Как-то раз Лисица, волк и дикобраз, Собрались вместе, чтоб решить, Как льва от власти отрешить. Совсем покоя от него не стало. То рыкнет на кого, то лапой наподдаст немало. Терпенья у зверей уж больше нету. Давно бы льва призвать к ответу. Да только у того и власть и сила. Открыто выступить - себе могила. В лесу его бояться звери, Ведь уши есть у каждой двери. Как только настрочат донос, Льва так и несет в разнос. И тут кому не повезет, Под львиной лапой смерть найдет. Вот почему, Собраться ночью в буреломе тайно, Вся оппозиция отчаянно, Не долго думая, и согласилась. Как только час настал, Последний солнца луч пропал, И темнота на землю опустилась, Собрание из недовольных львом, Хотя так до конца никто был неуверен в том, Под полною луной открылось. Лисица первой взяла слово. У нее заранее оно было готово. «Известно всем», - начала лисица, - «как я под львиный гнев попала. Что разве мало на него в трудах недоедала и недосыпала. Кто лучше меня знает царский двор? Где курам есть довольство и простор. Оказывается, взятки с них взимают, А потому на стол ко льву они не попадают. Но суть, однако же, не только в том. Коль жалуются - глупо спорить с львом. Проблема тут совсем другая, При взятках куры со двора все время пропадают. Поскольку знают все, что есть такая страсть, Люблю я жирных куриц красть, То главный прокурор кабан – свинья, Своим копытцем указал льву на меня. Наветам бездоказательным поверил тот. Мол, следствием был найден черный ход. А в нем кусочки шерсти с лисьей шкуры, И перьев куча от якобы убитой мною куры. Пожалуй, если дело дальше так пойдет, Наш царь зверей, в конце концов, меня убьет. Как до того расправился с другими, Кто не по чину брал, Кто просто воровал, Иль неугоден был, иль под руку попал со всеми ними». «Ах, кума! Чего здесь говорить», - вздохнул глубоко Волк. «От власти льва никак не отрешить. Лишь можем мы его убить. Однако все же не возьму я в толк. За что поднял лев бучу, взъевшись, на меня. Ведь он же знает, у волков большая есть семья. Которую мне, между прочим, надо как-то прокормить. Скажи, ну кто в лесу не хочет хорошо на службе льва пожить. Казалось я спокойно пас себе овец. И вдруг ревизия, Все поголовье решил пересчитать родной отец. Конечно, глупо спорить, недостача выявилась сразу. Однако на то, как посмотреть, то бишь с какого глазу. Коль так - так небольшой я драл оброк с овец, Коль по-иному – скажут, мало взял глупец. А я не больше и не меньше брал других, И лев все знал, Но от чего теперь как я не жалует таких. «Не знаю, уж какой здесь нужен глаз», Вдруг влез в оппозиционный разговор дикобраз. «Но Вы скажите мне, зачем далась кора деревьев льву. На кой она, как говориться, вся ему. Вот, если б ел наш царь плоды и корни, Тогда другое дело он мне сродни. А то вдруг на те полный счет. Кору вишь возврати И тут уж как ты не крути, Попал я под расчет». «Что делает такая власть для нас?» Конечно риторический вопрос», - сказал дикобраз. «Однако если ничего, так льва давно долой Пора бы с трона пнуть ногой». Тут царь зверей не выдержал и, потянувшись, встал. В густом кустарнике он до того лежал. Оппозиционеров лев давно уж слушал. Признаться надо он с утра не кушал. В желудке пусто было у него. «Так мы начнем?» – спросил лев. - И с кого? «Мораль ясна», - перебьет рассказчика читатель. «Конец тут очевиден И понятен». «Будь я», - продолжил он, - «бумагомаратель, На месте льва, Не поперхнувшись, их съел бы за таки слова». Но в жизни все не просто, как хотелось б нам. Бывает так, что царь зверей умнее любого по ночам. Увидев льва, собранье тут же прекратилось. У каждого мелькнуло в голове: такое, как случилось? О нем же знали только трое из троих. Кто заложил, в конце концов, из них? Однако уж поверьте! Каждый говорил себе, ведь я не вечен. Раз настучал, так значит, страховкой в жизни буду обеспечен. С другой же стороны на заговорщиков смотрев. «Глупцы», - про себя думал умудренный жизнью лев. «Когда бы вы ни крали столько сами, И я не ел бы вас иль иногда бы не менял местами, То, кто позволил бы мне самому брать в четверне, При том все время, оставаясь в стороне».