Товарищ, вдруг нашедший с кем-то сходсво, Себя здесь узнавать ты не спеши. Не примеряй к себе чужое благородство, Да и грехов чужих себе не припиши. Всё вымысел, всё, до последней строчки, До самой маленькой, некчомненькой строки. Лишь, может субъективно, рассказала правду, Я о надломе той, родной для нас страны. / Надина Данилова / НАДЛОМ Пролог *** Я из прошлого мчалась стремглав, Чтоб назад никогда не вернуться. К новой жизни с надеждой неслась, Не желая на миг оглянуться. Обожгла, опалила, взорвалась Память, снова настигнув в пути. Нет от прошлого видно спасенья, Никуда от него не уйти. Море – синее – синее, солнце и мягкий горячий песок. Она лежит на пляже, закрыв глаза и наслаждаясь плеском волн, предвкушает, как вскоре прохладная вода охладит изнуренное жарой тело. Жара, море. И кажется впереди океан тёплых и счастливых дней. Ведь впереди вся жизнь. Да и что такого может произойти в её жизни, с чем бы она не справилась, что может убить её оптимизм, что может заставить содрогнуться от боли её сердце? Ведь она живёт в такой огромной и сильной стране. Она молода и верит в справедливость, победу истины да и в прочий юношеский максималистский бред. Или не бред. Но жизнь кажется прекрасной. Она молодая женщина. Мо – жет даже юная, хотя уже побывала замужем. Но развод, хоть и был для неё горьким, горечь уже прошла. Осталась от брака дочь – любимая, милая, сладкая малышка. И её сердце вовсе не связывало малышку с бывшем мужем. И вовсе не сложно было растить её одной. Да и не одна она была вовсе. Были ещё мама, двоюродная сестра с мужем и парой племянников. Двоюродная, но роднее родной. Были подруги и друзья. И впереди новая интересная ра-бота, и уже завтра первый рабочий день. Она открыла глаза. Над морем, над весёлым шумом пляжа, голубое небо с маленьким облачком, белым, пушистым. И невозможно было представить, чтобы этот маленький пушок превратился в огромную грозовую тучу, тучу из которой про- льётся на землю слёзный ливень. Невозможно было представить, что может разразиться грозовой грохот грома, а небо рас- кроить молния. Ещё менее вероятным казалось тогда, что страну вот так же, на мелкие части, раскроит грозовая молния- стрела, что гром демократии и распада страны болью отзовётся и в её серд-це, что молнии перемен искромсают и её судьбу, разорвут в клочья её спокойную безмя-тежность. А пока – пока в её жизни только море, солнце и сча-стье. ЧАСТЬ 1 / О былых пожарищах, о любви, товарищах. / Утро. Нежные солнечные лучи, проникая сквозь тюлевый ажур, ласкают лицо спящей девушки. Она улыбается во сне. Что-то ей снится? Наверное, что-нибудь очень хорошее. Вдруг звонок будильника прерывает сладкие грёзы. Девушка нехо-тя потягивается, не желая просыпаться, но вдруг вскакивает, откинув одеяло. Сон улетучивается. Надо поторопиться. Сего-дня она выходит на работу, на военный склад, где будет работать лаборанткой. Девушка оделась, прихорошилась и , оглядевши се – бя в зеркало, отпра-вилась на работу. Девушку эту зовут Лена. Она молода и восторженна. Живёт с мамой и по-луторагодовалой дочкой. Мама будет присмат - ривать за внучкой, пока малышка не достигнет садиковского возраста. А на дворе середина вось-мидесятых. Склад. Лаборатория. Целый мир – новый, неизвестный, а потому так к себе манящий. Лена окончила техникум, и диплом давал ей право работы в лаборатории. Но всё ж работы этой она не знала. Чего не скажешь о коллекти-ве. Маму Лены, педагога с большим стажем, знали многие. Вот и Светлана, начальник лаборатории, была ученицей Лениной мамы. Вторая лаборантка – Ира, тоже была её ученицей. Ира была старше Лены всего на год, и жила по соседству. Она то и при- вела Лену на склад. Поэтому или нет, но небольшой коллектив лаборатории с тепло-той принял девушку в свою семью. Итак, наша героиня начала работать на военном складе в лаборатории. Начальник лабо-ратории Света – женщина лет на 10 старше Лены. Её только утвердили начальником лаборатории. Сложности с на-значением возникли из-за отсутствия у Светланы высшего образования. Но начальник склада добивался именно её назначения, т. к последняя начальница, с высшим об-разованием, довела склад до такого плачевного состояния, что опытная лаборантка Светлана с трудом привела работу к допустимой норме. Лишь приехавшая московская комиссия доказала, что 13 лет стажа приравнивается к высшему образованию. Место начальника лаборато-рии было узаконено, и потребовалась вторая лаборантка. Вот это место и заняла Лена. Света была увлекающемся человеком, дотошным в своём деле. Уверенная в себе, хорошо знающая работу, она при необходимо – сти перерывала горы спец. литературы, ГОСТов, доказывая свою правоту. Стоило затронуть эту струнку её души, глаза её загорались особенным светом, и остановить разговор уже было практически невозможно. В то же время Света была верным другом, порядочным, надёжным человеком. Вопреки всеобщему мнению работать с ней было легко и приятно. Ну, и поскольку Лена была увлекающейся максималисткой, к тому же не лишённой принципиальности, они сразу сработа-лись и подружились. Было это в конце августа. В октябре Ира вышла замуж, и уеха-ла с мужем лётчиком в другой город. Лена со Светой остались в лаборатории вдвоём. У Лены была близкая подруга, ещё школьная. Вместе они учились и в техникуме. Понимали девушки друг друга с полусло-ва. Друг о друге знали всё. Естественно, речь у них заходила и о работе. Как-то Рена встретила Лану, которая училась с ними в одной группе. Рена и сосватала Ла-ну на работу на склад. Однажды, придя домой с работы, Лена застала у себя дома гостью – Лану. Девушки пили чай, вспоминали под-руг по учёбе до позднего вечера. Лана осталась ночевать у Лены, а утром они вместе пошли на склад. Лану взяли лаборанткой. К концу ноября состав лаборатории был восполнен. Примерно в это же время произошла рокировка офицерского состава. Пришли три новых офицера: нач. транс-портного отдела, нач. 1 отдела хранения и новый особист. Последний мечтал о переводе не Украину, поближе к дому и оставшемуся там отцу. Но из-за его непокорного характера, из-за прямолинейности, кружило его начальство по Закавказью. Служил он и в Грузии, и в Армении, и вот теперь перевод в Ба-ку. Впервые Лена увидела его вышагивающего от штаба в сторону КПП-1. Он ей показался таким серьёзным и важным. Однако, через несколько дней, зайдя на проходную, Лена по обыкновению сострила, и оказавшийся там же Сергей. Так звали но-вого мобиста, бросил на неё мимолётный взгляд. Было видно, что шутку он оценил, а она отметила про себя, что у него хорошая открытая улыбка, есть чувство юмора, и вообще не такой уж он бука. Так незаметно прошёл декабрь. Блестя мишурой, канул в лету старый год. Отшумев праздником, наступил новый с его буднями. В начале января Светлана заболела. Попала в больницу и пробыла на больничном, и потом в отпуске 5 месяцев. Так, не проработав и полугода, осталась Лена за начальника лаборатории. Лана, проработавшая и того меньше, к тому же не проявляющая особого рвения в работе, была ей не великим помощником. Единственное, что спасало – постоянные консультации со Светой. За это время Лена набралась немного опыта, хотя и ждала выхода любимой начальницы как великого спасения. Съездила она и в округ на сборы нач. лабораторий. Познакомилась там с женой друга Сергея, с которым уже возникла взаимная симпатия, в то время ещё скорее дружеская. В лабораторию между тем всё чаще стали заходить три новых капитана. Света, выйдя на работу, сначала к ним отнеслась с недоверием. Люди для неё они новые, и чего от них ждать она не знала. Новый начальник транспортного отд. был настоящим балагуром. Заходя в лабораторию, он буквально сыпал анекдотами. Мишины анекдоты, которые он рассказывал, глядя невинными глазами, могли рассмешить кого угодно. Сергей покорил Светлану своим участием в делах лаборатории. Он умел не только выслушать длинные тирады Светы о работе лаборатории, но и поддержать этот разговор. Даже Лена и то несколько месяцев думала, что в лабораторию он ходит только поговорить со Светой. Третий же капитан – Коля Косточкин, довольно долго вызывал у неё неприятие. А дело всё было в том, что тоже любил похохмить. С самым серьёзным видом осыпал лабораторию нелепейшими обвинениями. Светлана распалялась, Косточкин продолжал, а Лена хохотала до упаду. Все попытки объяснить, что это всё хохмы, ни к чему не приводили. В бытность Косточкина нач. обособленного отделения, поломался там холодильник, в результате чего испортилось несколько тонн мяса. Светлана вместе с ним пыталась сдать это мясо на корм животным, и естественно, видела его вполне серьёзным. А теперь в её голове никак не могли уложиться два разных образа одного человека. Но ,так или иначе стали эти три капитана друзьями лаборатории. В то время начальником склада был п/п Чубаров. Начальником был строгим, а потому на складе был полный порядок. Какими бы делами он не ворочал, но в документах всегда был ажур, не подкопаешься, и дисциплина была идеальная. Да и к начальнику лаборатории прислушивался. Если что-то некондиционное надо было принять, то вызывал Светлану, спрашивал, как это сделать без последствий для остальных продуктов. Да и раздать этот продукт по в/ч мог быстро и без проблем. Так продолжалось до тех пор, пока не засветило ему место на базе в Подмосковье, естественно с повышением. С полной безопасностью для себя сдать дела можно было только своему. Своим был его зам. Панин. Вообще-то по работе большой умница. Единственное, что ему мешало, так это, что был он большим любителем выпить и слишком охоч до женского пола. И естественно, состояние склада, качество продуктов на нём интересовали теперь Чубарова в меньшей степени, а вот из склада нужно было выжать как можно больше. Поменялись цели – поменялись и средства. И началась у лаборатории за качество настоящая битва. Стало почти нормой принимать продукты в обход отметки лаборатории о качестве. Так, что писались рапорта по каждому случаю в трёх экземплярах (нач. склада, копию нач. прод. службы, копию нач. вет. службы. ) Постепенно собралась большая папка со всем этим компроматом. Посылались телеграммы в округ, ездила наша лаборантка с тайной миссией в окружную лабораторию. В общем, работа в лаборатории стала интересной, но слишком бурной. В это время отношения Лены и Сергея медленно развивались. Это было время редких встреч в нерабочее время, прогулок под луной, невинных поцелуев. Общаться друг с другом было так легко, трудно давались только расставания. Если разговор – на несколько часов, если встреча, то до утра, когда уже пора на работу. Казалось даже воздух вокруг был пропитан чистотой и нежностью. Называл он её Малышкой, иногда даже поддразнивая этим. А наедине, и только наедине – Алёнкой. Никогда, ни в то время, ни позже не называл он её так при ком-то. Это имя было чем-то личным, нежным, непорочным, таким сокровенным, что строго оберегалось от посторонних. Да и Лена не хотела афишировать встречи, хотя и сама не знала почему. Толи в своих чувствах не разобралась, то ли детский романтизм кружил ей голову. Однажды собралась вся компания отметить день рождения Сергея. Лена должна была испечь торт. Далось ей это с большим трудом, ибо ещё накануне почувствовала себя плохо. Заболела она желтухой. Но обещания надо выполнять, и кое-как завершив выпечку , пошла на празднование. После застолья пошёл Сергей провожать свою малышку. По уже сложившейся традиции, проболтали они во дворе под луной до рассвета. Вот тогда в первый раз поцеловал он её в губы. Справедливости ради надо заметить, что следуя своим принципам, она не ответила на этот поцелуй, но не сразу прервала его, отвернувшись. А через неделю, всё же признав желтуху, положили Лену в больницу. Нельзя сказать, что лежать там было весело, и всё же в палате лежала молодёжь, так что было с кем пообщаться. Да и посетителей хватало. Каждый день приходили мама, двоюродная сестра Юля, любимая подружка Рена. Да и Сергей приходил регулярно, когда не был в наряде. И были это, конечно же, самые долгие из посщений. Приезжала и Лана. В лаборатории остались лишь они со Светой. Лана к работе относилась довольно холодно, а потому не очень в ней разбиралась. Вероятно, именно из-за этого невзлюбила её начальница. Да настолько, что приходилось бедной лаборантке приезжать в больницу к подруге с формулами и результатами анализов за консультацией и помощью. Вышла Лена на работу. На складе всё было по-прежнему. Продолжалась борьба за качество продуктов, союзниками в которой были вет.служба во главе с её начальником и окружная вет. лаборатория. Продолжались встречи с Сергеем. Сергей оставался всё таким же упорным и упрямым. Насколько он был нежным и мягким с Леной, насколько был терпим с друзьями, настолько же был непримиримым с начальством. Был он особистом, и поэтому, естественно, не очень распростронялся о своей работе. Что уж за споры и трения были у него с начальником склада неизвестно. А только отстаивал он свои убеждения, не оглядываясь на последствия, до последнего. Начальника склада, п/п Чубарова боялись все: и офицеры, и сл. СА. И, пожалуй, только Сергей порой так с ним сцеплялся, что с крыльца штаба, где они разговаривали, нецензурная лексика доносилась до самых крайних складских уголков. Хотя обычно такие слова в речи Сергея никогда не проскакивали даже невзначай. И так подошло к концу правление п/п Чубарова. Начальником склада назначили Панина. Это было время начала распада СССР. Власть Горбачёва, перестройки, демократии. Баку – интернациональный город, со многими нациями, ранее всегда мирно уживавшимися друг с другом, с многочисленными смешанными браками, начало трясти от лихорадки межнациональных распрей. Издревле спорный клочок земли – Карабах, вновь стал камнем преткновения, непримиримой войны двух народов – армян и азербайджанцев. Треснул, надломился казавшийся таким нерушимым Советский Союз. Незыблемые ранее устои превращались в пыль Митинги, пикеты, палаточный лагерь с голодовщиками на центральной площади города, БТРы на улицах, всё это с большим трудом укладывалось в голове и сердце Лены. Но если Лена всё-таки была молодая, часто выходящая в город девушка, которая работала к тому же в военной организации, а следовательно знала обо всём доподлинно, то её мама – педагог с большим стажем, никак не могла поверить в реальность всего происходящего. Да, это ещё было время СССР, советской власти. Однако первые армяне уже уезжали из города. Прибывали в Баку азербайджанцы из Армении – еразы, как их называли. В конце концов, дело дошло до настоящего погрома в Сумгаите – городе – спутнике Баку. Придя однажды утром на работу, она услышала от дежурившего как раз в ту ночь Сергея о потоке бегущих людей. Плакали и женщины, и мужчины рассказывая о том, как людей – армян, скидывали с верхних этажей, насиловали, поджигали. Как это было не похоже на то, к чему все привыкли: к миру, надёжности и покою. И совсем уж не верилось, что это было лишь начало смуты, начало конца. С переменой руководства жизнь на складе не сильно переменилась. Будучи человеком пьющим, Панина не всегда сильно волновали дела склада. Нельзя сказать, что работу склада он совсем завалил, но лаборатории легче работать не стало. Папка с рапортами росла. Естественно, начальство это не радовало. А однажды, придя на работу, лаборантки увидели следы проникновения в лабораторию. Ничего не пропало, очевидно, вследствие того, что весь компромат был вовремя перепрятан. Лишь выпили немного спирта. Позже, через охрану выяснили, что побывал в лаборатории Панин. А тут ещё Панин стал приударять за Леной. Да так, что на работу приходилось ей ходить окольными путями, да ещё стараясь попасть на склад ровно ко времени, ибо начальство в обязательном порядке заявлялось в лабораторию. Не было в этом ничего удивительного, ведь Панин к кому только не цеплялся. Однако, вежливые, но твёрдые отказы подзадоривали. Да и вычислил он, что встречается Лена с Сергеем. А это уже злило всерьёз. Бывало, что ходили Сергей и Панин в лабораторию друг за другом кругами. Дело чуть не дошло до драки. Тогда терпение у девушки лопнуло, и послала она обоих вон, с глаз долой. Как-то раз, во время шуточной перепалки в лаборатории, Ленины волосы обвились вокруг эмблемки на кителе Сергея. Лене, любившей читать, и прочитавшей недавно книгу «Милый друг», напомнило это сценку из книги, где героиня обвила волос вокруг пуговицы «милого друга», чтобы привязать его к себе. С тех пор стала Лена называть Сергея милым другом. Сергея от такого сравнения коробило. Конечно, от героя романа в нём не было ничего, скорее они были противоположны. Но Лена смеясь, спрашивала: «А что тебе не нравится: «милый» или «друг»? Ну, и конечно, называть так не перестала. Так Сергей и не узнал почему она его так называла. Приближалась пора отпуска. Выбирать маршрут поездки Лена начала задолго, месяца за два. Сергей уговаривал поехать в Ленинград, к его тётке. Но отказавшись, выбрала она поездку по «золотому кольцу России». Купила путёвку, приобрела в предварительной кассе билет, и стала ждать отпуска. Сергей был старше её на семь лет. Он окончил техникум, отслужил в армии, в войсках особого назначения, окончил военное училище. И, в общем, был, конечно, и серьёзней и умнее её, со своей твёрдой жизненной позицией. Уверенный в себе, лидер по природе, с чувством юмора, он умел привлекать к себе людей. Было у него много друзей. Да и Миша с Колей бегали за ним по пятам, как хвостики. Была в нём и физическая сила – гвоздь мог спокойно завязать, шкафы аптечные со всеми препаратами в одиночку подвинуть, хотя никогда не подчёркивал этого. Как-то она узнала случайно, что эти три капитана по вечерам уходят на пустырь за складом, где Сергей учит ребят приёмам. Просилась и она с ними, но её не взяли. Не мог Сергей и представить, чтобы поднять на неё руку, даже в таких обстоятельствах. Но насколько мягок и нежен он бывал с ней, настолько твёрдо отстаивал свою правоту перед начальством. Нельзя сказать, что он не понимал, что грозит это ему большими неприятностями, однако, отстаивал свою позицию до конца. Однажды, приехавшим на склад с проверкой генералам, в очередной раз пытаясь что-то доказать, Сергей сказал: «У вас здесь круговая порука.» . За что и был сослан в Афган, причём с невероятной быстротой. Уже через несколько дней после визита руководства, пришёл приказ о переводе. А дальше были проводы. Собралась вся дружная компашка – Мишка с Косточкиным, Света, Люба, Лана и Лена. Допровожались до позднего вечера, скорее до ночи. Лана не могла в такое время добраться до дома, ибо жила далековато, поэтому осталась ночевать у Лены. И вся компания пошла провожать девушек. Шли сначала общей гурьбой, но потом Миша чуть придержал Лену, и, идя с ней чуть позади остальных, пытался внушить девушке, что лишь от неё одной зависит в каком настроении уедет парень, ведь должна же она понять куда он едет. Конечно, Лена отнекивалась, говорила, что вообще здесь не причём. И с чего Мишка взял, что между ними что-то есть?! Как уж об их «внештатной дружбе» узнал Миша – загадка. Врятли об этом ему рассказал сам Сергей, ведь не знал об этом никто. И даже Косточкин, кто знает уж почему, ревновал её всегда к Мише. При всей своей внешней расхлябанности и невоспитанности, Миша был человеком внутреннего такта. Он легко мог сказать любую похабщину или грубо пошутить над женщиной намного старше его. Но при этом удивительно тонко чувствовал грань, за которой человеку будет действительно больно, и никогда не переступал эту черту. И как потом оказалось, умел держать язык за зубами, и вообще был надёжным другом. Наутро отправку задержали на несколько дней. Сергей пришёл в лабораторию. Были они одни. Когда Сергей поцеловал её, она ответила на его поцелуй. Открыв глаза, она встретилась с глазами Сергея. Они были такие сумасшедше-счастливые, даже изменился цвет – стали они такие светлые-светлые и лучистые. « Боже мой, как человек, отправляющийся туда, может испытывать такое бешеное, чистое счастье, не омрачённое даже тенью страха и неизвестности.» - подумала она тогда. Это был её последний рабочий день перед отпуском. Вечером, проводив её после работы до дома, попросил Сергей разрешения писать ей. Но какая-то мелочь в разговоре разозлила девушку, и решила она парня слегка уколоть. Только сама она не замечала, как из «слегка» её обычно заносило довольно далеко. И в этот раз она сказала, что, конечно же, ответит на письмо, но вместе со всеми. «А если я напишу лично тебе, неужели ты покажешь письмо всем?» - спросил Сергей. Она ответила: «Ну ты же не напишешь ничего личного.». На этой ноте они и расстались. После выходных пришла Лена на склад за отпускными. В лаборатории Света с Любой сообщили ей, что завтра Сергей уезжает в Афган. Но завтра она уезжала в отпуск, а значит проводить друга вместе со всеми не придёт. Конечно, хотела с ним проститься, но на складе его не оказалось. Поменять билет на другой день ей почему-то в голову не пришло. Можно было вечером придти, или оставить записку, или, в конце концов договориться о встрече через Мишу. Но ведь тогда все догадаются об их отношениях. И тогда глупые, безжалостные амбиции взяли верх. Надо отдать должное Сергею – никогда ни одним словом, ни одним намёком, не упрекнул, не напомнил ей ни о жестоких словах, ни о том, что даже не пришла проводить или хотя бы проститься. И так, они разъехались практически одновременно. Он в Афган, она в путешествие по «золотому кольцу». Отпуск она провела замечательно. Завела двух новых подруг, с одной из них – Инной из Ташкента, потом долго переписывалась. Интересные экскурсии, старинные русские города, церкви, соборы, монастыри, Плещеево озеро, «ботик» Петра 1. Было очень интересно, весело. Она, конечно, вспоминала о Сергее, даже довольно часто. Ей было не по себе, но не столько от того, как они расстались, скорее от совпадения, от того, что уезжали в один день, уж слишком в разные места они ехали. Всё хорошее когда-нибудь кончается. Окончился отпуск. Вернулась из поездки Лена, вышла на работу. Там узнала, что Сергей прислал письмо. Честно говоря, не надеялась Лена, что после всего напишет Сергей и ей лично, и на его месте не ответила бы даже на письмо. Ну, к кому она могла обратиться за адресом? Конечно, к Мише, попросив об этом никому не говорить. Письмо написала, отправила, а буквально через два дня получила письмо от Сергея. Он же знал, что она в отпуске. Выждал время, чтобы приехала, и написал. Между ними завязалась переписка. Довольно регулярная. Каждую неделю она получала от него письма. Служил он в Хайратоне, на прод. базе, и мотался по всему Афганистану с колоннами с продовольствием. Ей он, естественно об этом не писал. Писал про афганские красоты природы, что у него всё хорошо, с большим возмущением о том, что Чубаров посылает с подмосковной базы всё, что боже не гоже, чтобы осторожнее была с Паниным. А она между строчек всегда могла прочесть и где он, и что с ним. Писала она ему письма по 5 – 6 листов. Обо всём: и про склад, и про всех друзей, про себя, стараясь откликнуться на каждую нотку в его настроении. Частенько приплетала подходящие к случаю стихи, прочитанные где-нибудь в журнале или книге. Писала, что все его ждут, он нужен здесь, и поэтому просто обязан вернуться. В общем, в каждом письме пыталась выплеснуть всё, что было на сердце. А однажды, в назначенный срок не получила письма, не получила его и через две недели. Пошла уже третья неделя без писем. Лена была в ужасе, растерянности. Днём она была всё такая же весёлая. Шутила, смеялась, кокетничала с парнями, ничем не выдавая своей тревоги. А вечером летела домой, в надежде, что там её ждёт письмо – заветное письмо от Сергея. Перед комнатой останавливалась, боясь поднять глаза на сервант, куда мама всегда клала её письма. А по ночам оставалась наедине с собой. Внутри всё холодело от ужаса. Она понимала: что-то случилось. Не мог же он ни с того ни с сего перестать писать. Лишь бы был жив. Сердце выскакивало у неё из груди, казалось, улетало туда, к нему. Вот сейчас вцепится в него, и вытянет из этого проклятого круга ада. Шептала: «Господи, не заслужил он такого. Он должен, обязательно должен вернуться!» Надо было что-то делать. Но что? Зашедшему в лабораторию Мише она рассказала о молчании Сергея. Было видно, что Миша тоже испугался. Но видя растерянность девушки, ему захотелось её как-то успокоить. Явно не подумав он сказал : «Ну подожди, не переживай так. Может просто письмо не дошло. Ведь и самолёт с почтой мог не долететь.» На что вполне резонно Лена заметила : «Спасибо тебе, конечно, но если бы там ничего не взрывалось, то я бы и не переживала.» Однако, Миша попросил её не впадать в панику и подождать ещё неделю, а там что-нибудь решим. Вот тогда Лена вспомнила про Игоря. Игорь – ст. прапорщик из клиентов. Высокий, пожалуй, очень высокий парень, которому Лена нравилась. Приезжая на склад, он обычно подхватывал её, и кружа по лаборатории, спрашивал у всех, кто оказывался рядом : «Ну правда ведь, мы очень друг другу подходим.» В последний отпускной день, она подписывала чек. требования. Клиентов с чеками было много. Подписав последний, Лена подняла глаза. Напротив, у письменного стола, на корточках сидел Игорь. В зубах у него была красная роза. Положив её на стол, он сказал: «Лена, я тебя люблю. Выходи за меня замуж.» Густо покраснев, не дождавшись ответа, вылетел из лаборатории, забыв даже про чек. требования. От ребят девушка знала, что Игорь тоже недавно из Афгана, а значит должен знать, что делать в подобных случаях. Ну, и решила убить сразу двух зайцев. Во первых, ясно, не оставляя сомнений и надежд, объяснить парню, что между ними ничего не будет. Ну, и главное, ей действительно нужна была помощь. Когда приехал Игорь, Лена сама подошла к нему: «Игорь, ты же был в Афгане. Скажи, что делать, если человек перестал писать?» «Кто у тебя там? Брат?» - спросил с надеждой Игорь. «Нет, мой парень.» - был ответ. Игорь сказал, что можно написать на имя командира части, но тогда у парня будут серьёзные неприятности. Тоже посоветовал подождать. «В следующий раз я приеду, и если он не напишет, я помогу тебе составить письмо.» - сказал он. И всё-таки вымолила Лена у судьбы письмо. Сергей просил прощения за долгое молчание, просил не сердиться. Переписка продолжилась. Приближался вывод войск. Близилось время возврата на Родину. Отголоски того, что эта Родина уже не похожа на ту страну, из которой наши ребята уезжали, докатывались до Афгана. Сергей в каждом письме спрашивал: «Что там у вас происходит?» А происходили междоусобицы широкого масштаба. Назывался весь этот хаос демократией, борьбой за свободу и справедливость. Страна ходила ходуном. Однажды, поехав на макаронную фабрику, в Мардакьяны, Лена увидела большой плакат, протянутый через дорогу: «Свободу героям Сумгаита.» Герои – это те, кто громил город, чинил массовые убийства и насилия над женщинами, детьми. Возвращение домой, такое долгожданное, пугало Сергея, и думаю не его одного, своей неизвестностью. Как жить, приехав из войны в мир, если мир вдруг сошёл с ума. Сергей писал, что ему предложили остаться советником, и что возможно лучше остаться там ещё на некоторое время. Лена написала, чтобы не маялся дурью, возвращался домой. Не думаю, что убедила его она, но появилась возможность получить назначение на Украину, чего он добивался уже не один год. И уже в последнем письме Сергей написал, что документы о переводе в Киев уже у него на руках. Что приедет, как только получит отпуск. После вывода войск прошло всего несколько дней. Лена ждала письма от своего милого друга, справедливо полагая, что приедет на место службы и обязательно напишет. Был отпускной день. Масса машин на проходной. Лена лавировала между проверенными и непроверенными машинами. Проверив очередную, заскочила на КПП, пропустила машину, закрыла ворота, и резко обернулась… Прямо перед ней стоял Сергей. Одетый в афганку, он стоял, смотрел на неё и улыбался. Как будто никуда не уезжал. Когда прошло оцепенение, она спросила: «Ты здесь? Ты в отпуск?» . Но Сергей приехал не в отпуск. Просто перед самым отъездом рассорился он с очередным генералом. Да так, что Сергей оказался прав, а генерал нет. Этого генерал ему не спустил, в результате чего назначение получил Сергей вместо Украины в родной ЗакВО. Встреча была короткая. В такой массе народа, половина из которой к тому же знала Сергея, и тоже желала с ним пообщаться, нашим друзьям даже и поговорить-то толком не удалось. Да и Лена не могла бросить работу. Пообещав приехать через несколько дней, когда устроится на новом месте, Сергей уехал в часть. Он приехал дней через пять. Лена проводила какие-то анализы, стояла между сушильным шкафом и термостатом в глубине лаборатории. Окно было задрапировано марлевой занавеской, и Сергею, подошедшему к двери, она не была вина. Зато ей он был виден хорошо. Сергей приехал в парадке. Прежде чем зайти долго поправлял галстук, одёргивал шинель, и вообще был похож на студента перед экзаменом. Наконец, постучал и, получив разрешение зашёл. Тогда уже были и объятия, и долгий поцелуй, как полагается после разлуки. Они снова встречались. Но Лена не отличалась пунктуальностью при встречах с парнями, и никогда не приходила на свидания вовремя. Шутила: «Точность – вежливость королей, а я всего лишь королева.». Работа, лаборатория – всё это было важной стороной жизни и Светы и Лены. Они часто задерживались на работе допоздна. И в тот раз не были закончены какие-то важные дела, и Света предложила задержаться. И хоть у Лены с Сергеем было назначено свиданье, лаборантка с радостью, может и из девичьего кокетства - не приду, и всё тут -, согласилась с начальницей. Свидание не состоялось. А на завтра Светлане стало обо всём известно. Откуда? Видя как разъярилась Света, спросить девушка не решилась: «Как же ты могла, ничего не сказав, торчать в лаборатории, если знала, что он тебя ждёт?!» - отчитывала Света непослушную девчонку. После этого случая скрывать отношения уже не имело смысла. В Сумгаите Сергея поселили в офицерском доме, находящемся рядом с в/ч. Дом представлял из себя одноэтажный длинный модуль с несколькими квартирами. Порой, при буйных Бакинских ветрах, Лене казалось, что его вот- вот сдует, за что и прозвала она его карточным домиком. В одной из квартир и поселился Сергей. Во второй комнате этой квартиры жил м-р Потапов, служивший в этой же части. Где-то через месяц, завершив ремонт в комнате, организовал Сергей новоселье. Собрались и старые складские друзья, и новые сослуживцы с семьями. К тому же, соседа Сергея по квартире, м-ра Потапова решено было поближе познакомить с Любой. За столом собрались военные, и учитывая последнее место службы Сергея, кто-то из офицеров предложил выпить за тех, кого с нами нет. Сергей сжал под столом руку Лены так, что ей даже стало больно, и наклонившись поближе, чтобы слышала только она, сказал: «А у меня был момент, когда я попал к душманам. До сих пор не могу понять, как я тогда ушёл.» У девушки пробежал мороз по коже. Складским друзьям пора было возвращаться в Баку. Оставалась только Люба, ведь им с Потаповым было нужно пообщаться . Сергей просил Лену, чтобы она тоже не уезжала, уговаривали её и офицерские жёны. После длительного сопротивления Лена поддалась на уговоры. Когда далеко за полночь все разошлись, Лена с Сергеем остались одни. Проговорили до рассвета, Сергей просил прощения, что сжигал её письма. Говорил, что было там такое правило: прочитал – сожги, чтобы не попало в чужие руки. Говорил, что она спасла ему жизнь. Лена с ним конечно не согласилась. Ведь письма, какими бы они не были, даже если отправлять в них кусочек своего сердца, к сожалению, не спасают ни от пуль, ни от мин. Да и писались они для прочтения, а не для архива. Тем более, что закон есть закон, так что и прощения просить не за что. Но Сергей остался при своём мнении. Сказал: «Ты не знаешь, что значит вернуться на базу и получить письмо. А твои письма – они особенные. Жечь твои письма всё равно было преступлением.» Конечно, нельзя сказать, что война не оставила своего отпечатка. Он всё ещё воевал по ночам. Потапов даже боялся спать, кто же знает, что приснится соседу этой ночью. Часто сидя с ним вдвоём, разговаривая, Лена замечала, что он её не слышит, смотрит на неё, но не видит. Говорила: «Сергей, ты где? Вернись.» Если раньше он к ней относился с нежностью, то сейчас ей казалось, что ещё чуть-чуть, и, повесив на стену вместо иконы, начнёт на неё молиться. В то же время относился к ней и как к надёжному другу, хорошему человеку. Лена всегда боялась оставаться на время Светланиного отпуска за нач. лаборатории. Ведь это большой склад, к тому же продовольственный. Справится ли. Но стоило ей встретиться с Сергеем, как он быстро развеевал все её страхи и сомнения. Как ему это удавалось? Наверное, потому, что сам верил в неё безоговорочно, считал её очень сильным человеком. Во многом он был прав. Были в ней и упорство, и принципиальность. Если в чём-то считала себя правой, заставить поступить по-другому её было почти невозможно. Однажды, когда Светы по какой-то причине не было в лаборатории, приехал капитан Немиров, ревизор из окружной вет. лаборатории. Человек он был грамотный в своём деле, дотошный, но употребляющий, а порой злоупотребляющий спиртными напитками. Забегая вперёд, скажем, что этого неудобного офицера и уволили потом, придравшись к этому греху. Именно придравшись, ведь в прод. службе больше было пьющих офицеров, пьющих, но никому не мешающих. Приехал потому, что в одной из войсковых частей солдаты заболели бруцеллезом. Мясо (баранину) приобрёл нач.прод. у местного населения. Немиров осмотрел складские холодильники, убедился в отсутствии там этого мяса, и пришёл в лабораторию. Мотивируя тем, что командир вет. отряда в командировке, а ему надо делать анализы, а так же в целях личной дезинфекции, попросил выделить немного спирта. Но наша лаборантка, зная о пристрастиях Немирова, отказала. Два часа уговоров не дали других результатов, кроме антиалкагольной лекции. Люба с Сашкой Потаповым понравились друг другу. Нередко Лена с Любой приезжали в Сумгаит на дружеские посиделки. Собирались вместе с соседями Сергея, ставшими новыми друзьями, посмотреть «видак» и просто пообщаться. Как-то в очередной раз должны были собраться на такую вечеринку, а утром вчетвером пойти на пляж. Но Сергей заступил в наряд, и утром пошли на море без него. Купались, загорали, и вдруг Лена увидела прод. машину, которая остановилась чуть поодаль. Машина приехала за песком для пожарного щитка. Возмущению лаборантки не было предела, да она просто разъярилась. Ребята обещали к понедельнику помыть машину. Но Лена решила: кто отправил, пусть сам и моет. И лично! Как мог Сергей так поступить?! Конечно, Сергей велел ехать на другой пляж, но этот же был ближе. Откуда же солдатам было знать, что лаборатория вездесуща. И девушка настояла, чтобы провинившийся зам. по тылу вымыл машину лично. Узнавшая об этом от Любани Света возмутилась: «Но ты же была не на работе.» На что Лена ответила: «Лаборант – понятие круглосуточное.» Постепенно встречи Любы и Саши стали затухать. Любу это тревожило, и она попросила подругу сходить с ней к т. Томе. Т. Тома – гадалка, с которой их познакомила Света. Сама Света никогда ничего не предпринимала не посоветовавшись с ней. Лена даже немного иронизировала на эту тему. Впрочем, т. Тома действительно обычно угадывала. И в этот раз т. Тома довольно точно описала характер Потапова, Настолько точно, что девушки удивлённо переглядывались. Однако сказала, что встречи продолжатся, но особые иллюзии на его счёт питать не стоит. А потом взглянула на Лену: «Ну, давай и тебе, подруга, погадаем.». Едва раскинув карты, т.Тома сказала: «А вам с твоим предстоит разлука. И ссора. Но он здесь ни причём, это ты сама штучка хорошая. А помирит вас женщина.». Лена тогда только улыбнулась: с какой стати она станет ссориться с Сергеем, тем более сама. Люба очень переживала охлаждение отношений. Видя страдания подруги, Лена решила поговорить с Сергеем, ведь наверняка они с Потаповым также общаются между собой, как и наши подруги. Хотелось выяснить, что же всё-таки произошло, и хоть как-то подтолкнуть процесс. Но неожиданно для девушки, Сергей заявил, что этой паре не стоит больше встречаться. Это было тем более неожиданно, что познакомить их была идея именно Сергея. Лене стало обидно за подругу, и она не согласилась с Сергеем, выразив своё несогласие довольно резко. В тот раз они не поссорились, но каждый остался при своём мнении. У Лены всё внутри негодовало. Она решила высказать Сергею все свои «фи». Конечно, девушка понимала: чего-то Сергей ей не рассказал. Но всё же Потапов и до знакомства с Любой пил и любил пошляться с женщинами. Так что же изменилось теперь, зачем после драки махать кулаками. Через два дня в лабораторию приехал Сергей. Визит был внеплановый. Он приехал в лабораторию потому, что пришёл долгожданный приказ о переводе на Украину, и, наверное, надо было что-то решать уже с их отношениями. Но что можно решить с разъяренной девушкой. Парень пытался объяснить, что теперь на эти разборки не остаётся времени, Что сейчас не время для ссор. Но всё тщетно. Сергей уехал в часть. Спокойный, уверенный тон Сергея распалил девушку. Как это, она с ним поссорилась, а он с ней нет. И хотя Лене не хотелось терять друга, кроме того, в глубине души она понимала, что Сергей прав, всё-таки решила доссориться. Если лично, при встрече, не получается, значит уколоть надо письменно. И Лена написала разгромное письмо. Когда из части приехала машина, Лена пыталась передать письмо через солдат. Но они не взяли послание, ибо по объёму ясно, что это не записка о встрече, сказали: « Если вы решили поссориться, передавать не будем..» Пр-к Агаев из этой же части не хотел передавать письмо по этой же причине. , тем более, что поженить пару вообще было его мечтой. Но Лена его всё же уговорила, сказав, что всё равно ведь пошлёт почтой. В следующий отпускной день Лена вышла проверить машину, приехавшую из сумгаитской части. Солдаты, открывая машину, сказали с довольно серьёзным видом: «А у нас горе.» Девушку даже напугали эти слова. Но оказалось, что всё горе заключается в отъезде к-на Львова. « Ну, и в чём горе? Радоваться надо – человек так долго этого добивался.» - сказала лаборантка. «Неужели даже не попрощаетесь?» - уговаривали они её: «Хотите мы его привезём, хотите вас к нему отвезём, или записку о встрече передадим.» Но Лена решила всё оставить так как есть. Первой реакцией Любы, когда она узнала о ссоре, было: «ну зачем ты так с ним?!», второй: «Что будет, когда узнает Света.» Решили Светлану в курс дела вводить не сразу. Вернулась из отпуска Света. На все вопросы о Сергее Лена отвечала: «не знаю», и Света, конечно, всё поняла. Ну и досталось же от неё упрямой девчонке. «И чтобы написала ему письмо!» - приказала Света. «У меня нет адреса.» - отбивалась упрямица. Но Света быстро наша где-то адрес. Тогда девушка решила послать просто открытку, ведь впереди был праздник – 7 Ноября. Просто, поздравляю, желаю. Света сама взялась её отправить. И почти сразу же, Лена получила открытку от Сергея. Опять завязалась переписка. Вот уже второй раз она ссорилась с Сергеем перед его отъездом. Второй раз не сговариваясь писали они друг другу практически одновременно. Вообще, они удивительно чувствовали друг друга. Каким-то непостижимым образом, во все трудные моменты, или когда на сердце просто тяжело, Сергей обязательно оказывался рядом, или если он очень далеко, то именно в этот день приходило от него письмо. А вслед за этим всегда всё налаживалось. А т. Томины предсказания сбылись целиком и полностью, на все 100%. Подходил к концу 1989 год. Это был год, в начале которого была исправлена грубейшая, тяжёлая ошибка советского коммунистического режима. Ошибка, стоившая жизни многим нашим ребятам. Да, это был год вывода войск из Афганистана. Это заслуга новой власти – власти демократии, благодаря которой окончилась бессмысленная, чужая война, война за пределами государства. А внутри страны разгорался пожар межнациональных распрей. Демократическая власть не могла, да порой и не хотела загасить очаги пожарищ, ведущих к раздробленности страны. Безусловно, демократия – благо. Но это только если она действительно демократия, ибо демократия – это свобода, но свобода в рамках. И рамки эти: здравый смысл, законность, терпимость и миролюбие. Если же демократия выходит хотя бы за одну из этих граней, тогда это анархия, если за все – хаос и беспредел. Желание республик отделиться, быть свободными и независимыми, конечно, заслуживает уважение. Вот только за долгие годы советской власти слились воедино не только границы; слились судьбы людей разных народов; и теперь рвущиеся на части территории, рвали в клочья души людей, рвали смешанные семьи, рвали дружбу некогда неразлучных людей. Азербайджанцам больше не было места в Армении, армянам – в Азербайджане. Все армяне, кто мог хоть куда-нибудь уехать из Баку, уже уехали. На складе из армян остались только Карина Владимировна – секретарь нач. склада , которая ждала возвращения из армии сына, и ожидающий перевода Миша. Будучи военным, он не мог взять и уехать сам по себе, а уезжать было надо. Даже на складе, в гараже, которым, собственно, и заведовал Мишка, было к тому времени много еразов, уже начавших угрожать своему непосредственному начальнику. Наконец, Миша дождался перевода, перевода в Ереван. На вопрос Лены о том, почему в Армению, и что он там будет делать, даже не зная языка, Миша ответил: «Я тебе четно скажу, - денег хватило только до Еревана.» Главной политической силой в Баку в то время было не правительство республики, которое к тому же часто менялось, а так называемый «народный фронт». Армян гнали уже откровенно угрожая расправами. Квартиры армян помечали крестиками, обещая погромы, выселения. Однажды Лену, пришедшую с работы, у дверей встретила мама словами: «Только тихо! У нас т. Гаяна с Маринкой.» Т. Гаяна – это соседка из квартиры напротив. Она успела продать квартиру азербайджанцам из соседнего дома, но те в этот день куда-то уехали. Деться соседям было некуда. Такой поворот дела Лену не очень обрадовал, но, соседей с которыми столько лет жили в мире и дружбе, выгнать она, конечно же, не могла. Наутро, придя на работу, она узнала от Закира, что будут искать, у кого прячутся армяне. Вообще, было немало и азербайджанцев, которые укрывали своих армянских друзей, прятали и помогали им. Испуганная Лена рассказала всё Свете, и ринулась домой. К счастью, гостей уже не было. Их забрали, и помогли уехать из Баку, те, кому т. Гаяна продала квартиру. Середина декабря ознаменовалась тем, что «народный фронт» собрал всех армян в определённые пункты, с тем, чтобы депортировать из республики. В тот день Карина Владимировна не вышла на работу. Естественно, её стали искать. Нашли в одном из таких сборных пунктов. С ней удалось поговорить, и она дала адрес своей двоюродной сестры из Краснодара, куда и собиралась уехать. Нужно было переправить вещи. Отправить контейнер с военного склада было возможно, труднее было забрать вещи из дома. Водитель длинномера, Вася Лисьев, ехать отказался наотрез. Накануне, провожая родственницу жены, на вокзале он видел, как жгли костры из вещей пытающихся уехать армян, как в эти же костры кидали пойманных армян. А пожилая женщина кричала, что она не армянка, а еврейка, но у неё не было с собой паспорта, и ей не поверили. Поехавшие пр- ки Кулик и Ветров, забрали лишь часть вещей. Заметив собирающуюся толпу, они рванули в сторону склада. Оставшийся скарб забирал Закир. Он, как азербайджанец сказал, что купил вещи, и забирает домой. На следующий день на паромах переправили всех армян в Красноводск. К январю 1990 г. армян в Баку практически не осталось. Впрочем, как и азербайджанцев в Ереване. Но проблему Карабаха это не решило. Митинги, демонстрации, разъярённая толпа, скандирующая : «Ка-ра-бах», настроенная против собственного республиканского правительства, которое обвиняли в недостаточно радикальном отстаивании Карабаха. Город трясло и лихорадило. Транспорт ходил кое-как, а порой и вовсе не ходил. Лена добиралась до работы пешком, благо склад находился не очень далеко. Тем временем, на склад одна за другой приходили телефонограммы с приказом об укреплении. А укрепление состояло в выдаче личного оружия офицерам, в обложении мешками с песком двух пустых бассейнов, находящихся около штаба. Таким образом, КПП 1 и КПП 2 были худо-бедно укреплены, но за зданием штаба находились ворота, ведущие в складской жил. городок. Ворота, которые не закрывались никогда. А между тем, из городка был совершенно свободный выход к дороге. Абсурдность такого «укрепления» была очевидна. В этот период на склад завезли много сельди. Условий для хранения такого количества не было, и Светлана тщетно пыталась разрулить этот вопрос с начальством. И однажды, проходя вместе с Любой мимо беседки с отдыхающим там начальством, острая на язык лаборантка ехидно и громко сказала, обращаясь к подруге, показывая на бассеин: «Посмотрите только, какие стратеги у нас служат! Пока они будут поджидать врага с парадного хода, Светлана со стороны городка их тухлой рыбой закидает.» После чего ворота закрыли. На складе ожидали прихода нового начальника. Панин добывал последние деньки перед переводом в другой военный округ. Новым начальником склада должен был быть назначен п\п Гаджиев. Это был человек со стороны. Ни как в прошлый раз, свой, хорошо всем знакомый зам., Гаджиева не знал никто. Это был кот в мешке, к тому же из местных. А обстановка в городе между тем накалялась, и к середине января накалилась настолько, что пришлось ввести десантные части. Десантники высадились на обоих военных аэродромах, но дороги в город были забаррикадированы огромным количеством техники, машин грузовых и легковых. Войска не входили в город трое суток. Так же склад был отрезан для в\ч города. Несмотря на отпускной день, на склад попали машины лишь из нескольких. близлежащих частей. Попали, найдя не охраняемую обходную дорогу. Однако, в последующие два дня перекрыли и эту лазейку. В пятницу вечером телевизор засветился белым пятном. Лена, понимая что что-то случилось, конечно, возмутилась. А мама лишь улыбнулась её возмущению, ведь неработающий телевизор это ещё не край жизни, так чего же расстраиваться. В тот день спать легли рано. Утром мама разбудила дочь: «Хватит спать. Вставай. Войска вошли в город.» Уже потом Лена узнала, что войска вошли в город, когда уже на площади поставили висилицу для правительства, обещая устроить «кровавое крещение», взорвали телецентр, из-за чего, собственно, телевиденье и не работало. Войска заходили с боем, длившемся около трёх часов. В городе ввели военное положение, объявили комендантский час. Транспорт не ходил, газет и другой почты не было. Из всех СМИ работало только радио, с звучащей классической музыкой и чередующимися через каждые полчаса выступлениями коменданта г. Баку, призывающего граждан не выходить на улицы во избежание жертв; и председателя совмина Аз. ССР Кафаровой, речь которой сводилась к тому, что «не простим кровь азербайджанского народа.». Так два выходных дня и просидели на кухне, рядом с радио. В понедельник Лена засобиралсь на работу. Мама пыталась отговорить: «И не боишься идти?!» На что Лена ответила: «Мимо пикетов ходила – не боялась. Теперь, когда родные войска в город вошли, чего же бояться?» Опаздывать на работу было вовсе не в её правилах, но в тот день девушка всё-таки опоздала минут на 10. Тем более её удивили слова охраны о том, что она пришла пока первая. То здесь, то там были слышны одиночные выстрелы, и поэтому не многие отважились придти на работу. Но позже всё-таки собралась часть коллектива, в основном те, кто жил неподалёку или в жил. городке. Вскоре в лабораторию зашёл Косточкин со списками на эвакуацию. Лаборантки сначала только отмахнулись: «ну, и куда ехать из родного дома, да и зачем?» Косточкин не согласился: «Лучше уезжайте. Мы свои семьи ещё вчера отправили.»Хотя сначала и отказались, но поразмыслив, Света всё же сказала: «Вся эта стрельба в городе – это, конечно, ерунда. Но ты помнишь, что мы «тряхонули» сумгаитский холодильник. А ведь там почти все работники еразы, как бы нас под шумок не прибили. Нет, надо уезжать, надо. И тебя одну здесь я оставить не могу.» Действительно, на сумгаитском холодильнике по наводке лаборатории работали и военная, и гражданская прокуратуры. Мясо из холодильника поступало на довольствие в\ч. А поскольку для увеличения веса, туши вывозили в тамбур, размораживали и поливали водой, затем повторно замораживали, чем портили мясо, то лаборатория подняла этот вопрос. Света была права, и скрипя сердцем, Лена с ней согласилась. Этот день был первым рабочим днём на складе нового начальника – Гаджиева. Яркая, контрастная картина того дня останется в памяти у Лены, наверное, навсегда. Бегающие со списками офицеры склада, нервозная суета неопределённости среди служащих, и спокойно стоящий на крыльце п\п Гаджиев, недоуменно вопрошающий: «Что у вас происходит? Куда вы все собираетесь?» колонны машин, приехавшие на склад с БТРами для охраны, клиенты с автоматами, измученные казарменным положением, небритые, чёрные от недосыпа, и солдат мирно метущий дорожку к приезду генерала. И так решено было всё-таки уезжать. Сборные пункты были на складе и в полку гражданской обороны. Оба пункта находились не очень далеко от дома Лены. Но спокойно пришедшая на склад девушка, теперь, с вещами, с мамой и маленькой дочкой, идти боялась. Поэтому, вначале хотели её отправить на БТРе, но учитывая, что машины всё же выехали за продуктами, а такую технику вполне могли и обстрелять, чтобы потом долго не отписываться, отправили на машине, пришедшей из полка гражданской обороны. Доехав до дома, девушка дала длинный звонок, и своим ключом открыла дверь. Мама была спросоня, и, наверное, только поэтому согласилась ехать. Покидали в сумку кое-какие вещи, взяли деньги, и уехали. В полку гражданской обороны их поместили в подвале расположенного в глубине территории здания. Там же уже находились и семьи офицеров. Полк гражданской обороны был расположен так, как в\ч может быть расположена только в мирное, забывшее что такое война, время. Мимо части проходила верхняя дорога, с которой просматриваемая как на ладоне территория части, время от времени обстреливалась проезжающими мимо машинами. Незадолго до приезда Лены, там произошёл трагикомический случай. Во время очередного обстрела, кто-то заскочил в подвал, и дал команду: «Ложись!» Зачем в подвальном помещении ложиться на пол, было непонятно, но испуганные люди: старики, дети, женщины – все, улеглись на пол. Между тем, отмены команды не последовало, и где-то с полчаса все лежали на полу. Вечером, уже в темноте, всех погрузили в БТРы, и отвезли в полк связи. Колонна, забравшая их, везла также людей со складского городка. Уже в полку связи, от Светы, Лена узнала, что выходили одновременно две колонны. Эта везла на нескольких тентованых машинах продукты, на остальных, тоже тентованых людей. Вторая колонна везла только продукты. Естественно, она шла быстрее, и её пропустили вперёд. По дороге пропущенную колонну обстреляли, погибли трое солдат. Поэтому из полка гражданской обороны всех забирали на БТРах, не рискуя усадить в машины. По дороге девушка, действительно, несколько раз слышала лязг пуль, ударившихся о броню. Впрочем, доехали без происшествий. В полку связи они находились до позднего вечера следующего дня. Часть располагалась недалеко от причала, и каждый час было слышно зычное гудение Там, казалось, гудело всё, что может гудеть, гудело, вероятно потому, что армян вывозили паромами, что и наводило «народный фронт» на мысль о том, что сейчас поступят также. Однако, вывозили на этот раз военной авиацией. Оба военных аэродрома располагались довольно далеко от города, и сначала людей доставляли туда вертолётами, из в\ч ставки, расположенной по соседству. Вертолёты обстреляли, и хотя никто не пострадал, практику эту прекратили. Дожидались темноты, и перевозили машинами под покровом ночи. Почему «народный фронт» был против отъезда русских, почему препятствовал, Лене было непонятно. Однако, офицеры из пола связи засняли на плёнку плакаты, висящие в то время на улице: «Русские, не уезжайте! Вы наши рабы, а женщины – наши …» Вокруг царила атмосфера полной неизвестности, страха. В воздухе провисал большой знак вопроса – а что же дальше? Многие плакали, в том числе и Люба со Светой. Но только не Лена. Было у неё такое свойство, может и не самое лучшее, во всех тяжёлых, болевых ситуациях, она входила в ступор. Да и характер не позволял выливать свою боль на других людей. Радость – пожалуйста, а горести она всегда оставляла себе. Внешне она оставалась совершенно спокойной, даже чувство юмора не теряла. Но это не значит, что ей не было больно. Да и слезами всё выплёскивалось , правда, позже, и преимущественно, наедине с собой. Поздним вечером, когда уже стемнело, по спискам выкликивали фамилии, рассаживали по спец. машинам полка связи. Окошки в машине были завешаны чёрной тканью. В салоне включили свет, но едва отъехали, свет погас. Ехали в кромешной тьме довольно долго, казалось, что весь этот ужас тьмы и неизвестности не закончится никогда. Машины подъехали к самому самолету. Людей в самолёте набилось столько, что было похоже на автобус в час пик. Так летели до Киева, где часть людей высадилась. Дальше летели намного свободнее, даже можно было прогуляться по салону самолёта. В Москве всех прибывших переписали, и на автобусах отвезли в Наро-Фоминск, в Контимировскую дивизию. Весь следующий день возили по Москве, пытаясь куда-нибудь пристроить, но не сумев, привезли обратно. Всё это время за Леной неотступно следовал Вадим, парень, изумивший её тем, что перепаял какие-то проводки в телевизоре, с тем, чтобы если посторонний включит, произошёл взрыв. Предлагал уехать вместе в какой-нибудь колхоз, где проще устроиться. Говорил, что сможет быть хорошим хозяином, ну и соответственно, конечно, хорошим мужем. А утром, переписав всех имеющих отношение к армии – семьи военнослужащих, отставников и Сл. СА, отправили в один из подмосковных д\о М.О. Вадим был гражданским, и естественно туда не попал. С Баку связи не было никакой. Лишь через несколько дней разрешили звонить поздно вечером по военной связи. Лена сразу, как это стало возможно, позвонила Юле, та уже волновалась, не имея никаких сведений о близких. Наступил февраль. Сергей ничего не знал о судьбе подруги. Лена послала ему поздравительную открытку к празднику 23 Февраля, естественно с обратным адресом. Сергей ответил сразу. Тоже поздравил с праздником, возмутился, что толком ничего не написала, а также написал номер домашнего телефона, с просьбой позвонить ему. Войсковая часть, в которой служил Сергей, находилась недалеко от города, где жил его отец, и по выходным дням Сергей ездил домой. Так что наша пара перезванивалась каждое воскресенье. В доме отдыха каждой семье предоставили отдельный номер с удобствами, кормили, даже оказывали материальную помощь, проводили встречи с различными чиновниками, военным начальством. Быт был налажен хорошо. Временный быт. В поисках же работы, нового места жительства никакой помощи не оказывалось. Лена вместе с ещё двумя женщинами, немного старше её, ездила в поисках и в Белгород, и в Курск в центры занятости, но всё безуспешно. В Баку возвращаться было страшно, найти что-нибудь подходящее невозможно, и по ночам душили слёзы от пелены неизвестности, туманности будущего. Мамина двоюродная сестра, т. Маруся, звала к себе, в Смоленскую обл. Предлагала помочь купить дом. Лена ездила к ней, и даже пробовала доить корову – т. Марусину Сереньку. Но мама была против переезда в деревню. Да и Сергей, когда девушка ему об этом рассказала, с изрядной долей сарказма и ехидства высказался: «Ну-ну, сельское хозяйство поднимать будем!» Лену это и обидело и удивило. Сергей любил землю, и от него она точно такого не ожидала. Хотя ничего удивительного в этом , в общем-то . не было. Парень звал её к себе, она отказывалась, и упорство девушки вызывало у него недоумение. Поняв, что обидел, Сергей сказал: «Я, конечно, не сомневаюсь, что у тебя всё получится. Ты и с деревенской жизнью справишься. Но зачем? Не проще ли перебраться сюда, ко мне?» Между тем , обстановка в Баку постепенно нормализовывалась. Уехавшие постепенно стали возвращаться. Вернулась Люба, вслед за ней Света. Вернувшись, Светлана прислала Лене письмо, в котором писала, что в городе уже спокойно, что вышла на работу. Писала также, что без лаборатории дела на складе идут вовсе не в гору. На следующий день после выхода на работу нач. лаборатории, приехали медики на трёх уазиках. В одной из частей солдаты отравились консервами Урюпинского мясоконсервного комбината. Лаборатории не было, а нач, отделов хранения не приходило в голову проверять получаемое продовольствие, хотя бы органолептически. Света просила Лену приехать, ибо лаборантка очень нужна здесь, на складе. Мама тоже решила вернуться. Лена съездив ещё по двум адресам, съездив безрезультатно, возвращалась домой. Лена с дочкой на самолёте летела в Баку. Она ощущала внутри лёгкий холодок. Девушка возвращалась в такой родной город, который теперь ей был не совсем понятен. Что её ждёт там? Да, жизнь в Баку стала спокойнее, более мирной. Был восстановлен телецентр, отменён комендантский час. Возвращалась она в город, где ждали её мама, Юля, Света с Любой, Рена, её русские и азербайджанские друзья. Её ждала своя родная квартира. И всё же это был уже совсем другой город. Это был город помнящий погромы, город, ведущий войну за Карабах, город, где встречали по национальности, а порой, по ней же и провожали. Это был город, в котором «аллея шахидов», - место захоронения людей, противостоявших армии, стрелявших в военных, входивших в Баку для поддержания хоть какого-то спокойствия и мира, - стало священным местом. Это была ещё советская армия, в которой служили не только русские, но и солдаты других национальностей, в том числе и азербайджанцы. Но разве это останавливало обезумевший «народный фронт»? И вот теперь «аллея шахидов» стала аллеей героев, ну а войска обвинили в том, что они вели трёхчасовой бой сами с собой. Русских в городе никто не трогал. Но Лена считала, что если так поступили с одной нацией, то где гарантия, что завтра, рассорившись с другой, не поступят также. Но постепенно холодок пропал, сердце успокоилось, и потекла обычная, похожая на прежнюю жизнь. Лена снова работала на складе. А работы было много. Чего стоили одни только урюпинские консервы, которые пришлось сортировать по партиям и отправлять на экспертизу в окружную вет. лабораторию. Потом М-р Калев отвозил их в Урюпинск, сдавать обратно поставщику. По приезду у него спросили: «Ну, как город?» На что м-р со смехом ответил: « Тоже город – три дома, одна улица.» Для Лены это было первое знакомство с Урюпинском. Несмотря на внешне спокойную жизнь, Лена не оставляла попыток к переезду. Однажды она получила телеграмму от т. Маруси, с сообщением о том, что там где-то появилось место, где можно устроиться. Лена отпросилась с работы по семейным обстоятельствам. О настоящей причине знала, конечно, только Света. Но у девушки уже неделю, как обострился холецистит, и хотя на боли в боку она внимания не обращала, но утром поднялась температура под сорок. Пришлось вызвать врача. Пролежала она ещё и весь следующий день, после чего температура спала. Лёгкая на подъём девчонка тут же прибежала к врачу и отпросилась уехать на три дня. Молодой врач не очень верил, что за три дня можно успеть, но не устоял перед её уговорами. А напрасно не верил. Девушка была действительно упрямая. Вечером улетела в Москву, утром на поезде в Смоленск. Опоздав на автобус, едущий прямо до деревни, доехала до районного центра. Но и здесь последний автобус уже ушёл. Лена переночевала в гостинице, где ещё игнорировала шанс выйти замуж и уехать в Витебск, а утром на первом автобусе, наконец-то добралась до нужного села. А т. Маруся направила её к троюродному брату в Починок, где на птицефабрике появилось место. Лена наспех позавтракала, и через Смоленск отправилась в Починок. Но выяснив, что опаздала, и должность уже занята, а начальник уехал, переночевав уехала в Москву, где ещё переждала нелётную погоду. И несмотря на все злоключения, всё-таки Лена успела на приём, чем очень удивила врача, уже продлившего ей больничный. Юля же была более успешна в таких поисках. Вернее даже не сама Юля, а Костя, её муж. Он устроился в Гатово, под Минском на завод, ну а потом переехала туда вся семья. Лена же пока оставалась в Баку. Всё так же она работала на складе, переписывалась с Сергеем. В сентябре Ленина дочь – Катя пошла в первый класс. Первой учительницей девочки была Татьяна Вениаминовна – жена командира вет. отряда Вельского, с которым лаборантки пересекались по работе. В декабре Лена взяла отпуск, и решила съездить в Минск к сестре. Юля велела ей дать телеграмму, и поэтому не стала объяснять как лучше доехать. Лена поехала сначала в гости к т. Марусе, а погостив , отправилась к Юле. Решив добираться автобусами, доехала до Витебска. На Минский автобус взяла билет на последний рейс, чтобы телеграмма успела дойти. В Минск приехали около 10 часов вечера. Лену никто не встретил. Народ разошёлся, таксисты в Гатово ехать не хотели. К Лене подошла молодая женщина. Она боялась одна ехать в машине, и предложила вместе поехать к ней, переночевать у неё, а утром она проводит до вокзала. Лена согласилась. Марина, так звали новую знакомую, провожая утром написала свой адрес, сказала: «Если не найдёшь сестру, возвращайся» Лена вспомнила, что Юля как-то обмолвилась, что недалеко от заводов останавливается электричка. Оставив вещи в камере хранения, и спросив в кассе как называется станция, Лена купила билет. От станции в оба направления шли тропинки. Выходящих из Лениного вагона больше не было, с других же вагонов люди быстро разошлись в оба направления. Спросить дорогу оказалось не у кого, но Лена , видно, была девушка с развитой интуицией, и направление выбрала верное. Правда до заводов пришлось идти километра два, и приблизительно столько же от заводов до самого посёлка. Придя в посёлок, Лена быстро нашла нужный дом. Но там никто о её сестре не слышал. Девушка быстро сообразила, что надо идти в школу, к пересменке. Кто-нибудь из двоих племянников приведёт домой. Школу нашла, но до пересменки ещё оставалось время, и Лена пошла погулять по Гатову. Она шла, прогуливаясь, по центральной улице, а навстречу ей шла Юля с подружкой. Оказалось,что номер на доме слегка стерся, и Юля его неправильно прочитала, в результате чего телеграмма не была получена. Новый 1991 год Лена уговорила Юлю встретить у т. Маруси. Летом у Лены умерла мама. Было это в конце июня, 21. Мама, конечно, болела, у неё был рак, так.что произошло это не внезапно. Но от этого нисколько не было легче. Видя,что мама умирает, дочку Лена отправила в пионерский лагерь от М. О. Конечно, Света, Люба, Рена, складские друзья, помогли ей с похоронами, всегда были рядом, к тому же приехала Юля. А Лена не могла даже плакать, боль окаменела в ней, и давила изнутри ледяным могильным холодом. Мама не хотела уезжать из Баку. Теперь же Лена осталась одна. Жить в этом городе она не хотела, и после сорока дней, девушка возобновила поиски. Дочь маминой знакомой, приехавшая как раз в отпуск, предложила приехать к ним в Урюпинск. Лена сразу согласилась. По графику отпуск был у нашей лаборантки в мае. А сейчас, в конце августа, перед газацией хранилищ, взять отпуск целиком она не могла. Со Светланой они решили, что ехать-то всё равно надо, и единственный выход взять часть отпуска – две недели. Света, как начальник отдела, подписала заявление, и девушка пошла к начальнику склада. Но п\п Гаджиев, вопреки всякому здравому смыслу, потребовал взять отпуск целиком. Лаборантка тщетно пыталась объяснить начальству, что взять отпуск целиком не может из-за производственной необходимости, что к газации хранилищ должна быть на месте. Нонсенс, но начальник склада твёрдо стоял на своём. Лена всегда перед начальством робела, но на этот раз она была настолько обескуражена таким поворотом дела, что её уже занесло. Высказав все претензии по работе начальнику, девушка сказала, подитожив: « Вы вредитель, товарищ п\п.» На что тот ответил, что решения не изменит. Лена сказала, что пойдёт в военную прокуратуру, и вышла, хлопнув дверью. Светлана, в ответ на рассказ подруги, спросила: « Ну и что собираешься делать? Если ехать, то сейчас, а вообще, бери отпуск целиком, ничего, справлюсь как-нибудь.» Но Лена решила, что в прокуратуру пойдёт, мотивируя тем, что как же, справишься с таким начальством. В прокуратуре военного прокурора на месте не оказалось, и на приём девушка попала к его заместителю. Разговаривали они более двух часов. В основном прокуратуру интересовало ворует ли складское начальство, и если да, то в каких масштабах. Лена говорила, что ей об этом никто не докладывает, объяснить же всё она может только по порче продуктов. Но м-ра Яснопольского интересовали только кражи, а за качество, он сказал, что с такой лабораторией спокоен. Он дал девушке свой номер телефона: « Передай своему начальнику, что я сказал, чтобы он подписал заявление, и в любом случае позвони, какой будет результат.» Назавтра, в субботу, зашла Лена в кабинет к Гаджиеву: « Была я у зам. прокурора. Вы должны подписать заявление, а я позвонить и доложить. Гаджиев попросил отдать бумажку с телефоном, которую Лена держала в руках во время разговора, и подтвердил, что решений не меняет. Выйдя на крыльцо, девушка остановилась, разговорившись с кем-то из офицеров. Что произошло в кабинете начальника склада, неизвестно, думается, что он набрал злополучный номер, но вскоре, вылетев на крыльцо, подполковник потребовал заявление на подпись. Позвонившей поблагодарить Лене, м-р Яснопольский, улыбаясь, посоветовал: «С начальством больше не ссорься, а то всю жизнь зимой в отпуск ходить будешь.», - на что девушка ответила: « Да вот, пытаюсь, но что-то пока не получается.» Съездив в Урюпинск, Лена решила, что туда она как раз и уедет. Девушка занялась продажей квартиры. От Сергея не было писем уже третий месяц. Смерть мамы, поиски нового места жительства, суета с квартирой, -всё это занимало все мысли, и всё сердце девушки. Вероятно, именно из-за всего этого, Лена совершенно спокойно отнеслась к молчанию друга. Ну не пишет, значит, наверное, всё закончено. Однако, в начале сентября от Сергея пришло письмо. Он поздравил девушку с прошедшим днём рождения, извинился за долгое молчание. Сергей писал, что у него был инфаркт, но всё уже позади, чтобы его малышка не думала, личной жизни никакой, и что всё время проводит на службе. Лена впервые не могла заставить себя написать ответ своему «милому другу». Она впервые не знала что писать, впервые не могла подобрать нужные слова. Ей мучительно хотелось написать что-нибудь очень тёплое. Ей совсем не хотелось выплёскивать на него сейчас свою боль, своё горе, а врать не хотелось, да Сергей бы и не поверил, он бы обязательно всё почувствовал. Так она всё откладывала и откладывала ответ. А потом уже было и вовсе не до того. Лена постепенно уходила в совсем другую жизнь. Вот так глупо, бездарно, абсурдно потеряла Лена ещё одного близкого и родного человека. Светлана тоже уезжала к маме в Армавир. Решено было рассчитываться в один день. Да и с продажей квартиры у Лены дела продвигались. Перед отъездом Света заволокла Лену к т. Томе. Гадалка не советовала Лене уезжать сейчас. « Не уезжай, не торопись» - говорила она: «Здесь ты всё равно не останешься, тебя отсюда увезут. И тогда твоя жизнь сложится хорошо .Если же уедешь сейчас, тебе будет очень плохо.» Очевидно увести её должен был Сергей. Ещё сказала, что одна Лена не будет ни при каких обстоятельствах. Вот только встретит парня, за которого выйдет замуж, хоть и не сразу официально. Что жить с ним будет, что будет ребёнок. Но вот что-то в его к ней отношении будет такое, чего она и сама не может понять, в общем, что будет ей с ним плохо. Ещё раскинула карты на Сергея, и с удивлением сказала: « А знаешь, у него вся карта твоя, и остаётся он с тобой. Ещё вы с ним встретитесь, правда, очень и очень не скоро. Хотя всё зависит от тебя одной.» Но разве Лена прислушивалась к гадалке? Она ведь не слушала даже собственное сердце, и была одержима лишь одной идеей – уехать из этого города, где как ей казалось, может и не безосновательно, не было будущего ни у неё, ни у дочери. Лена паковала вещи, кругом стояли коробки. В таких условиях Катюшка учиться не могла, и Лена после первой четверти отвезла её к т. Марусе. Там т. Маруся с д. Петей пытались убедить племянницу, что в такое неспокойное время родным людям лучше держаться вместе, что она делает ошибку, собираясь уехать одна в совершенно незнакомое, чужое место. К тому же они получили квартиру, сами же жили в собственном доме, и в квартире могла бы поселиться Лена с дочкой, ну и справиться со всеми деревенскими проблемами, конечно, помогли бы. В тот приезд Лена познакомилась пареньком. Они друг другу очень понравились. Но потом Саша написал девушке письмо с грамматическими ошибками, что Лене очень не понравилось. По этой причине дальнейшего развития их отношения не получили. Лена решила, что Ветровка, куда она собиралась переехать, близко к Урюпинску, хоть и крохотному, но всё-таки городку, и, как ей тогда казалось, ближе к цивилизации. Итак, Лена переезжала в Урюпинск. Уезжала из Баку девушка в самом конце декабря. Перед отъездом Лена зашла на склад. Дала несколько советов по работе новой лаборантке, попрощалась со всеми. Когда она уже собиралась уходить ,к ней подошёл Тофик – парнишка, который часто приходил в лабораторию, и смотрел на неё большими грустными глазами. Глаза у него действительно, были большие карие, а когда он смотрел на Лену, они становились огромными. Он работал на складе шофёром, машину ставил возле дома, и поэтому, каждый день подвозил Лену домой. Так продолжалось довольно долго, пока Света однажды не прикололась над чувствами паренька. Лена не согласилась: « С чего ты взяла, он ведь даже ничего не говорит?» На что Света ответила: «Но ведь он тебя возит домой.» « Ну и что? Просто ему по дороге.» Светлана засмеялась: « Вот это по дороге! Вообще-то, Тофик живёт в Кировском.» Кировский посёлок был расположен прямо в противоположной стороне от дома Лены. После этого разговора Лена старалась увильнуть от этих поездок. И вот теперь парень предложил Лене подвезти её последний раз. Девушка согласилась. По дороге, на пустыре, Тофик остановил машину. И долго уговаривал её не уезжать. Из глаз текли настоящие слёзы. Лене с трудом удалось уговорить парня завести машину, и довести, наконец, до дому. Она пыталась объяснить, что между ними и раньше ничего не было. А теперь, даже если бы она и осталась, ничего не будет точно. Да и должен же он понимать, что этот разговор не может повлиять на её решение. Итак, в декабре 1991 года Лена переехала в Урюпинск, в хутор Ветровский. Приехав, узнала, что колхоз, в котором собиралась работать разваливается. Вика Загребина, к которой и приехала девушка, даже шутила, что Лена своим приездом колхоз развалила. Попытки купить домик не увенчались успехом, да и снять домик получилось не сразу. Не удавалось так же найти работу. А контейнер, между тем, пришёл необычайно быстро. Утром к девушке пришёл Алексей – парень, который познакомился с Леной и положил на неё глаз, ещё в её прошлый, ноябрьский приезд. Шустрый паренёк уже успел взять машину, чтобы ехать за контейнером. Ехали за контейнером, а куда разгружать было ещё совершенно не ясно. И всё же, в последний момент, Загребины нашли для неё домик. Разгружать контейнер собралось всё сообщество эмигрантов, как они сами себя называли. В него входили две семьи из Баку – Загребины и Вересовы, семья из Ташкента, местные ветровские – Костины, и Алексей, приехавший из Казахстана. Сообщество это, в ту пору, действительно дружное, приняло в свою семью и Лену. Второй контейнер пришёл как раз 31 декабря. Его очень быстро разгрузили, и вся компания собралась у Костиных, где все вместе встретили Новый 1992 Год. Вика Загребина убедила девушку, что одной жить в деревне очень трудно. Сама Лена тоже была в ужасе от всего происходящего, и потому приняла решение выйти замуж за первого, кто сделает предложение, не разбирая по своему обыкновению претендента по косточкам. Первым оказался Алексей. И хотя он был явно не герой её романа, к тому же ей глубоко не нравилось его умение напиваться до потери пульса, да и в его чувства верила не совсем, ибо ни одна женщина никогда не ошибается в глубине внушаемого мужчине чувства, если , конечно сама не влюблена в него по уши, Лене же любовь глаза не застилала, всё же зарок , данный самой себе, она выполнила. Да и Лёша отнёсся тогда к ней с участием, помог ей и с контейнером, и с печкой справиться, и вообще привыкать к незнакомой деревенской жизни. Согласившись, окончательный ответ Лена обещала дать после разговора с дочерью, и только после её согласия. В конце января, обустроившись в новом доме, Лена поехала за дочерью. Разговор с Катюшкой состоялся ещё по дороге, в Москве. Лена рассказала дочке, что в Ветровке есть д.Лёша, спросила не будет ли против, если он будет жить с ними. Ответ дочери поразил Лену. Девочка спросила: « А как же д.Серёжа?» Конечно, Лена ответила, что д. Серёжа сейчас очень далеко, и Катя хоть и без восторга, всё же согласилась. Для Лены так и осталось загадкой во-первых то, что семилетняя девочка помнит человека, которого не видела почти два года, и ещё то , что в её сознании появление д. Лёши было предательством по отношению к Д. Серёже, с которым, в общем-то вместе Лена никогда не жила. Как дитя всё это поняла и связала воедино?. Так они стали жить вместе. Вначале Катюша ревновала мать к д, Лёше, но постепенно они нашли общий язык, и даже подружились. Однажды, за что-то обидевшись на новоявленного супруга, в пику ему, Лена ,почти что при нём, написала поздравительную открытку Сергею, естественно с обратным адресом, и даже дошла с этой открыткой до почтового ящика. Но по дороге девушка подумала, что всё же у неё теперь другая жизнь. К тому же эту жизнь она начала с другим человеком, да и на Украину уезжать не собиралась. Так зачем бередить своё сердце, зачем морочить голову человеку, который ей несмотря ни на что, до сих пор дорог. Пусть всё останется так как есть. И придя домой, она разорвала эту открытку, словно всю свою прежнюю жизнь, в мелкие клочки. А новая жизнь была совсем другой. Вскоре Алексей перестал быть заботливым и внимательным. Теперь он был скорее холодным, циничным, а порой жестоким. Лена всё чаще замечала разницу между ним и Сергеем. Это была даже не разница, они были абсолютно противоположны, причём как в главном, так в мелочах и деталях. Если Сергей к своей малышке относился с абожанием, то Алексей к ней в общем-то не относился вообще никак. Для Сергея она была почти ангелом, для Лёши - изначално, всё что исходит от неё – зло и глупость. Хотя как раз сам он, в отличии от образованного, умного Сергея, особым умом не блистал. Если Сергей во все трудные моменты оказывался рядом, то Алексея никогда не было, а позже оказывалось, что это-то как раз и благо, ибо вместо помощи мог скорее навредить. Сергей был целеустремлённым, упорным человеком, удивительно цельной натурой, Лёша быстро увлекающийся, и так же быстро остывающий к идеям человек, не доводящий до конца ничего. Сергей – рассудительный, пытающийся во всём дойти до сути, Лёша – вспыльчивый, закипающий при нехватке аргументов. Сергей, в студенческие годы участвовший в стройотрядах, мог построить и отремонтировать всё что угодно, но не разбирался в электронике. К тому же не любил машины до такой степени, что жигулёнок, подаренный отцом, бросил у брата, не собираясь его забирать вовсе, хотя ездить, конечно, умел. Алексей – шофёр, обожающий машины, в ремонте и строительстве полный профан, зато отлично разбирающийся в электронике. Даже телосложение у них было разное, и у Лёши скорее теловычитание. Всё это наводило девушку на мысль, что Алексей был послан ей судьбой в наказание за предательство. Предательство не столько по отношению к Сергею, сколько по отношению к себе самой. Лена наделала массу глупостей, недостойных её поступков, которыми загнала себя в угол. Выхода, приемлемого для неё, как ей тогда казалось, у неё не было. К т. Марусе уехать ей не позволяла самонадеянность, к Сергею не было дороги из-за связи с Лёшей. К тому же девушка забеременела. Отношения с Лёшей были неопределёнными, они часто ссорились, да и к его постоянному хамству и грубости Лена привыкнуть не могла. Лена себе самой не могла объяснить свои поступки, тем более не представляла, как это всё можно объяснить родственникам и друзьям. Девушка решила потеряться. Всех новых знакомых, и даже саму себя, она убедила, что потеряла записную книжку с адресами, при этом даже не потрудившись её хотя бы спрятать. Родившегося сына она назвала Сергеем, решив , что пусть он будет полным тёзкой так нелепо потерянного друга, напоминая о нем. Потекла новая жизнь. Лена воспитывала детей, завела новых подруг, освоила огород, как-то пыталась совладать с пьющим мужем. И хотя последнее удавалось не всегда, но всё-таки, её жизнь походила на жизнь всех остальных жителей хутора. Развал страны выдернул девушку из повседневной и привычной жизни. Она жила теперь в другой стране, с совершенно другими порядками, не все из которых она могла принять. Смерть мамы, потеря связи со всеми друзьями и родными, отдаление от единственного человека, который мог понять всё и помочь, смена города на деревенскую жизнь – Лена оказалась придавленной этим камнепадом бед и разочарований. К тому же, не найдя никакой более менее приемлемой работы, девушка устроилась техничкой в школе. Да и своего замужества простить себе она не могла. Не справившись с управлением собственной жизнью, считая себя слабым человеком, она возненавидела саму себя, впала в затяжную депрессию, и безжалостно утопила себя в этом новом для неё болоте жизни. А дальше на долгие годы тьма, беспросвет, рутина. Судьба её впала в кому. Как же т. Тома была права!!! -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------