, корешок, поговорить: вспомнить душу или тело, или матерную «жисть»? В ней не Павлик – я – Морозов , но, а всё же пионер! Горизонт казался розов, но на деле был он сер. Только я не знал про это, видел розовым его. Помогали в том поэты Жаров, Михалков и Ко. Я бы мог всех перечислить охмурявших разум мой, чтоб не мог я трезво мыслить, веря Партии родной. Это позже, отрезвевши, – а помог мне Горбачёв, – стал чуток я озверевшим, но зато, как будто, нов. Посмотрел на окруженье через шахтный террикон. Господи! одно гниенье, прах и вонь со всех сторон! В довершенье ваши строчки приключилось прочитать. Энтропия – не грибочки, энтропия – это тать! Я казнён, я изувечен! Что со мною сталось враз?! Но, однако, был излечен от идейных всех зараз. И спокойно, благочинно я в Израиле бы жил, но случилось – беспричинно сын мне книжки подарил. Среди них и энтропия, поэтической строкой. Т. Кибиров и другия всколыхнули мой покой. Ой, не надо! Ой, не надо ворошить и вспоминать. Жизнь идёт и в этом радость. Энтропия… вашу мать!