Тимофей Печёрин ЭТО ЛЕЧИТСЯ (основано на собственном опыте) Обнаружила в себе признаки сразу нескольких разновидностей. Доктор, это лечится? Из материалов обсуждения эссе «Классификация графоманов» Плохое анализировать куда проще, чем хорошее. К примеру, есть Уголовный кодекс — но нет Кодекса добропорядочного гражданина. Оттуда же Мое эссе «Классификация графоманов», будучи обнародованным, вызвало определенный резонанс в Сети, и, в первую очередь — среди представителей так называемой «сетесатуры». Причем речь идет не о хамских репликах и не о пространных рассуждениях в плоскости «чья бы корова мычала». Нет — опасения, что сопровождали меня в первые дни после публикации, слава Богу, не подтвердились. Реакция собратьев по перу на деле оказалась доброжелательной и конструктивной. Кто-то счел сей публицистический опус для себя полезным (сродни медосмотру); кто-то благодарил за вдумчивый анализ и просто за интересное чтение; кто-то, разумеется, спорил — но по-умному и без хамства. Кого интересует содержание той дискуссии, рекомендую посмотреть прежде всего комментарии к эссе на сайте МыПишем. ру. Наиболее интересные комментарии, вылившиеся в настоящую сетевую беседу, я записал и опубликовал на ряде других сайтов под заголовком «И снова о «хорошем». Сделал я это без всякой задней мысли, просто опасаясь, что такие интересные материалы пропадут бесследно из-за каких-либо глюков на сайте. Но речь сейчас не об этом. Я вновь вернулся к теме графомании, дабы ответить на один немаловажный вопрос, время от времени проскальзывавший в комментариях. Одна из формулировок этого вопроса, кстати, приведена выше, в качестве эпиграфа. Допустим, кто-то прочитал мою «классификацию». Причем этот «кто-то» умеет не только читать, но и писать… по крайней мере, пытается. И вот он, узнав в одной (или нескольких) из десяти разновидностей себя, хватается за голову и восклицает: «ах-ах, я сегодня узнал, что оказывается я неумеха (или перепевала, почетный донор и так далее). И что ж мне теперь делать?» Понятно, что вариант с кладбищем и белой простыней «не катит». Не кажется мне конструктивным и совет «уничтожить свои творенья и заняться чем-то более достойным». Но вопрос «что делать?» тем не менее остается актуальным, и просто проигнорировать вопрошавших я не мог. Скажу честно — поначалу вопрос о «лечении» банально поставил меня в тупик. Попытка отделаться общими фразами и лозунгами типа «учиться, учиться и учиться» была не более, чем попыткой отделаться. И помогла вопрошающим не больше, чем калеке — очередное «встань и иди» из уст шарлатана. Тем не менее, спасительная идея в конце концов посетила меня. И плод ее посещения перед вами. Идея оказалась простой, как и все гениальное. Да, научить писать человека невозможно — как бы не старались руководители разного рода семинаров и мастер-классов. Нет такого рецепта, в котором было б написано: сделай то-то и то-то — и у тебя получится шедевр. Литература не математика, точных и правильных решений в ней не существует. Зато предостеречь от ошибок, что поджидают на творческом пути каждого, кто хоть однажды попытался что-то написать — можно. И даже нужно. Именно на такое предостережение направлено это эссе — логическое продолжение «Классификации графоманов». Тем более, что ваш покорный слуга и сам не может причислить себя к «белым и пушистым». Скажу даже больше — все, перечисленные ниже ошибки, все неверные установки и тупиковые тропки взяты ИЗ МОЕГО ЛИЧНОГО ТВОРЧЕСКОГО ОПЫТА. Равно как и способы их исправления и преодоления. Так что я отвечаю за свои слова — при всей их субъективности. И вот еще что. Считаю, что спасать стоит лишь тех, кого В ПРИНЦИПЕ можно спасти. Речь в данном случае идет о юных литературных дарованиях, о начинающих «аффтарах», которым остро не хватает одного — Его Величества Опыта. Именно это обстоятельство приводит «творческую молодежь» к многочисленным ошибкам и просчетам, и сводит с пути истинного на скользкие дорожки графомании. Матерым же борзописцам, измаравшим не одну сотню «алов», помогать уже поздно. С тем же успехом можно попытаться перевоспитать старого алкоголика, дабы превратить его в спортсмена. К тому же этим «матерым» мои предостережения едва ли будут хотя бы ИНТЕРЕСНЫ. Плевать им на какие-то ошибки, если «пипл хавает». И покуда «хавает». Бесполезен сей труд и для авторов «сталкерских» и «ваховских» книжек. У них просто другая мотивация, к творческому самовыражению абсолютно непричастная. Ее можно охарактеризовать тремя фразами: «нащальника сказал», «бабки заплатил», «я написал». Что написал — да то, что «нащальника сказал»… На да ладно. Не будем никого судить, а перейдем непосредственно к теме. Чего же следует остерегаться и чего избегать, дабы не впасть в графоманию? Или напротив, безболезненно сойти с этой стези? Итак… Ошибка № 1: самонадеянность Некоторые опрометчиво путают это свойство с «уверенностью в себе», на основании чего вопрошают: «и что в этом плохого?» А я отвечаю: все хорошо в меру. В случае с начинающими «демиургами» разница этих двух понятий более, чем заметна. Одно дело, когда человек уверен в своих силах, видит в себе талант и старается его развить. Другое — если некто ИЗНАЧАЛЬНО считает себя гениальным и непогрешимым. Ибо непогрешимый в развитии не нуждается — по определению. В первую очередь самонадеянность проявляется в работе над текстом… вернее, в ее отсутствие. Самонадеянный автор и не подумает вносить в свое творенье какие-то правки или хотя бы проверить его на наличие ошибок и недоработок. Любую критику в адрес новоиспеченного произведения такой автор отметает извечным «так написалось», переходящим из уст в уста с небольшими вариациями. И это, надо сказать, еще не худший вариант. Патологией является «становление в позу». Когда, в ответ на возмущения читателя неряшливым неудобоваримым текстом, следует высокомерная отповедь с непременными обвинениями — в «избалованности бульварным чтивом», в «незнании Настоящей Литературы», и как это не смешно, в «нежелании думать». Следуя этому пути, даже талант может эволюционировать в «неумеху». Лечение? Оно существует, и более того, с технической точки зрения в нем нет ничего сложного. Автор просто… должен ставить себя на место читателя. Проще говоря — перечитывать свои тексты. И проверять, «как его слово отзовется». Если же САМОМУ НЕПРИЯТНО это читать — будь добр, внеси правки. Здесь я не о «ловле блох» говорю. Знаю, сия процедура вызывает у творческого человека не меньше отвращения, чем теория эволюции у религиозного фанатика. А как читатель скажу: если увлечься текстом, разного рода мелочи, вроде запятых не на месте или потерянных знаков препинания, можно попросту НЕ ЗАМЕТИТЬ. Но если текст в принципе НЕВОЗМОЖНО ЧИТАТЬ, то ни о каком увлечении тем более не может быть и речи. Устранить «нечитабельность» и призвано то, что именуется «авторской редакцией текста». Кстати, вышеупомянутую авторскую редакцию практикуют многие маститые писатели, коих не упрекнешь в отсутствии уверенности в себе. Это дуэт Дмитрия Громова и Олега Ладыженского (Г.Л. Олди), супруги Дяченко, Ник Перумов, Юрий Никитин и Виктор Пелевин. Лично для себя я разработал так называемую «схему двойной прогонки». Написав очередной эпизод, я, как правило, перечитываю и правлю его. Когда же произведение закончено, я перечитываю его целиком — и снова правлю. Так я и на увлекательность текст тестирую и отлавливаю большую часть блох. Вроде, помогает… Ошибка № 2: завышенная самооценка Известны две разновидности этой ошибки, к сожалению, свойственной творческим людям. В первом варианте автор свято уверует… нет, не в личную непогрешимость и гениальность. Скорее, в величие своего текста. Воспринимает его как некое откровение, как источник вселенской мудрости, или, на худой конец — как принципиально новое слово в литературе. Да, желание «сотворить шедевр» нельзя назвать иначе, как похвальным. Любое стремление к идеалу позволяет «расти над собой», развиваться и в конце концов… если не достичь цели, то хотя бы максимально приблизиться к ней. Но речь идет именно о СТРЕМЛЕНИИ. И, кстати говоря, о ТЯЖКОМ ТРУДЕ. С наскока идеала не достичь; если кто знает обратный пример — внимаю с почтением и благоговением. Другой вариант завышенной самооценки — боязнь плагиата. Автор, страдающий такой боязнью, панически опасается публиковать свое творенье и, тем паче, связываться с издательством. Аргумент у него на этот счет один — «украдут». Украдут и выдадут за свое. Побудительные мотивы потенциального вора такой автор, если и пытается объяснить, то непременно приходит к тезису об опять же «шедевральности» своего текста. Не стану отрицать плагиат, как одну из современных (и не только) реалий. Другое дело, что БОЯТЬСЯ этого не имеет смысла. Проблем не боятся — их РЕШАЮТ. И болезней не боятся — их ЛЕЧАТ. А защита авторских прав — она существует. Даже в Сети. Избавиться от ошибки номер два хоть потруднее, чем от первой, но можно — просто перестав «делать из мухи слона». Это значит — не расточать эмоции направо и налево, и не относиться к плодам своих трудов чересчур трепетно. Иначе в первом варианте автора ждет горькое разочарование, а во втором — элементарная ПОТЕРЯ его текстов для потенциального читателя. Итог один — невроз вместо радости творчества. Оно нам надо? Ошибка № 3: ПРСП Аббревиатура расшифровывается как «пустое рабское слепое подражанье», а авторство самого выражения принадлежит Грибоедову. Но это я так, к сведению. Теперь ближе к теме. Допустим, начинающий творец что-то прочитал, что-то посмотрел, во что-то поиграл на компьютере… и пришел в фанатичный восторг от чужого таланта. И если для обычного человека восторг — просто положительная эмоция, то для творца он чреват нездоровыми и отнюдь не безобидными устремлениями. В легком варианте они проявляются в написании фанфиков, «свободных продолжений», новелизации или «чего-то похожего». Подобные вещи очень хорошо заметны как для автора, так и для читателя, а, следовательно, не несут фатальных последствий — таких, как утрата творческой самостоятельности. Восторг в таких случаях не проникает глубоко в душу, а значит быстро проходит. Настолько быстро, что произведение, написанное в порядке подражания, можно и не успеть закончить. В результате оно не будет закончено НИКОГДА; автор, что называется «перебесится» — и снова станет САМИМ СОБОЙ. Самостоятельной творческой единицей. Другое дело, когда молодой автор начинает СОЗНАТЕЛЬНО подражать чужому стилю, перенимать у своего кумира манеру писать… да и мыслить, впоследствии — тоже. Результаты такого варианта ПРСП бывают куда более плачевными. Во- первых, автор «набивает руку», привыкая к такому стилю… и отметая другие пути. Во-вторых он утрачивает даже не способность, а элементарное стремление к развитию. Зачем, если он уже достиг ЭТАЛОНА? Ну, а в-третьих, наш герой проявляет крайнюю нетерпимость к любым отклонениям от указанного эталона. Нетерпимость эта распространяется как на себя, так и на собратьев по перу, и даже на самого кумира — если тот вздумает сойти с проторенной им же дорожки. А кумир вздумает пренепременно, ибо творческой самостоятельности он не утратил, а значит способен меняться и развиваться. Да что там способен — это его естественное стремление, ведь, как известно, mobile es vitale. А юное дарование между тем переходит на следующий этап, на котором перестает воспринимать новую информацию. Следом начинается творческая деградация, в условиях недостатка опыта принимающая особенно тяжелые формы. Но даже эта напасть относительно легко лечится. И нужно для этого всего ничего: просто понять, что подражание в любом своем варианте — пустое, рабское и слепое. Что в жизни не существует ничего идеального, что даже на солнце есть пятна, и что одна из десяти заповедей не случайно призывает «не сотворить себе кумира». В наиболее тяжелых случаях может понадобиться даже сознательное культивирование критического отношения к кумиру. Ведь, как известно, от любви до ненависти один шаг. Но в данном случае, цель и впрямь оправдывает средства. Ошибка № 4: внушаемость Она похожа на ошибку номер три и также может привести к потере автором творческой самостоятельности. Только угроза в данном случае исходит не от какого-то кумира или шедевра, а от обычного человека, чаще всего — отнюдь не творческого. Это может быть друг-приятель-собутыльник автора, а в Сети — еще и какой-нибудь «профессиональный комментатор». Тот, кто считает своим священным долгом высказываться по любому вопросу — хоть о политике, хоть о религии, хоть о новой книге. Именно для таких людей на многих сайтах предусмотрена возможность «добавить комментарий». Не будем судить адептов «камента» и говорить о компетентности тех или иных суждений, доносимых до всего мира благодаря данной опции. Поговорим лучше о другом. О тех последствиях, которыми чревато столкновение внушаемого автора и чьего-то «скромного», но довольно-таки назойливого мнения. Сценарий первый. Допустим, наш герой взялся за новое творение — роман ли, повесть, не суть важно. В силу общительности характера он не смог удержать это в себе и поделился своими мыслями и творческими планами с другом-приятелем-собутыльником. Или (хотя, возможно и) выложил какой-нибудь, уже написанный, отрывок в свой блог или на страничку в Сети. Что происходит дальше. Хоть из комментариев к блогу (страничке), хоть непосредственно из уст друга-приятеля-собутыльника, автор слышит советы, замечания, или упоминавшееся уже выше «скромное мнение». И содержание всего этого наверняка будет не одобрительным, а… скорее, наоборот. Хорошо, если автор обладает твердой волей и умением критически анализировать ЛЮБУЮ, встречающуюся ему, информацию. Тогда некоторые советы и замечания действительно могут быть ему полезны. Но если автор не обладает такими качествами, проще говоря, если он ВНУШАЕМ, то ничего, кроме вреда, участие в обсуждении собственного творчества ему не принесет. Выслушав все, что ему наговорили, вычитав, что написали, бедняга приходит в ужас — от осознания редкостной ущербности своего творения. В котором, оказывается (!!!) «секаса не хватает», «персонажи картонные (стеклянные, оловянные, деревянные)», «повествование слишком затянуто», «тема не оригинальна». Да и букв как-то многовато… И наш автор в каком-то паническом исступлении бросается все исправлять и делать «как надо». Проще говоря — режет по живому, губя первоначальный замысел и само произведение в придачу. Про то, насколько подобное паническое состояние вредно для любой деятельности (особенно творческой) и говорить нечего. Самый же экстремальный вариант неадекватной авторской реакции — осознать никчемность своего творчества и бросить его раз и навсегда, под хор недовольных голосов. Но это ближе ко второму сценарию — по которому автор успевает опубликовать уже ГОТОВОЕ произведение. Комментарии к оному последуют незамедлительно, и немалая их часть будет полна негодованья, сожаленья, брызганья слюной и желчью. Если автор ВНУШАЕМ, то подобные отзывы превратятся для него в настоящую пытку. Он осознает все свои ошибки, а ИСПРАВИТЬ УЖЕ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ. Слово ведь не воробей — даже в Сети. Остается одно — предаваться мукам совести и бесконечно каяться. Лучшим средством от внушаемости, как уже было сказано, служит сочетание твердой воли и способности к критическому анализу. То, что еще называется «внутренним стержнем». Тем же, кто сомневается в наличии у себя этого «стержня», можно посоветовать просто НЕ ЧИТАТЬ никаких отзывов. И от обсуждений своего творчества воздержаться. Да, любителей покритиковать и «наставить на путь истинный» можно понять. Индульгенция у них почти идеальная: они ведь ЧИТАТЕЛИ, аудитория. Те люди, для которых, собственно, и пишутся книги. Под соусом этого тезиса многие авторы и становятся внушаемыми. А чтобы избавиться от этого свойства, им нужно усвоить две вещи. Во- первых, ВСЕМ угодить невозможно. И даже у признанных классиков порой находят недостатки. Ну, а во-вторых, никакое самомнение и никакой сакральный статус Читателя не дает право на УБИЙСТВО — в том числе и творческое. Ошибка № 5: болезненное честолюбие Страдающего таким недугом автора выявить очень легко. Он старается подсунуть свои тексты куда и кому только можно… но вовсе не для того, чтобы скрасить чей-то досуг интересным чтением. И уж точно не ради получения «полезного» совета. Подобно внушаемому автору, болезненный честолюбец вроде бы открыт для выслушивания чужого мнения. На этом, правда, все сходство заканчивается, ибо единственное мнение, для которого и впрямь открыт честолюбец — обязательно «со знаком плюс». Критику, даже легкую, он воспринимает с нескрываемым раздражением. А уж иные комментарии в Сети вызывают у такого автора состояние на грани истерики. Временами эта грань, кстати бывает и пройденной. А истерика… сами понимаете. Она не меньший, а может и больший враг любого дела, чем паника или невроз. Так что эпитет «болезненное» применительно к честолюбию молодого творца, я добавил не случайно. Болезнь есть болезнь и ничего хорошего в ней нет. Но чего же на самом деле хочется болезненному честолюбцу? Чего ему так не хватает? Ответ на первый вопрос лежит, я думаю, на поверхности. Честолюбец желает потешить свою гордыню, поднять самооценку… или просто услышать добрые слова. А не хватает ему примерно того же, что и внушаемому автору. Но с обязательным дополнением в виде… человеческого внимания. Обретет человек в себе «внутренний стержень», найдет единомышленников да подходящий круг общения — и его болезненное честолюбие уйдет само собой. Что же касается гордыни… не забывайте — она есть грех, да не простой, а смертный. И лучше бы ему не предаваться. Ошибка № 6: альтер-эгоизм Для начала приведу цитату из «Евгения Онегина»: Всегда я рад заметить разность Между Онегиным и мной, Чтобы насмешливый читатель Или какой-нибудь издатель Замысловатой клеветы, Сличая здесь мои черты, Не повторял потом безбожно, Что намарал я свой портрет, Как Байрон, гордости поэт, Как будто нам уж невозможно, Писать поэмы о другом, Как только о себе самом. А теперь примерно то же самое, только прозой. Герои, персонажи, действующие лица художественного произведения — желательно, чтоб они были ИНДИВИДУАЛЬНОСТЯМИ. Чтоб обладали ИНДИВИДУАЛЬНЫМИ ЧЕРТАМИ ХАРАКТЕРА. И уж совсем ни к чему им быть отражениями самого автора — хоть всем сразу, хоть кому-то одному. Увы, искушение «писать с себя» очень велико — особенно у молодых и неопытных авторов. Герой (чаще всего — главный) наделяется внешними чертами автора, созвучным именем-фамилией, схожими привычками и манерой разговаривать. Да, в этом случае героя можно выписать почти идеально и обеспечить пресловутую психологическую глубину. Это нетрудно — ведь лучше, чем себя, человек не знает никого. Только… какова цена этой легкости? Издержки такого пути проявляются при выписывании других героев, особенно второстепенных. Здесь автор, придерживающийся альтер-эгоизма, проявляет редкостную небрежность, которая выражается, в частности, в примитивных одномерных характеристиках. Умник и Дурак, Красавица и Дурнушка, Весельчак и Зануда. Это в лучшем случае; в худшем второстепенному персонажу присваивается разве что имя, должность, а также пол, возраст и национальность. Другой вариант альтер-эгоизма, более скрытый — писание «от первого лица». В этом случае герою приписываются авторские мысли и чувства, причем зачастую идущие вразрез с чертами его характера… И, кстати говоря, подобный прием свойственен даже кое-кому из мэтров. Не буду показывать пальцем; при желании читатель и сам сможет вспомнить примеры. Помимо небрежности в описании второстепенных персонажей, альтер-эгоизм второй версии чреват потерей психологической достоверности при построении образа главного героя. Проще говоря, образ, коему надобно быть ЦЕЛЬНЫМ, размывается авторской волей. Размывается и разрушается, становясь просто ширмой, этикеткой и видимостью. В обоих случаях альтер-эгоизм ведет к ослаблению и упрощению сюжета. Один прилично выписанный герой способен вытянуть лишь одну сюжетную линию. Остальные при этом либо обрываются, либо подстегиваются извне, опять-таки, авторской волей. Подобный волюнтаризм ведет к разрушению уже художественной цельности самого произведения. В самом худшем варианте сюжет выдыхается на полпути, и до финала доходит лишь его гальванизированный труп. А страдает от всего этого прежде всего читатель. Во избежание подобных последствий, я настоятельно рекомендую всем молодым и талантливым НЕ ВСТАВЛЯТЬ В ПРОИЗВЕДЕНИЯ СВОЕ АЛЬТЕР-ЭГО. Не вставлять — и все. Табу, как говорят гаитяне-вудуисты. Не вставлять не под каким соусом. Хотя… знаю по собственному опыту, как трудно от этого удержаться. Ошибка № 7: Мэри Сью Это имя, придуманное писательницей Паулой Смит, стало нарицательным для обозначения нарочито идеализированного героя, независимо от его пола. В мужском варианте такого идеализированного еще называют Билли Сью или Гарри Сью. Идеализация героя проявляется прежде всего в наделении его набором плохо сочетающихся между собой, но непременно положительных, качеств. Герой-мужчина, как правило, красив, умен, нравится женщинам да вдобавок способен победить целую кучу недругов. В общем — рыцарь без страха и упрека… Если в качестве главного героя выбрана представительница «прекрасного пола», то она действительно должна быть прекрасной. А еще — страстной как героиня эротического фильма, находчивой как Мюнгхаузен и мудрой как аксакал. Существует мнение, что Мэри Сью — это разновидность авторского альтер-эго. Только я с этим мнением не согласен. Да, образ-идеал зачастую отражает некоторые чаяния и комплексы автора. К примеру, какой-нибудь сутулый паренек в очках на пол-лица вполне может сделать героем очередного Конана — могучего как столетний дуб… и столь же мудрого. Но этот Конан будет иметь такое же отношение к личности автора, как россказни о «чудесных исцелениях» — к реальной медицине. Так что никакое это не «эго» — и даже не «альтер». Раз уж речь зашла о Конане, то хотелось бы обратить внимание вот на что. В некотором смысле образ могучего киммерийца (равно как и любая другая версия Мэри Сью) является очень удобной схемой для автора, особенно начинающего. Как говорил Евгений Харитонов, «чисто функциональный персонаж значительно легче воспроизводим и воспринимаем писателем и читателем, нежели психологически полноценный образ». Сказано, конечно, витиевато… но суть понятна, не так ли? А ведь воспроизвести и воспринять ИДЕАЛ еще легче. К тому же для определенного рода сюжетов бывает очень удобен такой герой, что в огне не горит, в воде не тонет и мог бы служить в какой угодно разведке. Речь идет о боевиках и всякой авантюрщине; посмотрите второсортные голливудские фильмы — хотя бы один Гарри или Мэри Сью там непременно найдется. Вот только удобство данной схемы — МНИМОЕ, ибо читатель хочет хоть немного, но ассоциировать себя с главным героем. Сочувствовать ему, сопереживать, волноваться… А как можно ассоциировать себя с ИДЕАЛОМ? С суперменом или супервумен? Ответ один, и он звучит «никак». Да, в силу неопытности или от банальной лени, автор может прибегнуть к этому средству — простому и сильнодействующему, как героин. Писать об идеале, а не о живом человеке. Но если вышеупомянутый автор претендует на нечто большее, чем простая развлекательность, если художественная ценность для него не пустой звук — в этом случае Мэри Сью всех мастей НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ МЕСТА в его текстах. Ошибка № 8: синдром сбежавшей музы Эх, найти бы гада, внушившего всему миру, что творить-де можно только «по вдохновению». Что пока не посетила тебя муза, нечего и думать, чтобы садиться за перо. Найти бы эту лживую и ленивую сволочь, разложившую и погубившую несметное множество талантов; найти, вывести в чистое поле, поставить лицом к стенке и пустить пулю в лоб… Да только желание это неосуществимо — причем, ни по одному из заявленных пунктов. Всем, кто дочитал до предыдущего абзаца и уже подумывает о придании меня анафеме, я говорю — успокойтесь. Автор этих строк вовсе не отрицает вдохновение, а напротив, считает его важнейшим фактором в творчестве. Да и в музе я порой нуждаюсь не меньше вашего. И все же… позвольте мне напомнить и пояснить одну вещь. С ней вроде бы никто не спорит… но и надлежащих выводов почему-то не делает. А проблема в следующем. Муза — дама капризная и переменчивая. Вдохновение, как и любое чувство, как правило, БЫСТРО ПРОХОДИТ… а сам творец остается. И положение его может оказаться весьма незавидным. Да, для поэтов, а также авторов разного рода миниатюр, приступа вдохновения вполне достаточно, чтобы успеть сотворить хотя бы одно достойное произведение. Малый объем и времени отнимает мало… А как быть прозаику, взявшемуся написать хотя бы крупный рассказ? Работа над оным требует нескольких дней; для повести, в свою очередь, необходимо около месяца или двух. Про роман я вообще молчу; порой на его написание уходят годы, а пресловутого вдохновения может хватить от силы на одну главу. И что автору ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ, скажите на милость? Как быть, если муза ушла? По логике фанатиков вдохновения, автор не просто должен — ОБЯЗАН выкинуть свое едва начатое творение куда подальше. Он-де разочаровался в первоначальном замысле, так туда этому замыслу и дорога. В некотором смысле такое «выкидывание» можно сравнить с абортом. Автор не дает шанса вырасти и увидеть свет своему детищу; губит на корню идею, которая вряд ли была хотя бы полной лабудой. Вскоре он непременно пожалеет о содеянном — когда капризная муза вернется. И опять повторюсь — я не против вдохновения. И уж точно не призываю никого творить «из-под палки». Насильно, как известно, мил не будешь… Но есть и другая сторона медали, подмеченная мной в процессе творчества. За исключением редких случаев жуткой усталости и безнадежно-депрессивного состояния музу можно… призвать. Да-да, призвать и заставить верно служить. А надо- то для этого совсем немного — просто сесть и начать писать. Можно перечитать и поправить ранее написанный текст — убивая таким образом сразу двух зайцев. И вдохновенье снизойдет; оно уподобится аппетиту, что, как известно, приходит во время еды. Ошибка № 9: колейность Знаменитая песня Высоцкого — как раз об этом. Занимаясь любым делом более-менее продолжительное время, человек приобретает не только опыт и определенные навыки. Он обзаводится НАРАБОТКАМИ, проще говоря — какими-то готовыми схемами, которые, вдобавок, успели неплохо себя зарекомендовать. Свои наработки есть и у поваров (они называются «рецепты»), и у инженеров (регламенты), и у педагогов (учебно-методические пособия). Они полезны тем, что существенно облегчают работу вышеупомянутому повару, инженеру и педагогу. А значит, играют ту же роль, что и пресловутая колея для водителей на бездорожье. Нечто подобное есть и у писателей — причем, необязательно, только у мэтров и «звезд». Кое-какой опыт (а с ним и наработки) появляются уже после нескольких законченных повестей и рассказов. К тому же нельзя забывать, что колею необязательно прокладывать самому; можно пристроиться «в хвост» к кому-то более успешному. В последнем случае не исключено проявление «пустого рабского слепого подражанья» (смотрите выше), принимающего откровенно патологический характер. Впрочем, данное обстоятельство не меняет сути — а именно, далеко не благоприятного влияния «колейности» на творческий путь молодого автора. В качестве первого варианта «колеи» я назову сериал — он же «мыло», он же «жвачка». Автор пишет продолжение своего наиболее удачного произведения, потом продолжение продолжения… и так далее. Один и тот же набор героев, один и тот же неизменный антураж, и один и тот же сюжет — некогда начавшийся, но упорно не желающий заканчиваться. Другой вариант — когда автор, с формальной точки зрения обходясь без «продолжений», с упорством маньяка держится за одну жанровую схему, неизменный антураж и типовые подходы к построению сюжета. Все вместе это, кстати, называется «формат» и лежит в основе построения издательских серий. Детектив — это один формат, фэнтези — другой, ну а хоррор — третий. Что до автора, то он, угодив к колею второго типа, фанатично следует именно формату. Уютно и, главное, безвылазно сидит в его рамках. Детективщик никогда не напишет фантастику, а автор любовных романов — детектив. Третий тип колеи — самоповтор. Произведения вроде бы написаны в разных жанрах, на разные темы… но между ними чувствуется определенное родство. Оно может выражаться в одном и том же наборе характеров героев, в построении сюжета из ограниченного количества типовых блоков, в неизменном наборе выразительных средств и прочих особенностях стиля. Кроме того, автор может эксплуатировать одну и ту же идеологическую схему, реализуя ее в любом из своих произведений. Но как отражается любой из трех вариантов «колейности» на творческом пути? Да, он, казалось бы, существенно облегчается… но при этом, следующий ему автор теряет стимулы к развитию. А вы как хотели — ведь развитие как раз и направлено на преодоление трудностей. И теряет в их отсутствии всякий смысл. Другой «минус» связан с самой спецификой литературного творчества. Что ни говори, а основная задача любого литературного произведения в том, чтобы его ПРОЧИТАЛИ. Причем как можно большее количество людей. А колея, в любой своей ипостаси, ограничивает не только возможности для движения. Обеспечив следующего ей автора уютной и надежной «экологической нишей», она закрывает его от неизмеримо более широкого круга читателей. Бороться к «колейностью»… трудно. Ибо здесь требуется общее развитие личности автора, его характера и мировоззрения. Необходимо также расширение кругозора и круга общения — просто во избежание «варки в собственном соку». Все это требует массу сил и времени, да к тому же чревато творческим кризисом — особенно у молодого автора. И все же кризис лучше медленного загнивания. Ибо он дает хоть какие-то шансы на успех. Ошибка № 10: погоня за… Не будем здесь обсуждать погоню за наживой — как одно из основных клише современного общественного сознания. Во-первых я уже говорил — те, кто пишет ради «бочки варенья и корзины печенья», проходят, числятся для меня «по иному департаменту». Все же остальные авторы (особенно сетевики) — народ, по большому счету, бескорыстный. Они жаждут в первую очередь САМОВЫРАЖЕНИЯ; бочку же с корзиной можно заполучить массой других, куда более легких, способов. При этом, правда, некоторые из этих бескорыстных путают САМОВЫРАЖЕНИЕ и САМОУТВЕРЖДЕНИЕ. И, предавшись последнему, пускаются в странные и бесполезные для себя ПОГОНИ. Кто- то, к примеру, гонится за КОЛИЧЕСТВОМ, стараясь написать как можно больше и не особенно задумываясь о КАЧЕСТВЕ. Естественно, на выходе у таких авторов получается лишь мутный поток из неряшливых текстов. Чем-то подобным грешил ни к ночи помянутый Эрнст Малышев, двадцать лет назад снискавший сомнительную славу «главного графомана всея Руси». Кто- то, напротив, может погнаться за разнообразными изысками. И пускает в ход разнообразные «украшения» своего текста. Аллюзии и образы, цитаты, явные и скрытые, метафоры с оксюморонами на каждом шагу, вставленные в прозу стихи, причем обязательно — авангардные, да с непонятным размером. Надо ли объяснять, что все эти «приправы» и «финтифлюшки» имеют отношение исключительно к ФОРМЕ, а не к СОДЕРЖАНИЮ произведения. Спасти последнее (если оно никуда не годится), они, увы, неспособны. Еще немалый процент авторов (особенно молодых) испытывают благородный порыв «погнаться за «новизной». Причем последнее слово не случайно выделено в кавычки. Ничто не ново под луной (или под солнцем); то, что наше «юное дарование», от недостатка жизненного и творческого опыта, считает новым, едва ли является таковым на самом деле. А если и является… то продержится в этом статусе совсем недолго. По историческим меркам — мгновение. Чтобы не быть голословным, напомню кое-какие перипетии истории столь любимой мной фантастики. Когда-то считалось новым, свежим и оригинальным писать на космическую тематику. Ныне же «отважные звездопроходцы», «братья по разуму» и «бластерные перестрелки» превратились в клише, затертые до дыр. Скажу даже больше — история не сохранила даже имен подавляющего числа фантастов, эксплуатировавших «тропинки далеких планет» и следы на них. Так что строить свое творчество исключительно на новизне мне кажется слишком ненадежным. С тем же успехом можно попытаться возвести дом на большой льдине. И надеяться прожить в нем какое-то продолжительное время. Еще некоторые авторы могут погнаться за читателем… но это больше похоже на ошибки номер четыре и пять. Возвращаться к ним считаю излишним. Лучше позволю себе чисто риторический вопрос — а приносят ли все эти «погони» авторам радость, в смысле — радость творчества? Поскольку вопрос риторический, отвечаю на него сам — нет, не приносят. И, более того, они изматывают бедняг почище, чем настоящая погоня — скаковых лошадей. Но самое обидное, что старания авторов на почве самоутверждения едва ли будут по достоинству оценены читателем. Ибо самоутверждение это, зачастую — за его счет. Лечить здесь особенно нечего. Думаю, что собратья по перу откажутся от «погонь», просто прочитав эти строки. И сделав выводы — правильные, разумеется. * * * Перечитывая этот текст, я поневоле вспомнил анекдот, популярный среди педагогов. Учительница приходит в класс и говорит, обращаясь к ученикам-первоклашкам: «дети, сейчас я вам продиктую, а вы запишете слова, которые ни в коем случае НЕЛЬЗЯ говорить». Еще я увидел в данном своем эссе что-то вроде откровений бывшего наркомана или преступника, вставшего на путь исправления. Помните? Подобные нехитрые рассказы одно время вставляли в разные пропагандистские передачи. В расчете на то, что аудитория (прежде всего — подростковая) поймет, «как плохо» нарушать закон или просто вести нездоровый образ жизни. Поймет — и избежит гибельного для себя пути. По крайней мере, постарается. На нечто подобное рассчитывает и автор этих строк. Успевший за три с лишним года «активной творческой деятельности» набить немало шишек и наступить на энное число граблей. Понимаю — кому-то и этого покажется мало. И приведенный выше перечень (как и «классификация графоманов») едва ли является полным. Скажу даже больше — не всякий кандидат в графоманы, прочитав это эссе, сможет сойти с тупиковой тропинки. Более того, я уверен — кому-то не поможет даже сознательное избегание всех десяти ошибок. Потому как перечень их неполный… и мнение мое — субъективно. И все же я искренне надеюсь, что данный мой труд не пропадет даром. Что он поможет — пусть даже всего одному человеку. Это ведь не так уж мало — если подумать. 26–28 сентября 2010 г.