Наше счастливое советское детство Она: Я не понимаю, почему в пионерском лагере во времена моего детства не было горячей воды? Ну ладно, зубы почистить, можно и холодной, но ведь девочкам мыться надо каждый день! А нас в баню водили раз в десять дней. Зато устроили экскурсию на военный аэродром, показывали, откуда там десантники в самолете выпрыгивают. А мне по херу откуда они там выпрыгивают, если у меня голова чешется, лучше бы лишний раз в баню сводили! Я: Это Вас к армии готовили. Она: К какой еще армии? Это ведь еще хороший лагерь был – на Валдайском озере, а что, интересно, творилось в плохих? По ночам нас не выпускали в туалет, потому что он находился далеко, и нам приходилось ходить по нужде в ведро. Я: Это называется – параша. Вас готовили, похоже, еще и к тюрьме. Она: А дежурные из числа детей, должны были каждое утро эти ведра выносить, просто ужас какой-то. А то еще мальчишки нарочно ведро на пол перевернут. Кошмар! Тумбочки проверяли, нельзя было, чтобы, чтобы в них лежала еда. А у меня там как раз были кукурузные хлопья, такими вкусными их тогда делали! Я: Я помню. Еще лимонад был наивкуснейший. Она: Запрещали к чемоданам своим подходить, они хранились в отдельной комнате, просто пиздец какой-то! Я: С чемоданами это и сейчас так в детских лагерях, а в тумбочках нельзя хранить еду, чтобы не было пищевого отравления, все правильно. Свобода – это осознанная необходимость, всего лишь, ничего личного. А несвобода – обходимость неосознанная, разницы почти никакой, а может и наоборот, кстати, то есть свобода – это обходимость, а несвобода – необходимость. Да, так гораздо больше похоже на истину! Минусу нужен плюс, а иню – янь, для того, дабы в одном месте воцарилась свобода, в другом должна властвовать тирания. Чтобы в Амстердаме стал возможен фестиваль гомосексуалистов, в детском лагере на Валдайском озере должны шманать тумбочки и писать в ведро по ночам. Так устроен этот мир, так это работает. Она: А я была необщительным ребенком, и вся эта тема пионерской дружбы и прочего пионерского бреда мне, вообще была никак, и я с горя записалась в кружок выжигания по дереву. Мне очень нравился запах горелой древесины. Нам всем дали по куску фанеры и велели выжигать встающее солнце и надпись «Миру – мир!». А меня вообще не вставляла этот дурацкая картинка со свастикоподобным солнцем и я изобразила собаку. Меня долго ругали потом за собаку, а я отвечала: нравится и все! Был там еще кружок радиолюбителей с настоzщей радиостанцией, потому что лагерь был от завода делающего военные самолеты, и все в нем было такое слегка военное и радиотехническое. Я: А в моей школе был целый цех токарных станков, наша школа была подшефной у какого-то тракторного (танкового) завода и мы на уроках труда вытачивали разные детали. Но, правда, я боялся этих станков, и если пробовал что-нибудь выточить, то у меня всегда ломался резец с громким скрежещущим звуком и казалось, что осколки летят прямо в глаза. А еще, там надо было использовать такой тяжелый т-образный ключ для закрепления детали, и я часто забывал его вынуть и потом при включении станка этот ключ летел как снаряд и очень странно, что я никого не убил из других детей или учителей. Девочки должны были приходить на уроки труда в косынках, потому что длинные волосы могли намотаться на вал и сняться с головы вместе со скальпом. У одной девочки чуть было так и не произошло, она пришла на урок без косынки и волосы попали на вал. Но ей повезло, что рядом с ней оказался очень сообразительный одноклассник. Он моментально выключил станок, но это бы не помогло, потому что имелась сильная инерция движения, поэтому он еще раз включил станок, чтобы вал закрутился в другую сторону и тогда уж выключил окончательно. От всех этих включений-выключений волосы сильно перепутались и намотались на вал, так что их невозможно стало освободить. А у девочки этой были очень красивые длинные волосы, и она категорически отказывалась их срезать. Так она просидела несколько часов у станка прижатая щекой к валу, пока ни приехали ее родители и не уговорили обрезать волосы. Она: А нас водили на экскурсию на лесопилку и там сразу сказали, чтобы мы не совали свои пальцы куда не следует. Мы встали на том конце конвейера, где выходили готовые деревянные детали и, вдруг, среди деталей появился отрезанный человеческий палец. Это был палец одного из учителей. Я: Хорошо, что не детский, за детский с учителей спрос больше чем за собственный. Она: А в другой раз нас водили на другое предприятие, и там был пресс. И тоже, предупредили, чтобы никто никуда пальцы не совал. А у нас в классе был один татарин – Марат и он, конечно, сразу сунул. Это потому что запретили совать, если бы не запрещали, то он и не стал бы так делать. Я: Надо было, наоборот сказать: суйте везде пальцы, тогда бы они не стали их никуда совать. Это называется психология детского поведения. Она: А он как раз на гитаре учился играть. Я: А на какой руке был палец? Она: Кажется на правой. Я: Ну это фигня, без одного пальца на правой руке можно легко на гитаре играть, вот если бы на левой - другое дело! Хотя есть люди, вообще без рук на гитаре играют, как тот чувак из Никарагуа, которого родители в США увезли, забыл его имя. А пальцы – это дело такое, редко кто из людей доживает до конца со всеми десятью целыми пальцами. Пальцы – расходный материал и нечего их жалеть, да, к тому же на ногах имеется десять запасных. Признанный виртуоз электрогитары Джимми Хендрикс, вообще, играл в основном одной рукой, а другой совершал непонятные круговые движения над головой. Он как бы давал понять своим слушателям: музыка должна идти из души, а не из электрического провода. Ему хотелось избавиться от любых посредников между душой и звуком, будь то пальцы, руки или другие сложно устроенные части тела. На концертах он пытался играть зубами, языком и носом, а в конце всегда сжигал свою гитару, что должно было доказать - с помощью легких (и не очень легких) наркотиков, гитарист способен обойтись на концерте вовсе без инструмента. Его похоронили на территории зоопарка, другой земли для музыканта с такой скверной репутацией в штате Вашингтон не нашлось. А наш лучший в городе джазовый скрипач, имеет на левой руке всего лишь три неповрежденных пальца, причем один из них большой. Фаланги двух других пальцев ему отрезало на лесопилке, как и вашему учителю, а еще один палец ему отгрызла бродячая собака на улице, он ее вздумал дразнить спьяну. Она: Похоже у вашего скрипача на левой руке было шесть пальцев. Я: С чего это ты так решила? Впрочем, с шестью пальцами на руке, гораздо удобнее было бы управляться с любыми предметами, а не только со скрипкой. Предполагаю, что в недалеком будущем человеку еще до рождения будет предоставлена возможность проектирования своего тела, на манер трансформера. Например, так: на левой руке должно расти шесть пальцев (соответственно на ноге – четыре), рот на лбу, уши на запястьях. Хотя, как человек может еще до рождения знать, сколько пальцев на левой руке ему потребуется для жизни? Этого я не понимаю... Она: В нашем доме жила очень странная парочка – мама с сыном. Сына звали Лешка-дурачок, а маму Дуся. Они оба были шизанутые психи. Все дети нашего двора подглядывали за их жизнью, потому что они жили на первом этаже без занавесок. Потолок в их квартире был голубого цвета, а стены зеленого. Еще, они увлекались какой-то мрачной сектантской религией, за что их все ненавидели еще сильнее. Мы забрасывали им в окно дохлых голубей, а наш сосед Сашка, который потом умер от героина в 90-х годах, нашел где-то дохлую кошку, вырезал у нее ножом глаз и тоже бросил им в окно в спичечном коробке. В конце концов, Лешка-дурачок повесился в своей комнате, а мать не стала его вынимать из петли, и так и оставила висеть и никому ничего не сообщила. Моя подруга Люська жила в соседней с ними квартире и стала замечать, что из розетки сильно воняет мертвечиной. Она сказала об этом родителям, но те только отмахнулись. Позже это дело все же открылось, приехала милиция, и вызвали труповозку. Конечно, мы дети, не могли пропустить такое событие, и целый день ждали машину. Наконец она приехала, мрачного вида мужики вытащили Лешку на носилках покрытых брезентом и понесли через двор. Наше терпение было вознаграждено, когда из под покрывала вывалилась безжизненная синяя рука. Потом, в пионерском лагере я блистала этой историей, ведь она была не выдуманной, а всамделишной. Я: Голубой цвет потолка в их комнате символизировал небо, а зеленый – листву деревьев. Похоже на то, что их квартира была Храмом Жизни. А в ваших проделках я замечаю оккультный символизм – все эти кошачьи глаза и библейские мертвые птицы. Думается, через ваш двор в тот момент проходил невидимая линия фронта между Добром и Злом. А вы были бессознательными бойцами этой войны, вроде зомби и ничего не заметили. Она: Сашка очень долго умирал от наркотиков, должно быть у него было чрезвычайно крепкое здоровье. Уже все участники его банды умерли (а они, кстати, все были нашими одноклассниками), уже он потратил все деньги, продал машину и все что можно было продать, но он еще жил. Целыми днями он сидел на скамейке в нашем дворе и с кривой улыбкой разглядывал проходивших соседей. Раньше они его боялись, а теперь он стеснял их своими просьбами дать взаймы. Поэтому все старались проскочить мимо него быстрее или обойти стороной. Даже сашкина мать с нетерпением ожидала его смерти как избавления от того ада в который он превратил их жизни. Он умер от передозировки и те двое с которыми он вместе кололся с перепугу сунули его на пол своей «девятки», утрамбовали слегка ногами и в таком виде вывезли его за город и бросили на обочину дороги как собаку. -------- А еще мы любили купаться в детстве. В нашей речке, вообще-то, купаться было нельзя, но мы ходили туда всем классом. Это, место, само по себе было плохим, туда и добраться даже было трудно. Сначала нужно было перейти дорогу со смертельным движением, а потом еще идти по железнодорожным рельсам и через железнодорожный мост (некоторые из мальчишек из озорства переходили его по перилам). Затем, вдоль реки заросшей тростником, где всегда отдыхали разные бывшие зэки, нормальные-то люди в это время работали. Там недалеко был магазин, в котором продавали бормотуху и пиво, и вот все это зэчьё туда ходило пить и трахаться с местными поблядушками, так что нам приходилось обходить валяющиеся прямо на земле парочки. Наконец, мы добирались до своего заветного места и забирались в воду по самую шею, прямо под табличкой «Купаться запрещено». И чем дольше мы сидели в воде, тем сильнее в кожу въедался коричнево-красный мазут, который можно было отмыть только дома - мочалкой и хозяйственным мылом. И вот, однажды, мы накупались вдоволь и собрались уже домой, как вдруг обнаружили, что одного мальчика не хватает. Его звали Димка, он был такой худенький, невысокого роста, и сердце у него что-то барахлило. Мы сразу догадались, что он утонул, стали нырять и искать под водой, но его уже унесло течением, а там ведь еще и водовороты были, забыла сказать. Тогда мы побежали к спасателям за два километра оттуда, а спасатели все были пьянущие, конечно, в общем, нашли его только через два дня. Мы всем классом пришли на похороны. Димка лежал в гробу в школьной форме, может даже в пионерском галстуке. А мы были тогда глупые и как-то очень легко отнеслись к его смерти, много смеялись на похоронах, затеяли кидаться виноградом на поминках. Один только был у нас парень постарше и повзрослее, он глубоко вздохнул и сказал: «Жалко Димку, вот он умер и так никого и не трахнул!». И в тот же вечер Марат, которому отрезало палец, соблазнил Димкину девушку, (как бы вдову), и потом еще несколько лет с ней встречался, но так и не женился, потому что она не была татаркой, а через несколько лет его убили в Афганистане, ах нет, кажется не в Афганистане, а в Чечне». Я: Безусловно, это очень любопытная притча, но я пока не готов к ее толкованию. С одной стороны, история эта укладывается в привычную схему религиозного представления о невинном агнце жертвенного искупления и о воздаянии, в форме божественной мести. Но с другой стороны, Марата ведь убили на войне, а такая смерть угодна Богу в качестве акта патриотизма и любви к Родине. Вот если бы было наоборот: Димка погиб в Чечне, а потом Марат, соблазнивший его девушку, утонул в реке, тогда бы все сходилось, а так – нет. Неясно, также, какова роль этой безымянной девушки, у которой первый жених утонул, а второй погиб в горячей точке. Невольно возникает соблазн продолжить этот грустный список типичных русских смертей, например, так: третий жених разбился на мопеде, четвертый – подавился салатом оливье на Новый Год, пятый заснул пьяным в сугробе и ему ампутировали все конечности, шестой вышел из дома за хлебом, но на улице его пристрелили милиционеры, а седьмого прокурор несправедливо засудил и отправил в тюрьму на десять лет, хотя может и справедливо, но это не играет никакой роли, потому что справедливость – понятие не юридическое, а нравственное и религиозное. А чем же девушка виновата, что у нее нет, и никогда не будет мужа? Она: А помнишь программу «Время»? Я: Ну как же? Сначала она продолжалась полчаса, а потом ее удлинили до 45-минутного формата. Две трети времени этой информационной программы тратилось на сюжеты с полей, заводов и строек. Показывали какого-нибудь работягу намолотившего столько-то тысяч центнеров с гектара или доярку. Они испуганно косясь на камеру докладывали о своих трудовых успехах и обещали еще больше усилить интенсивность и качество своей работы. Наверное, это, должно было дать зрителю успокоительное чувство приращения богатства, ведь хозяйство было общенародным, но никто этих цифр почему-то всерьез не воспринимал, и можно было бы сказать не про тысячи центнеров, а про миллионы, все равно бы не заметил подмены. Спустя положенное время, начинались сюжеты из жизни капиталистических стран. В этих сюжетах появлялась конфликтность, отсутствующая в предыдущем блоке и это делало их интересными. США непрерывно вело кровавые несправедливые войны и нам эти войны подробнейшим образом освещали. Еще, распространенным сюжетом из жизни капстран являлись забастовки трудящихся и всякие разные другие акции протеста. Глядя на них, я чувствовал замирание сердца. Казалось, вот еще чуть-чуть, и вся эта гнусная система угнетения человека человеком рухнет и рассыплется в пыль, и мы с радостью примем в свои объятия освободившиеся из под капиталистического гнета страны Европы и Америки. Азия с Африкой и так уже были у нас почти-что в кармане. Она: Я тогда думала – какое счастье, что я родилась в СССР, а не США! Вот повезло! Я: Да, у всех такая же мысль была. Она: А какие там еще были передачи? Дай-ка вспомнить… Я: «Служу Советскому Союзу». Это программа показывала совершенно виртуальную жизнь, связанную с реальной не больше, чем с миром кинофильма «Матрица». Типичной картинкой, был мордатый солдат одетый в «парадку» со значками на груди. Этот солдат медленно с видимым трудом выговаривал текст написанный для него режиссерами этой передачи, так что у него со лба просто пот градом катился. Она: Была еще совершенно невообразимая передачка «Ленинский Университет миллионов». Там такую пургу несли, что мозг оказывался совершенно не в состоянии ее запомнить, а тем более как-либо осмыслить. Вынужденный просмотр этой программы вызывал тягостное ощущение времени безвозвратно вычтенного из общего срока жизни. Я: Каждый год показывали сериал про Штирлица. Она: Да, и все смотрели снова и снова, все эти девять, кажется, серий. Я тогда была маленькой девочкой и совершенно ничего не понимала в интриге фильма, но все равно таращила в телевизор свои глазенки, потому что я в то время любила изображать из себя умную, развитую не по годам девочку. Я: Актер Тихонов, игравший Штирлица, после выхода фильма стал кумиром всех женщин СССР, возможно даже переплюнув в этом отношении Муслима Магомаева. В фильме он изображал человекат эмоционально холодного, сдержанного, если не сказать – тормозного, и благородного как Д’Артаньян. Всем тогда показалось, что Тихонов – великолепный актер и от него стоит ожидать множества новых интересных ролей в кино, но он снялся еще в нескольких фильмах отнюдь не ставших столь популярными, и везде он играл такого же сдержанного и эмоционально холодного болвана. Выяснилось, что другого характера актер сыграть не в состоянии. Конечно, ему бы идеально подошла роль в фильме повествующем о земном пути Сиддхартха Гаутама, но смешно было рассчитывать на то что в СССР станут снимать картину по этой тематике. Она: Почему многие люди так тоскуют по тому времени и желают его возвращения, ведь от одного телевидения можно было с ума сойти? Я: Эти люди помнят, что в СССР ты был застрахован от участи «бомжа», от голодной смерти и от сомнений. Для них это самые важные жизненные приоритеты. А телевидение, ну чтож, они соглашались любить такое телевидение в нагрузку к вышеназванному. Они бы и не на то еще согласились, но и на что-нибудь похуже, например, на колодки на ноги или на татуировку «Раб СССР». Понимаешь, материя первична, сначала хлеб, потом телевидение. Главное – стабильность, ну такое же понимание у людей и сейчас. Она: Еще любили советскую власть, за то что она давала людям квартиры. Я: Действительно, недвижимость - лучший подарок для обывателя. Власти, которая делает так, он готов простить все что угодно. Но надо заметить, что на самом деле квартиры оставались, в основном, в собственности государства. Они всего лишь выдавались гражданам в бессрочную аренду на условии прописки. Прописка - это было такое хитрое советское изобретение, с одной стороны - суррогат права на собственность, с другой - средство учета и контроля за гражданином. Лишение прописки превращало человека в "нелицо" пользуясь терминологией Оруэлла, в терминологии СССР - в "бомжа". Что любопытно, этот термин плавно перешел и в нашу сегодняшнюю жизнь. Вообще, странно, как власть не додумалась до того, чтобы проводить регулярную перерегистрацию граждан по месту прописки, например, каждые два года. Она: Представляю, какие очереди были бы в паспортный стол за такой перерегистрацией! Я: Очереди советскому человеку были привычны. В них можно было восполнить дефицит общения, почувствовать локоть соседа, назначить свидание симпатичной соочеридице, да много чего. В очереди проявлялась общинность и соборность русского народа, поэтому, на самом деле он любил очередь и сейчас тоскует по советской власти именно из этой латентной привязанности к общинности и коллективизму. А духовность проявлялась в распитии водки на кухне и беседах о высоком. Это в дореволюционные времена духовность несли в себе разные отдельные личности, вроде Толстого, Достоевского и Чехова. Но такие писатели стали невозможны при советской власти, ибо являлись закоренелыми и заскорузлыми индивидуалистами, а таких советская власть не любила и убивала либо свинцом, либо забвением. Последним крупным писателем такого рода стал Довлатов, а после него духовность окончательно ушла из литературы в попоечные беседы на кухне. А писательское ремесло превратилась в разновидность шоу-бизнеса. Она: Помню, когда я работала в сбербанке, то там разделили очередь пенсионеров по буквам алфавита, сначала получали пенсию фамилии на букву «А», потом на букву «Б» и так далее. Обычно очередь в любое место делилась по какому-нибудь значительному признаку, вроде гендерного или полового. Но тут деление на кланы и касты произошло совершенно нелепым и бессмысленным образом. Смешно было наблюдать как из очереди на букву «Д» выпихивали «Е-шника», и с каким высокомерным сочувствием наблюдали все присутствующие за носителем редкой фамилии на «Я». Я: Очередь, в качестве инструмента научного познания, применяется при изучении поведения стайных животных для определения иерархической структуры их сообщества, поэтому и в человеческой стае, такой метод вполне актуален. Она: А еще я любила смотреть передачу «Утренняя почта». Ее вел Игорь Николаев, или нет, не Игорь, а Юрий. Я: Да, Игорь Николаев это такой певец с бисмарковскими усами, любитель заимствования креативных решений и молоденьких украинских дивчин, а «Утреннюю почту» вел Юрий Николаев, прославившийся тем, что вышел однажды в эфир пьяный в говно. Он стал читать программу передач на завтрашний день (чего никогда до тех пор не делал) и язык к него совсем не ворочался. Я думаю, ситуация там была такая: Юрий начал бухать на рабочем месте еще с утра, и к вечеру был как зюзя. А тут, на беду, пришло начальство и его «спалило». А он вместо того, чтобы смиренно признать свою вину, начал спорить, что вовсе он и не пьяный, и вполне готов к работе. Ну, начальство и предложило ему прочитать текст на камеру. Это была тонкая провокация, после такого чтения, ничего не оставалось, как уволить Николава, несмотря на всеобщую к нему любовь зрителей. Снова появился на телевиденье он спустя несколько лет и был уже совсем не тот плэйбой, что раньше. Видно было, что жизнь его слегка пообтесала. Она: По выходным шли прикольные передачи «Музыкальный киоск» и «Здоровье». Одну из них вела, вроде, Элеонора Белянчикова, не помню только которую. А еще были дикторы Игорь Кирилов и Анна Шилова. Я: Игорь Кирилов прославился тем, что в дни путча ГКЧП, с таинственным и значительным видом произнес в эфире: «Оттепель закончилась, наступили крещенские морозы!». Это была, вроде как, акция гражданского неповиновения, звездный час его жизни. У всякого человека в жизни бывает вершина, один изобретает периодическую таблицу химических элементов во сне, другой чертеж ракеты, необходимой для отправки миллионов воскрешенных от смерти людей на Марс, а у Кирилова вершина была такой. Сказав эту фразу, он сделал паузу и будто бы прислушался – не бежит ли в студию штатный телевизионный кэгэбэшник, чтобы пристрелить его тут же на месте? Но никто не прибежал и, вообще, кажется, ему эта выходка сошла с рук. Представляю, как сразу по окончании передачи его окружили сердобольные коллеги, отпаивали водкой и упрекали в легкомыслии, а он клацал зубами о край стакана, бодрился и заявлял, что всего лишь выполнил свой гражданский долг. Она: А помнишь тету Валю из «В гостях у сказки»? Я: Да, с ней тоже была связана удивительная история. В СССР люди придавали большое внимание сплетням, ибо иногда только из них можно было получить правдивую информацию. И поэтому, все сразу поверили в слух о том, что тетя Валя – шпион ЦРУ. Никому не пришла в голову простая мысль, что вербовать в агенты диктора телевиденья очень странный выбор, она же не секретарь партийного босса, не сотрудник секретного отдела и даже не крупный ученый. Тетя Валя очень близко к сердцу приняла это происшествие. Ну конечно, от нее сразу отвернулись все друзья, с работы тоже, вроде, выперли, и она хотела уже идти к Брежневу, чтобы оправдаться, другого выхода не было, как вдруг все решилось само собой, приехала партийная комиссия, взвесила все факты и объективные обстоятельства и реабилитировала тетю Валю по всем пунктам обвинения в шпионаже. А еще была передача, в которой тетя Валя, (а может и не она, а похожая на нее женщина – не помню уже сейчас точно) рассказывала аудитории про тяжелую жизнь какой-нибудь колхозницы, и про ее запутанную судьбу с такими трагическими интонациями в голосе, что весь зал и даже вся телевизионная аудитория сидела уткнувши морды в ладони и ревела белугой. В конце передачи у этой колхозницы чудом отыскивался брат, которого уже все давно похоронили еще до войны, а он - жив-здоров, слегка побитый молью механизатор такого же колхоза, но с другого конца страны. Колхозница неловко лобызалась с вновь обретенным братом, а публика опять рыдала, на этот раз – слезами катарсиса. Так прошла первая передача, вторая, третья, и каждый раз ведущая доводила зрителей до экстаза своим звенящим, трагическим голосом. Но с каждым разом, количество рыдающих постепенно снижалось, пока их не осталось вовсе, и передача сама-собой сошла на нет, а много позже, ее возродили под именем «Ищи меня». Она: Это замечательная передача и она выполняет важную социальную роль, но почему-то когда я ее смотрю, на меня часто нападает дикий животный смех, который невозможно остановить ничем кроме переключения телевизора на другой канал.