Ларисе было двадцать лет, и училась она на 3-м курсе переводческого факультета университета. Девочка она была более, чем скромная, из семьи сельской интеллигенции – мама бухгалтер, папа инженер в комунхозе. Каким чудом ей удалось поступить в один из столичных престижных ВУЗов, сказать было сложно, но фактом было то, что она поступила туда и училась в целом очень даже неплохо. Имея великолепную цепкую память, девушка не испытывала трудностей в профильных предметах, хотя и не могла так же ярко блистать, как некоторые ребята с курса, которые, казалось, были рождены, чтобы стать дипломатами, и говорили на немецком (а именно этот язык был профильным), как на родном: с положенными приступами, придыханием и прочей атрибутикой этого далеко не волшебного языка. Но спорить по поводу его очаровательности мы не станем, оставим эту ремарку на совести автора. Парня у Лары не было никогда. Ни в родном поселке, ни здесь, в столице, она не нашла, а может, наоборот, ее не смог разглядеть ни один стоящий, с ее точки зрения, человек, и Лариса от этого страдала. Но жила надеждой, что когда-нибудь, одним светлым ясным днем появится на горизонте импозантный мужчина и сразу оценит в ней то, что до сих пор не заметили другие. На дискотеки она ходила редко. Лариса понимала, что ей при неброской внешности не хватать звезд с неба, и то, что многочисленные кавалеры не станут увиваться за ней косяками, чтобы проводить домой. Была и еще одна причина, более, чем банальная, чтобы не появляться на подобных мероприятиях: ей нечего было надеть. Мама покупала ей то, что считала практичным и носким, поэтому у Ларисы было трикотажное платье глубоко синего цвета, по фасону более подходящее женщине в годах, этакому парторгу районной коммунистической ячейки, да пара свитеров с длинной, опять же, синей, плиссированной юбкой. Что из этого подошло бы в качестве наряда на дискотеку? Правильно, ничего. Вот так и маялась Ларочка, так и мучалась ожиданием чуда - непонятно, откуда. Как-то весною ехала Лариса домой к родителям на выходные, а ехать было по местным меркам долго, всю ночь и следующее утро. Так как в плацкартный вагон билетов не было, пришлось брать билет в общий. Посадка в общий вагон выглядела, как штурм Зимнего, и устроиться более-менее по-человечески могли лишь самые шустрые и наглые пассажиры, а остальным приходилось довольствоваться тем, что осталось. Счастливчики залезали на верхние 2-е и даже 3-и полки и спали там, подложив под голову свою верхнюю одежду. Места у окна предполагали некоторые привилегии: на столе, уткнувшись в собственные, сложенные крест-накрест руки, можно было подремать, не задумываясь о том, что куда-то, уснув, запрокинешься. Но, как говорится в поговорке, лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять, поэтому народ размещался и не особо возмущался. Лариса присела с края 3-й по счету, теша себя надеждой, что кто-нибудь из пассажиров выйдет на следующей большой станции, и ей удастся ночью покемарить часок-другой. Компания в их отсеке подобралась диффузная, как пишут учебники по психологии: напротив разместилась мамаша с малышом лет пяти и бабушка с огромной корзиной ароматно пахнущей антоновки. Еще были два солдатика, тут же забравшихся наверх и моментально уснувших без задних ног, а по соседству с Ларисой удобно устроилась грузная женщина лет 50. У окна сидел неприметный молодой мужчина в довольно легкой для декабря куртке и черной спортивной шапочке, который скользнул по девушке быстрым оценивающим взглядом и тут же заскучал, глядя в темноту по ту сторону окошка. Тем временем мама и ребенок, а вслед за ними и соседка справа засобирались ужинать и стали выкладывать на стол всяческую снедь, и Лара тоскливо подумала: «Ну вот, и поговорить-то не скем, время скоротать», - и закрыла глаза, чтобы не пялиться на жующую братию. Вскоре народ закончил скромную трапезу и, уложив остатки еды в сумки, стал устраиваться поспать. Поезд двигался очень медленно, останавливаясь на каждой маленькой станции, минуты тягуче ползли, и Лара откровенно томилась этой неспешностью и невозможностью добираться до отчего дома другим, более быстрым способом, а еще ей очень хотелось прилечь. День у нее выдался на редкость тяжелый и суетливый, и глаза слипались от усталости. «И в самом деле, хоть бы не упасть на соседкино плечо, если вдруг усну», - вяло промелькнуло в голове девушки. Мужчина у окна решил выйти, видимо, покурить, и проходя мимо, случайно задел Ларису локтем. Простите, пожалуйста, - тут же извинился он и посмотрел пристально в глаза девушки, как бы проверяя, все ли в порядке. «А он вовсе не такой уж неприметный, - пронеслось в мыслях смутившейся Ларисы, - и, как говорит мама, ладно скроен, и руки у него красивые». Полумрак сонного вагона не давал разглядеть незнакомца больше, но это внезапное касание мгновенно стряхнуло дремоту с девушки и наполнило все тело какой-то неведомой энергией. Когда молодой человек возвращался из тамбура, Лара уже сама попыталась слегка прикоснуться к его руке, но, испугавшись собственного желания, в самый последний момент отдернула руку. «Господи, что это со мной? - думала она, пытаясь понять свое состояние и не находя объяснения. А мужчина вернулся на место и, устроившись поудобнее, закрыл глаза. «Нет, это не может закончиться так банально, так прозаично - что-то должно произойти, - думала Лариса, глядя на сонное царство вокруг себя. Поезд тащился вдоль заснеженного леса, а девушка все это время тщетно пыталась всмотреться в лицо молодого человека и понять, почему ее так тянет к нему. Часы показывали час ночи, когда поезд тяжелой гусеницей вполз в какой-то районный город, и народ, до этого вяло дремавший, стал суетливо собираться на выход. Вскоре выяснилось, что в купе остались лишь Лариса и незнакомец. Лариса воспользовалась моментом и пересела к окну – там все-таки было удобнее, пусть новые пассажиры занимают менее комфортные места. Постояв минут пять, поезд тихо тронулся, мимо поплыли тусклые привокзальные фонари, однако до их купе так никто и не дошел, а это значило, что можно было хотя бы ненадолго прилечь. Лариса стала сворачивать из своей куртки некое подобие подушки, но тут она встретилась взглядом с мужчиной, который, оказалось, все это время за ней наблюдал. Собираешься поспать? - спросил он тихо, и от звука его голоса в девушке снова что-то встрепенулось. Лариса пожала плечами и ответила: Да. Ужасно устала, а место пока свободно, и я вот решила... Я думал, мы с тобой поговорим, - и он придвинулся к столу, улыбнувшись краешком рта. - Как зовут тебя? Лариса. Хм, Лариса ... по-гречески «чайка». Значит, ты маленькая гордая птичка? А я Антон. Далеко путь держишь? Да нет, до станции Млын. Ого, часам к 10 дома будешь, верно? - Девушка кивнула. - А мне раньше выходить, я буду на месте уже в 8. Может, расскажешь мне что-нибудь о себе - неважно, что, главное, говори. У тебя очень красивый и чувственный рот, и, раз нельзя его поцеловать, то я хотя бы буду смотреть, - сказал Антон и пересел к Ларисе поближе. Почему же нельзя? - не узнавая собственного голоса, охрипшего от внезапного желания, произнесла Лариса. Антона наклонился к ней, и девушка ощутила запах дорогих сигарет, мятной жвачки и едва уловимый аромат одеколона. Это был абсолютно незнакомый ей запах мужчины, и волна возбуждения пробежала по телу, не знавшему ласки. Лариса потянулась пересохшими губами к губам Антона и жадно припала к ним, словно странник, бродивший по пустыне несколько дней в поисках воды и наконец нашедший источник. Неумело, но как-то неистово Лариса покрывала поцелуями лицо человека, о существовании которого еще несколько часов тому назад она ничего не знала, и открывала для себя новые ощущения. Спустя пару минут Антон, едва отдышавшись, сказал: Откуда в тебе столько страсти? По виду и не скажешь: сидела такая скромница, и вдруг - огонь! Целоваться ты, как я понял, не умеешь, но мы это дело сможем легко исправить , если есть желание, конечно. Вместо ответа Лариса опустилась на свою импровизированную подушку и потянула за собой Антона, которому ничего не оставалось, как покориться ее молодому напору... Когда за окном узкой несмелой полоской показалось зимнее солнце, оба лежали в изнеможении и смотрели друг на друга, не совсем понимая, что с ними произошло в эту короткую странную ночь. Знаешь, я ведь женат... Разве это важно? Я же не прошу тебя на мне жениться, мне вполне достаточно и этой ночи, - сказала Лариса, спокойно глядя Антону в глаза. Всякий человек, знавший девушку раньше, сразу отметил бы перемены в ее внешности – нет, она не стала блондинкой вместо брюнетки, маленький курносый нос не выпрямился в греческий. Но взгляд ее был другим: это был взгляд вполне уверенной в себе женщины. Антон, приглаживая рукой свои растрепавшиеся густые волосы, вдруг вспомнил: Когда я служил в армии, как-то раз было у нас занятие по боевой подготовке. А заключалось оно в том, что мы, солдаты, должны были залечь в небольшое вырытое углубление в земле – так, сантиметров на 40-50 – и приготовиться бросить гранату на идущий на нас танк. Со стороны вроде дело пустячное: выждал момент, пока приблизится, бросил и залег на дно. Однако многие не смогли преодолеть свой страх перед этой надвигающейся на тебя махиной и в последнее мгновение откатывались или убегали. Так вот угадай, о чем я думал, лежа в этом дурацком окопчике с учебной гранатой в руке? - Лариса пожала плечами, а Антон улыбнулся: - я думал, если меня эта гаргарина раздавит, сколько же на земле останется девчонок, с которыми я не успел переспать... Что ж, вот и моя станция, дорогая чайка. Иди сюда, я хочу запомнить вкус твоих сладких губ, - и они слились в нежном и долгом прощальном поцелуе... Что же было дальше? - спросите Вы. А дальше была жизнь. Пути Ларисы и Антона никогда больше не пересекались, Лариса закончила институт и вышла через год замуж за своего бывшего однокурсника. Синее платье и плиссированная юбка давно ушли из ее гардероба, да и не в них было дело, как потом поняла Лариса.