О как жутко сплетать сумасшествие в строки и кричать их губами немыми в угаре хмельном перед пьяными братьями. В этой постылой мороке скрыта наша извечная злая тоска об ином, непредвиденном, непредсказуемом кайфе полёта по-над пропастью жизни в дремучих медвежьих углах, где дневная тверёзая муть подступает, как чёрная рвота тщась излить из нутра вековой разъедающий страх. Так глухой музыкант с отмороженной напрочь душою фаллос флейты лелеет губами и пальцами рук, чтобы в этом бесполом экстазе возникло большое беспредельнное чувство пространства. Но время и звук неслиянны текут, параллельны, как дым сигареты параллелен лучам и деревьям, и этот процесс так наивно беспомощен, как все земные запреты, перед страхом того что бессмертия просто в обрез.