Вцепилась сохлыми руками В мои власы и треплет их Старуха с острыми ногтями, Да все смеется сидя в них. Зловоньем тянется повсюду Из той старухи спертый дух. Позвольте, больше я не буду Дурною сценой резать слух! А если все же не сидится, И объясненье просишь дать: Зачем старухе веселиться Да власы как колосья рвать? И почему терплю мученья, И гостью не могу согнать, И почему же притесненья Такие принял? ...«Повидать Я жаждал красную девицу», – Отвечу скромно на укор. Но заперта она в темницу Была надолго. Словно вор Я крался, ждал ее ночами (Но безуспешно как всегда). Лишь эхо вторило речами И все звало: «Сюда, сюда». «Куда сюда? – сказал уныло, – Куда ты, эхо, хочешь звать? Вот если б тихо приоткрыло Ты дверку эту - все б отдать Тогда я мог!» Услышав это Вдруг эхо прыгнуло со стен, Да, табаку нюхнув с кисета, Поведало про долгий плен... И начало тут со страданьем: «О, милый друг, свои власы Отдай ты мне (воспоминаньем Они мне будут) я ж часы Взамен даю, но не простые, В них тайна времени живет: От них и камни молодые По ветру пеплом разнесет. Оденешь на руку – и смело Ты камня вечного затвор Заменишь пылью, и умело Войдешь ты к деве! Уговор?» Не ждал уже я повторенья, Я клятвой честною пылал: «Бери власы!» – без сожаленья Тогда я только и сказал. Минуты страстные свиданья Обрел я с девицей младой, Забыл я клятву и признанья Давал другой. «Постой, постой! – Вдруг окликает меня кто-то (Как только вышел я), – Постой! Ты погоди! Побыть охота Часок и мне с тобой! Родной, Ты позабыл меня! Разлуку Мне тяжело одной нести! Развей ты мне былую скуку, И дай же счастье обрести!» А голос будто бы неновый, Но вид у путницы смешен: Лицо закутано в холщевый Из ткани черной капюшон. Я подошел, рукой откинул С лица накидку: «Боже мой!» И моментально я надвинул Ее на место: «Бог с тобой!» Я девы юной слышал голос, Но вижу ясно пред собой Старуху ветхую, чей волос Белее снега – весь седой! И молвит путница, целуя: «Отдай же мне, что обещал, Когда у стен сидел тоскуя!» И я припомнил, что заклал Своих волос вихры злотые. Я тяжкой думой стал объят, Когда ж я понял, что седые Теперь лишь волосы сулят.