«Наградное оружие - гражданское, боевое короткоствольное ручное стрелковое и холодное оружие, полученное гражданами Российской Федерации в качестве награды на основании указа Президента Российской Федерации, постановления Правительства Российской Федерации». ( Из «Закона об оружии» ) Мерзкая и промозглая поздняя осень. Именно такая осень, какая бывает на Северном Кавказе – морось, туманы и непролазная грязища. Грязища, по которой без резиновых сапог лазить весьма неудобно. Именно такая грязь в немерянном количестве встречается в местах, где много и часто ездит тяжелая техника. «Уралы», «КАМАЗы», БМПшки, БТРы и прочие железные монстры раскатали дороги возле Ханкалы от души. Ханкала – это недалеко от г. Грозного. Ценность Ханкалы не в том, что там есть маленькая ж\д станция. И не в том, что там водится большое количество полковников и генералов, приехавших на войну героически побояться положенный срок командировки, отсиживаясь за надежным оцеплением, а потом гордо бить себя в грудь, живописуя свои подвиги за рюмкой чая, среди гражданских лохов. Ценность Ханкалы даже не в приличном количестве достаточно молодых женщин в форме, неизвестно зачем привезенных сюда вышеупомянутыми генералами. Ценность Ханкалы даже не в наличии – о чудеса цивилизации - спутникового телефона. С такого телефона ты можешь позвонить домой и сказать маме или жене – «Я живой, все в порядке». Рыночная стоимость нескольких минут разговора у жуликоватых штабистов не сильно высока – одна-две сигнальные ракеты и пара Ф-1. Ф-1 – это гранаты такие, в просторечии именуемые «лимонками». Кстати, вы не знаете, почему штабистам так нравятся «лимонки»? Нет? Я тоже не знаю, но если лимонки есть – у вас есть шанс позвонить. Ценность Ханкалы – это, безусловно, воинские склады, с самым разнообразным ассортиментом и, конечно аэродром. Аэродром, позволяющий без особых проблем сесть в вертушку и через некоторое время оказаться уже к примеру в Моздоке. Эх какие в Моздоке хычины! Просто сказка, как их делают осетины! Хычины – это такие большие лепешки с сыром, или с картошкой, или с мясом. Да если еще под хычины - сто грамм принять, а еще лучше двести, то ощущение такое, что ты если не в раю, то по крайней мере в его предбаннике. Но это если ты прилетел из Ханкалы в Моздок. А вот если из Моздока ты летишь в Ханкалу с последующим выдвижением в Грозный, то ощущения кардинально меняются. И ты попадаешь из рая в его противоположность. В один прекрасный день нас «обрадовали» сообщением о том, что к нам с проверкой приедут два полковника из штаба сводного отряда МВД, базирующегося в Моздоке. Не помню, чем я сам был занят, помню только, что встречать их в Ханкалу отправили нашего водителя с несколькими бойцами на УАЗике. Водитель наш был человек неординарный. На момент описываемых событий ему уже исполнилось 42 года. А на вопрос, на кой хрен он поперся в Грозный в командировку, он искренне отвечал, что денег нет, а для младшего сына надо на учебу в институте заработать. Татарин Ринат ездил на машине по улицам Грозного по принципу – «тормоза придумали для трусов» и особо не напрягался соблюдением правил уличного движения, хотя в аварии не попадал, благо баранку крутил лет двадцать. Вид имел весьма колоритный, особенно когда был одет в спортивный костюм и шапочку-вахабитку. Несколько раз на блок-постах его задерживали, видимо принимая за «духа». Для полковников, прилетевших в Ханкалу, Ринат исключения делать не стал и довез их до нашего ПВД (пункта временной дислокации) в своей традиционной манере, «с ветерком». Чем вышеупомянутые полковники были весьма недовольны и высказали мне свои впечатления о поездке и о манере езды водителя в не совсем цензурной форме. А может на них грозненские руины после Моздока произвели такое впечатление – в общем, понял я, что настроение у них не самое радужное. Так как было еще светло, полковники ( назовем их – полковник «К» и полковник «Н» ) пожелали посетить пост на сунженском мосту, который мы охраняли. Сам мост и пост возле него находился метрах в четырехстах от ПВД. Кстати наш пункт временной дислокации располагался в каком-то старом железнодорожном двухэтажном здании, когда-то покрашенном в розовый цвет. Большой плюс – у него были очень толстые стены. Для сопровождения полковникам выделили самых габаритных ОМОНовцев, увешанных разнообразной амуницией, что произвело на проверяющих благоприятное впечатление. Поход на мост в светлое время суток прошел без происшествий и оттуда они вернулись уже в более приемлемом расположении духа. Обходив весь ПВД, даже слазив на крышу и побеседовав с некоторыми бойцами, полковники, наконец, угомонились и решили отдохнуть. Банька уже была натоплена и, после водных процедур, как положено, полковников ждал накрытый стол. Тут уж старшина постарался и вытащил из загашников все наилучшее. И вот за столом наливается первая рюмка… И…японский городовой! – начинается обстрел. Так как на чердаке здания у нас всегда сидели снайпер и пулеметчик, они, не особо смущаясь, доложили об этом как положено дежурному офицеру и открыли ответный огонь. Полковник «Н», храбро улыбаясь, произнес: «Это, наверное, ребята, решили нас в честь приезда, попугать». Честно признаюсь – мысля такая была. И уже заранее все было оговорено, и все знали свои роли. Однако, черт возьми, справедливости ради, надо заметить, что чехи начинали плановую долбежку обычно около 21-22 часов. Я, украдкой глянув на часы, понял, что это явно не наш спектакль, а реальный обстрел, так как на часах было только 18.44. Полковник «К», старший по должности и по возрасту, видимо имел больше опыта, чем его коллега. Поэтому он, прислушавшись к звукам стрельбы, бодро заметил: «Ни хрена, чехи стреляют, а ну-ка принесите мне рацию». Я искренне надеялся, что внезапно возбудившиеся чехи, отстреляют свою плановую ежевечернюю норму и дадут нам спокойно поесть, благо стол, как я уже говорил, был весьма неплох. Однако плотность огня стала возрастать. Вот уже и тревожная группа проскакала на чердак. А звуки стрельбы стали приближаться, причем стали прилетать и гранаты из подствольников. С сожалением, поглядев на накрытую поляну, я оставил уважаемых полковников за столом и пошел в свой кубрик за разгрузкой и автоматом. Было понятно, что сегодня силами тревожной группы не обойтись. В общем, пришлось подниматься всем, чехи совсем обнаглели и долбили нас из развалин сразу с трех направлений. Почему с трех, а не с четырех – объясню чуть-чуть попозже. Так как наглые нохчи с одной стороны подошли совсем близко - возникла необходимость сделать вылазку на железнодорожную насыпь. Пришлось побегать и поползать вдоль рельс, рикошет от них правда весьма впечатляет. Все прошло удачно, но долго. Вся катавасия продолжалась часа четыре. Пока злые сепаратисты, в конце концов, не угомонились. Я вернулся и сразу пошел в кубрик к командиру, где располагались полковники. Главная мысль, которая занимала меня – была мысль о том, что в мое отсутствие наверняка все сожрали и выпили и придется пробавляться тушняком, который и греть лень. Однако, зайдя в кубрик, я радостным удивлением заметил, что стол практически нетронут. Я браво доложил начальству, что супостат побежден и получил возможность сесть за стол. Мы, наконец, выпили и закусили. Полковники стали расспрашивать меня о перипетиях перестрелки, так как сами они из кубрика, по-видимому, не выходили. Я им подробненько все рассказал, добавив, что видимо сегодня нас уже никто не потревожит. Пояснил кстати, почему долбили нас, и долбят всегда, только с трех сторон. Вот блин еще интересный момент. Вокруг на все четыре стороны были развалины. Но! С одной стороны метрах в трехстах чеченские власти перед началом учебного года отремонтировали школу. Как-то раз в конце августа пришел к нам местный чеченец, сказал, что он директор этой школы. А потом солидно, директор все-таки, промолвил: «Вы, пожалуйста, в сторону школы не стреляйте. Я ручаюсь, с той стороны обстрелов не будет». И ведь не соврал гад. За все время командировки ни разу со стороны школы в нас не стреляли. Я вот наивно так думаю – почему бы это? Или может, данный вопрос этому директору должна была контрразведка задавать. Но это все лирика. В общем, я хорошо поужинал и, с чувством выполненного долга пошел в туалет. Про туалет надо рассказать особо. Туалет был замечательный, сделанный из прочных и толстых досок, он чем-то напоминал деревенские сортиры и как-то сидение в нем успокаивало душу. Как там энти особо продвинутые выражаются – и релаксация и медитация. В общем два в одном флаконе. А самое главное в этом туалете было то, что он находился в небольшой такой низинке за стенами мощных гаражей, а с другой стороны, его прикрывала железнодорожная насыпь. То есть при обстреле, человек находящийся в сортире мог ничего не боятся. Ну не совсем ничего, во всяком случае, на линии прямого огня туалет не находился. А находился он в тридцати метрах от угла нашей «казармы». И тут с посещением туалета возникали некоторые коллизии, потому что при обстрелах как раз этот тридцатиметровый отрезок простреливался очень хорошо. Об этой особенности всех вновь прибывших в наш ПВД предупреждали в первый же день. По негласной договоренности под стенки казармы никто ни большую, ни малую нужду справлять не ходил. Нам тут не один день жить, элементарные правила санитарии надо соблюдать. Так вот, если во время обстрела кому сильно приспичило – изволь проскочить данные тридцать метров до сортира, ну а потом обратно. Если сильно хочется, а тут блин стреляют… Вот это экстрим, я понимаю! Все экстремальные виды спорта по сравнению с походом в наш сортир – детский сад, ясельная группа. Помедитировав и выкурив сигарету, я пошел спать. Так закончился этот суетной день. Наутро проснулся я почему-то достаточно рано. Взял мыльно-рыльные принадлежности и лениво выполз из казармы, направляясь к подвесному рукомойнику за кухней. На входе как положено, бодрствовал дежурный наряд. Поздоровавшись, я спросил: «Ну как там наши полковники?». На что получил совершенно офигительный ответ: «Они после вчерашнего даже в туалет не выходили». Что меня потрясло до глубины души. Это ж какую силу воли надо иметь, чтобы с 18.44 ч до 6.00 ч в туалет не выйти?! А может я и ошибаюсь и у организма проверяющего полковника физиология другая. Полковники наши, с утречка отпив кофию, засобирались обратно в Моздок. Ну а я чисто из вредности не дал другого водителя, отправив везти их безбашенного Рината. Мы душевно попрощались и полковники уехали. Возвращается Ринат – улыбка до ушей. Мужики давай его спрашивать, чего это он такой довольный. Он смеется и выдает: «Странные полковники какие-то. Вчера вез – они ругались. Обратно вез на аэродром – молчали. А когда туда доехали – они мне долго руку жали и благодарили». В общем, для нас визит полковника «К» и полковника «Н» последствий не имел и про них скоро забыли. В конце концов, все когда-нибудь кончается, закончилась и эта командировка, в которой было много всяких событий и трагических и смешных Прошло примерно полгода. Я, давно отгуляв свой отпуск и отгулы ( не все, а сколько разрешили, сволочи ), мирно сидел в кабинете и составлял какую-то ведомость, когда в кабинет зашел командир. И говорит мне: «Слушай, я вчера в Управлении был. Ты помнишь полковника «К»?». Я ему отвечаю: «Был такой, с проверкой к нам приезжал вместе с полковником «Н». Как раз тогда вечером обстрел был сильный. Они это дело в кубрике пересидели, а наутро свалили по-быстрому». Тут командир мне и выдает: «Я к кадровикам заходил, чтобы узнать по поводу ваших наградных. И случайно наградной лист этого полковника видел. Знаешь, что там написано? Не поверишь! Точно не повторю, примерно так: «Полковник «К» во время нападения боевиков на пункт временной дислокации ОМОН на ст. Грозный взял командование на себя, умело руководил боем и лично вел огонь с третьего этажа ( двухэтажного кстати – прим.авт.) здания. За мужество и отвагу, проявленные при выполнении служебного долга в зоне боевых действий, за образцовое выполнение возложенных обязанностей и активное участие в обеспечении общественного порядка и общественной безопасности, за смелые и решительные действия, совершенные при выполнении служебных обязанностей в условиях, сопряженных с риском для жизни, полковника «К» представить к награждению табельным пистолетом ПМ».