Восхищаясь Мартин-Иденским желаньем неизвестное познать и покорить, осуждал я разочарованье, разорвавшее им связанную нить жизни из высоких устремлений, в коих были воля, разум, дух. Я других ничьих не слушал мнений, по-мальчишески был слеп и глух. Помогли понять мне это люди, жизнь реальная, а не герои книг, и лишился девственных иллюзий, наглотавшись фигурально фиг. А в натуре – в разных ипостасях видел я взошедших на Олимп, и потом вдруг оборвавших связи в пустоте, представившейся им: не отдали предпочтенье сану без мечты средь заурядных дел. И теперь я осуждать не стану этот мартин-иденский удел.