Вялая перестрелка в районе поста сильно его не взволновала. Такое, случалось практически каждую ночь. Он уже начал засыпать, когда на столе ожила рация: - У нас «трехсотый». Пару минут тишины и снова захрипела: - У нас – серьезный «трехсотый», очень серьезный! Он подорвался с кровати, как подброшенный катапультой. Рука моментально нашла автомат, стоящий у изголовья. За считанные секунды натянул камуфляж, накинул разгрузку, застегивая ее на ходу. Дежурный водитель уже разогревал движок раздолбанного УАЗика. Никто никому не приказывал. В машину попрыгали добровольцы. Его друг, офицер, топтался возле машины. На полпути остановился, столкнувшись с ним взглядом: - Минуту, мужики! Я разгрузку забыл. И убежал в казарму. Время тянулось, как резиновое. Минута, две, пять… «Ну что он там мешкает? – заскочить в казарму, взять разгрузку, вернуться. Всех дел – минута…» Перестрелка возле поста – не утихала. Все, больше ждать невозможно. - Поехали, - крикнул он водиле, - никого ждать не будем. Раненого тащили в машину под обстрелом. По дороге в госпиталь еще нарвались. Обстрелял их какой-то пулеметчик. Чуть не накрыл. Хотя «чуть» – не считается, проскочили. А когда все закончилось, вот тут он и призадумался. Почему же его друг не прыгнул в машину? Ведь знали друг друга с детства. В одном дворе выросли. Трус? – вроде нет. Давно служит. Не одна командировка за плечами. Хотя… Те командировки попроще были. А дома – жена, детишки и командировка для него последняя. Или, как на войне говорят – «крайняя». Очень неприятной была это мысль, но другой не было. От нее просто душу выворачивало наизнанку. Опыт. Все просчитал его товарищ. Вернее с этого момента – бывший товарищ. Везти раненного. Ночью. По Грозному. Не факт, что довезут. И вообще, что доедут сами… Чтобы остаться и не ехать – надо было просто отвести взгляд.