Я в раю? К сожалению да. Как же мне тут надоело. И почему все рвутся сюда, после смерти? Вечный пионерский лагерь. Подъем, зарядка, завтрак, молитва, занятия по интересам, обед, молитва, занятия по интересам, ужин, душ, молитва, отбой. Мне так не хочется вставать, но дежурный ангел поднимает меня за руки. Смотрит в глаза, улыбается и летит к остальным. Здесь, в раю, у меня своя маленькая комнатка, все очень скромно: кровать, умывальник и кофейный столик. Стены серые, тусклые, полы бетонные кровать железная, твердая, от нее по утрам болит спина и затекает шея. А вы думали, в сказку попадете? Простите. Мест слишком мало, желающих много. Я умываюсь, надеваю халат и иду на зарядку. Здесь нас не много, человек пятьдесят, не больше, и все несчастные. Мы идем на завтрак, как всегда безвкусная манная каша и немного овощей с апельсиновым соком. А после начинается мое свободное время. Как я умерла? Я отчетливо помню этот день. Двадцатая годовщина нашей свадьбы. С мужем мы решили съездить на море, к свежему воздуху, побыть вдвоем. Ах, какой тогда был день, чистое небо, легкие облака и теплое солнце. Все вокруг трепетало утренней свежестью мягкой росы. Как будто нам снова по семнадцать лет и мы только познакомились, где-то там, в груди, билось все еще молодое влюбленное сердце. Дэвид был за рулем, окна немного приоткрыты и летящий на встречу ветер врывался в машину растрепывая его смолянистые кудри. И тогда мы совершили самую большую ошибку в нашей жизни, ошибку, которая отобрала у нас жизнь. Мы ехали молча, по радио играла легкая музыка, и тут он потянулся ко мне, всем телом. Это был наш последний земной поцелуй, самый нежный поцелуй в нашей жизни. На мгновение он отпустил руль и обнял мои плечи. Я до сих пор чувствую это прикосновение, легкое, мягкое. Все что я помню после – пустота, невероятная боль и пустота. И потом я очнулась здесь, а он там, в аду. Каждый день, при первой же возможности я спешу к нему. Не знаю почему мне разрешают покидать пределы рая, я даже спрашивать не хочу, просто знаю, что надо вернуться вовремя – до обеда. Уже в сотый раз я спускаюсь по облакам вниз, минуя земную суету, и попадаю к воротам ада. Грозный черт сидит у стены на расшатанном стуле, смеется надо мной и моей любовью, но пускает внутрь. Я киваю головой, тем самым говоря «спасибо». Впереди меня стулья гордости, их миллионы и на каждом грешникам вытягивают шею хитрым аппаратам с ржавыми крюками, их тянут так высоко, что позвоночник не выдерживает и лопается как натянутая струна, а потом снова срастается, под дикие крики окружающих. Дальше огромная гора денег, под тяжестью которых лежат грешники сребролюбия. Справа к каменой стене прикованы грешники блуда, их сердце каждую минуту протыкает ядовитая стрела, яд дикой болью парализует тело и тут же пропадает, за мгновение до точного попадания новой стрелы. Прохожу мимо болота зеленой зависти, где час за часом тонут павшие души. Стороной обхожу бесконечные столы чревоугодников, впихивающих в свои рты тяжелые камни, их животы пухнут от набившегося груза и рвутся как по швам, раз за разом срастаясь снова. И прихожу к огненному туннелю гнева. Здесь тянется огромная очередь душ, смотрящих вперед стеклянными, бесчувственными глазами. Делают шаг в глубину туннеля и падают в огненную яму, снова появляясь в конце очереди. Они чувствуют боль, поистине адскую боль. Огонь сжигает все до самых костей: сначала лопается кожа, потом скользкой фольгой плавятся мышцы и когда огонь играет на белых костях ты возвращаешься обратно, не вправе сказать ни слова, мирясь со своей болью и все больше нарастающем гневом. Вечерами ангелы рассказывают, что дальше следует лес уныния, но я ни разу не видела его, ведь здесь, у туннеля, томится душа моего мужа. Я прохожу сотни лиц в поисках своего Дэвида. Он стоит совсем не далеко от входа, вокруг палит жара, а языки пламени игриво выглядывают наружу. Подбегаю к нему, беру за руку и целую в щеку. - Здравствуй. Я пришла к тебе снова, как и обещала. Не волнуйся, не волнуйся мой милый, если мы будем вместе, все пройдет легче, гораздо легче. – А в ответ не слышу ни слова, ни единого колыхания ресниц или движения мускул, но я чувствую - внутри, он говорит со мной, он твердит не идти с ним и молит о прощении. Крепко прижимаюсь к груди Дэвида и мы падаем в яму. Первыми сгорают волосы оставляя противный запах, пламя рвет на части и пытается выплюнуть меня, но этот трюк со мной не пройдет, я останусь до конца. Терплю невыносимую боль, но дикий крик вырывается из груди наружу, взмывая вверх. Слезы катятся сами, но я не отпущу руки, я буду с тобой рядом, я знаю, тебе так легче. Еще и еще раз мы подходим к входу, у меня уже кончаются силы, еще и еще раз мы падаем в огненную яму и я начинаю привыкать к боли, еще и еще раз… Но все кончается, мне пора возвращаться наверх. - Я вернусь завтра, обещаю. – Говорю на прощанье и убегаю, стирая соленые слезы боли и обиды, утаптывая все эмоции и страхи. У входа меня останавливает черт, обходит кругом, наслаждаясь моими еще не зажившими ранами, улыбается, смеется, иногда даже подвизгивает от счастья, быстро перебирая копытами. - Мог бы, я бы тебя здесь оставил, я уже привык к тебе. – Горячо шепчет мне на ухо. – И хозяин не будет против, ему одной душой меньше, одной больше. Оставайся. - Не совращай, Лукавый. - Ну, я попробовал. Дальше мне ленно. – Он снова садиться на свой расшатанный стул и щелкает пальцами. Из густого серого дыма, окутывающего ржавые врата, выходит высокий ангел в белых одеждах с огромными крыльями за спиной. У тех ангелов, что были в раю, крылья небольшие, легко умещаются за спиной. То, что я видела перед собой было огромным, светлым, завораживающим. Накрывало ощущение туманности, как в детстве, когда мама заводила в церковь. - Оставь его здесь, не ходи больше. Он грешник, он заслужил свои страдания. Ты и так всю жизнь страдала от его гнева и ревности. – Говорил ангел, легко касаясь меня, залечивая раны, снимая боль. - Я никогда не оставлю его. Никогда не уйду. Знаю, когда я рядом, ему не так больно, ему легче. - Но ведь ты сама кидаешься в огонь, уже триста дней. - Это не важно. - Отпусти их. – Ангел поворачивается к черту, скукожившемуся от одной мысли - отпустить грешную душу. – Что ж ты? Одной душой меньше, одной больше… - Беги, не успеешь, его душа сгорит раз и навсегда. – Снова улыбнулся черт, топая копытцем. Я со всех сил побежала обратно. Очередь уже подходила к моему мужу, еще раз и он сгорит дотла. Успеваю заскочить перед ямой, спину жадно лижут языки пламени, а я смотрю в его стеклянные глаза, обхватываю руками лицо. - Стой, не иди, стой. – Но он все равно идет дальше. Всей силой наваливаюсь на него, и мы падаем на землю. По спине и лицу холодными ручьями бежит кровь. А он смотрит на меня все теми же стеклянными глазами. Поднимаю, хватаю за руку и тащу к выходу, но его ноги сами ведут к огню. Он не хочет. Я чувствую. Не хочет. С трудом поднимаю его на руки и несу к выходу. Но по пути нас подхватывает ангел, обнимает крыльями, и мы исчезаем в ярких лучах. - Я отправляю тебя в чистилище, и если твоя душа останется грешной, отдам на съедение чертям. – Ангел проводит рукой и к берегу подплывает стеклянный корабль. – Иди. Я подбегаю к мужу и дарю поцелуй. - Я верю в тебя, любимый. - Я не подведу. Корабль отправляется, кажется в бескрайнее море облаков. На его борту мой любимый спешит вернуться в мои объятья, прощенный небом.