[:style=font-family:Times New Roman; font-size: 18px; line-height: 20px;:] ********************************************************************** Здесь "все" стихи А. Блока, собранные в один файл (опечатки я исправлять не стал, - как есть.) В общем, Блок мне не нравится обилием глупых слов и туманными, размазанными образами. Энтропия его стихов прекрасная, но смысла в его стихах нет. Мысли расплывчаты. Логическая нить "чувство-мысль-слово" нарушена. И именно банальная энтропия мешает смыслу. "Беллетристика Сумбура", одним словом... Наличие неуместных морфем, рисующих образы, не позволяют воспринимать стих за "нормальный". В целом, Блок для меня поэт, который прекрасно работает - просто со словом, сплетая строку в упоительный слог, музыкальный слог, мелодичный, чего не умели и не умеют делать большинство поэтов, но слова его опережают и чувства и мысли... Именно, в общем, исключительно сплетение слов мне нравится у Блока. Блок - это поэт одной строки. Но дело в том, что одна строка не может быть стихом... Это просто красивая строка. И поэзия Блока в целом, это - поэзия "одной строки", где остальное её составляющее просто убивает своей монотонной нелепостью и несуразностью. Ощущение такое, что одарённый (или обкуренный) акын сидит на обочине жизни и поёт, что видит... всё вподряд перечисляет, благо словарного запаса хватает... а запас слов у Блока прекрасен; окружение, где рос мальчик было образованным, и слова красивые просто обнимали его... но, как обычно... логики было мало... метафизика была, а вот математики - не было... Вот это я и называю "мозги метелью замело..." (да он о себе и сам так говорит...) И в общем, поэзия Блока похожа на стихи-ответы, которые на литпорталах друг другу пишут поэты, по большей части понятные только им... непонятно о чём, но о чём-то... ну чем тебе не графомания... И самое интересное, что Блок и сам осознал позже, что пишет не совсем то, что нужно... но вот поделать тут ничего нельзя... что есть то и есть... а дар был... и лишь тот, который был... ********* ... Я обрываю нить сознанья И забываю, что' и как... Кругом - снега, трамваи, зданья, А впереди - огни и мрак. ... Ты, знающая дальней цели Путеводительный маяк, Простишь ли мне мои метели, Мой бред, поэзию и мрак? ... 2 февраля 1909 ********* Мужчина, вообще, обретает УМ именно к тридцати годам, конечно, ежели окончательно не сопьёться до этого возраста) Такова природа... Женщина в плане Возраст-Ум имеет иные рамки. ... А вот тут я чуть не помер... пацталом был... * * * Всю зиму мы плакали, бедные. Весна отворила двери. Мы вышли - грустные, бледные, На сердце - боль и потери. И шли навстречу томлению, Полны предчувствий нестройных. И было нам дуновение Весенних струй беспокойных. В порыве ветра летучего - Мечта иль воспоминание Чего-то смутного, чего-то жгучего: Не этой весны дыхание. Февраль 1902 * * * ну вообще... слов нет... и такое у Блока повсюду... Какой такой Близкий встал? И о чём он шепчет?И зачем на гумно? и т.д. * * * У окна не ветер бродит, Задувается свеча. Кто-то близкий тихо входит, Встал - и дышит у плеча. Обернусь и испугаюсь... И смотрю вперед - в окно: Вот, шатаясь, извиваясь, Потянулся на гумно... Не туман - красивый, белый, Непонятный, как во сне... Он - таинственное дело Нашептать пришел ко мне... Март 1902 * * * Зависимость Ума от возраста поэта очевидно прослеживается в его стихах. Но "таинственные" образы типа: ... Былое, Дали, Сумраки, Туманы, Мгла, Смерть, Гробы, Мертвецы, Метели, Огни, Тени, Струи, и прочие То, Это, Там..., видимо застыли в сердце поэта, так и не нашли объяснений; что ощущается на протяжение всего поэтического цикла... (слова-паразиты типа). Почитайте сами, поанализируйте, это займёт часа три-четыре, не больше. И обратите внимание, как изменяется "чувство-мысль-слово" по приближении к стихам "среднего возраста". А вообще - "глюков" много... так что, всего гения полностью - лучше читать сразу пацталом. И не лгите себе, что подобные стихи есть высокая Поэзия. Это только моё мнение. ******************* Ниже показаны (из приведённой выше ссылки) стихи Блока, которые, на мой взгляд - Поэзия (остальное фтопку) В скобках справа я указал на то, что считаю неправильной передачей для данного стиха, что сразу "бросается в глаза", да и некоторые словосочетания я бы, для себя, переделал бы... ну это не суть важно. Стихи красивые. И забудьте вы, дорогие поэты о рифмах типа глагол-глагол, существительное-существительное и пр. Если слово на месте, то неважно, с чем оно рифмуется. Иначе это просто глупость... Здесь Блоку было 19-20 лет. Думаю, в таком возрасте мало кто сочинит подобные строки. Хотя бы пусть даже и Ямбом четырёхстопным... *** Мы были вместе, помню я... Ночь волновалась, скрипка пела... Ты в эти дни была - моя, Ты с каждым часом хорошела... Сквозь тихое журчанье струй, (какие струи-то?) Сквозь тайну женственной улыбки К устам просился поцелуй, Просились в сердце звуки скрипки... *** *** Река несла по ветру льдины, Была весна, и ветер выл. Из отпылавшего камина Неясный мрак вечерний плыл. И он сидел перед камином, Он отгорел и отстрадал И взглядом, некогда орлиным, Остывший пепел наблюдал. В вечернем сумраке всплывали Пред ним виденья прошлых дней Будя старинные печали Игрой бесплотною теней. Один, один, забытый миром Безвластный, но еще живой, Из сумрака былым кумирам Кивал усталой головой. (усталая голова?) Друзей бывалых вереница Врагов жестокие черты Любивших и любимых лица Плывут из серой темноты Все бросили, забыли всюду Не надо мучиться и ждать, Осталось только пепла груду Потухшим взглядом наблюдать... Куда неслись его мечтанья? Пред чем склонялся бедный ум? Он вспоминал свои метанья, Будил тревоги прежних дум... И было сладко быть усталым, Отрадно так, как никогда, Что сердце больше не желало Ни потрясений, ни труда, Ни лести, ни любви, ни славы, Ни просветлении, ни утрат... Воспоминанья величаво, Как тучи, обняли закат, Нагромоздили груду башен, Воздвигли стены, города, Где небосклон был желт и страшен, И грозен в юные года... Из отпылавшего камина Неясный сумрак плыл и плыл, Река несла по ветру льдины, Была весна, и ветер выл. *** Не легли еще тени вечерние, А луна уж блестит на воде. Всё туманнее, всё суевернее На душе и на сердце - везде... Суеверье рождает желания, И в туманном и чистом везде Чует сердце блаженство свидания, Бледный месяц блестит на воде... Кто-то шепчет, поет и любуется, Я дыханье мое затаил, - (ну не моё же...) В этом блеске великое чуется, Но великое я пережил... И теперь лишь, как тени вечерние Начинают ложиться смелей, Возникают на миг суевернее Вдохновенья обманутых дней... *** О, наконец! Былой тревоге Отдаться мыслью и душой! Вздыхать у милой на пороге И слушать песню за стеной... Но в этой песне одинокой, Что звонко плачет за стеной, Один мучительный, глубокий Тоскливый призрак молодой.. О, кто ужасному поверит И кто услышит стон живой, Когда душа вникает, верит, - А песня смолкла за стеной!.. *** Шли мы стезею лазурною, Только расстались давно... В ночь непроглядную, бурную Вдруг распахнулось окно... Ты ли, виденье неясное? Сердце остыло едва... Чую дыхание страстное, Прежние слышу слова. Ветер уносит стенания, Слезы мешает с дождем... Хочешь обнять на прощание? Прошлое вспомнить вдвоем? Мимо, виденье лазурное! Сердце сжимает тоской В ночь непроглядную, бурную Ветер, да образ былой! 28 февраля 1900 *** Последний пурпур догорал, Последний ветр вздохнул глубоко, Разверзлись тучи, месяц встал, Звучала песня издалека. Все упованья юных лет Восстали ярче и чудесней, Но скорбью полнилась в ответ Душа, истерзанная песней. То старый бог блеснул вдали, И над зловещею зарницей Взлетели к югу журавли Протяжно плачущей станицей. 4 августа 1900 *** Твой образ чудится невольно Среди знакомых пошлых лиц. Порой легко, порою больно Перед Тобой не падать ниц. В моем забвеньи без печали Я не могу забыть порой, Как неутешно тосковали Мои созвездья над Тобой. Ты не жила в моем волненьи, Но в том родном для нас краю И в одиноком поклоненьи Познал я истинность Твою. 22 сентября 1900 *** Здесь Блоку 22 года. * * * Ловлю дрожащие, хладеющие руки; Бледнеют в сумраке знакомые черты!.. Моя ты, вся моя - до завтрашней разлуки, Мне всё равно - со мной до утра ты. Последние слова, изнемогая, Ты шепчешь без конца, в неизреченном сне. И тусклая свеча, бессильно догорая, Нас погружает в мрак, - и ты со мной, во мне. Прошли года, и ты - моя, я знаю, Ловлю блаженный миг, смотрю в твои черты, И жаркие слова невнятно повторяю... До завтра ты - моя... со мной до утра ты... Март 1902 * * * * * * Мы встречались с тобой на закате. Ты веслом рассекала залив. Я любил твое белое платье, Утонченность мечты разлюбив. Были странны безмолвные встречи. Впереди - на песчаной косе Загорались вечерние свечи. Кто-то думал о бледной красе. Приближений, сближений, сгорании Не приемлет лазурная тишь... Мы встречались в вечернем тумане, Где у берега рябь и камыш. Ни тоски, ни любви, ни обиды, Всё померкло, прошло, отошло.. Белый стан, голоса панихиды И твое золотое весло. 13 мая 1902 * * * Здесь Блоку 23 года * * * Крыльцо Ее словно паперть Вхожу - и стихает гроза. На столе - узорная скатерть Притаились в углу образа. На лице Ее - нежный румянец, Тишина озаренных теней. В душе - кружащийся танец Моих улетевших дней. Я давно не встречаю румянца, И заря моя - мутно тиха. И в каждом кружении танца Я вижу пламя греха Только в дар последним похмельям Эта тихая радость дана. Я пришел к ней с горьким весельем Осушить мой кубок до дна 7 ноября 1903 * * * Среди гостей ходил я в черном фраке. Я руки жал. Я, улыбаясь, знал: Пробьют часы. Мне будут делать знаки. Поймут, что я кого-то увидал... Ты подойдешь. Сожмешь мне больно руку. Ты скажешь: "Брось. Ты возбуждаешь смех". Но я пойму - по голосу, по звуку, Что ты меня боишься больше всех. Я закричу, беспомощный и бледный, Вокруг себя бесцельно оглянусь. Потом - очнусь у двери с ручкой медной, Увижу всех... и слабо улыбнусь. 18 декабря 1903 Здесь Блоку 24 года * * * (бред, конечно, но что-то есть в этом стихо, есть.) В кабаках, в переулках, в извивах, В электрическом сне наяву Я искал бесконечно красивых И бессмертно влюбленных в молву. Были улицы пьяны от криков. Были солнца в сверканьи витрин. Красота этих женственных ликов! Эти гордые взоры мужчин! Это были цари - не скитальцы! Я спросил старика у стены: "Ты украсил их тонкие пальцы Жемчугами несметной цены? Ты им дал разноцветные шубки? Ты зажег их снопами лучей? Ты раскрасил пунцовые губки, Синеватые дуги бровей?" Но старик ничего не ответил, Отходя за толпою мечтать. Я остался, таинственно светел, Эту музыку блеска впивать... А они проходили всё мимо, Смутно каждая в сердце тая, Чтоб навеки, ни с кем не сравнимой, Отлететь в голубые края. И мелькала за парою пара... Ждал я светлого ангела к нам, Чтобы здесь, в ликованьи троттуара, Он одну приобщил небесам... А вверху - на уступе опасном - Тихо съежившись, карлик приник, И казался нам знаменем красным Распластавшийся в небе язык. Декабрь 1904 *** Здесь Блоку 25 лет * * * Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою. Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче. И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели. И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у царских врат, Причастный тайнам, - плакал ребенок О том, что никто не придет назад. Август 1905 *** Здесь Блоку 26 лет * * * Лазурью бледной месяц плыл Изогнутым перстом. У всех, к кому я приходил, Был алый рот крестом. Оскал зубов являл печаль, И за венцом волос Качалась мерно комнат даль, Где властвовал хаос. У женщин взор был тускл и туп, И страшен был их взор: Я знал, что судороги губ Открыли их позор, Что пили ночь и забытье, Но день их опалил... Как страшно мирное жилье Для тех, кто изменил! Им смутно помнились шаги, Падений тайный страх, И плыли красные круги В измученных глазах. Меня сжимал, как змей, диван, Пытливый гость - я знал, Что комнат бархатный туман Мне душу отравлял. Но, душу нежную губя, В себя вонзая нож, Я в муках узнавал тебя, Блистательная ложь! О, запах пламенный духов! О, шелестящий миг! О, речи магов и волхвов! Пергамент желтых книг! Ты, безымянная! Волхва Неведомая дочь! Ты нашептала мне слова, Свивающие ночь. Январь 1906 * * * По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск. И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной, Как я, смирён и оглушен. А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов "In vino veritas!"* кричат. {* - "Истина в вине!" (лат.). - Ред. } (где Вино - это есть Вина. прим. моё) И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами, (просто изумительный образ) Она садится у окна. И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль. Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино. И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу. В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине. 24 апреля 1906. Озерки * * * Мы встретились с тобою в храме И жили в радостном саду, Но вот зловонными дворами Пошли к проклятью и труду. Мы миновали все ворота И в каждом видели окне, Как тяжело лежит работа На каждой согнутой спине. И вот пошли туда, где будем Мы жить под низким потолком, Где прокляли друг друга люди, Убитые своим трудом. Стараясь не запачкать платья, Ты шла меж спящих на полу; Но самый сон их был проклятье, Вон там - в заплеванном углу... Ты обернулась, заглянула Доверчиво в мои глаза... И на щеке моей блеснула, Скатилась пьяная слеза. Нет! Счастье - праздная забота, Ведь молодость давно прошла. Нам скоротает век работа, Мне - молоток, тебе - игла. Сиди, да шей, смотри в окошко, Людей повсюду гонит труд, А те, кому трудней немножко, Те песни длинные поют. Я близ тебя работать стану, Авось, ты не припомнишь мне, Что я увидел дно стакана, Топя отчаянье в вине. Сентябрь 1906 * * * * * * Ты смотришь в очи ясным зорям, А город ставит огоньки, И в переулках пахнет морем, Поют фабричные гудки. И в суете непобедимой Душа туманам предана... Вот красный плащ, летящий мимо, Вот женский голос, как струна. И помыслы твои несмелы, Как складки современных риз... И женщины ресницы-стрелы Так часто опускают вниз. Кого ты в скользкой мгле заметил? Чьи окна светят сквозь туман? Здесь ресторан, как храмы, светел, И храм открыт, как ресторан... На безысходные обманы Душа напрасно понеслась: И взоры дев, и рестораны Погаснут все - в урочный час. Декабрь 1906 *** И вновь, сверкнув из чаши винной, Ты поселила в сердце страх Своей улыбкою невинной В тяжелозмейных волосах. Я опрокинут в темных струях И вновь вдыхаю, не любя, Забытый сон о поцелуях, О снежных вьюгах вкруг тебя. И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой, И над твоим собольим мехом Гуляет ветер голубой. И как, глядясь в живые струи, Не увидать себя в венце? Твои не вспомнить поцелуи На запрокинутом лице? 29 декабря 1906 *** Здесь Блоку 28 лет * * * Твое лицо мне так знакомо, Как будто ты жила со мной. В гостях, на улице и дома Я вижу тонкий профиль твой. Твои шаги звенят за мною, Куда я ни войду, ты там. Не ты ли легкою стопою За мною ходишь по ночам? Не ты ль проскальзываешь мимо, Едва лишь в двери загляну, Полувоздушна и незрима, Подобна виденному сну? Я часто думаю, не ты ли Среди погоста, за гумном, Сидела, молча, на могиле В платочке ситцевом своем? Я приближался - ты сидела, Я подошел - ты отошла, Спустилась к речке и запела... На голос твой колокола Откликнулись вечерним звоном... И плакал я, и робко ждал... Но за вечерним перезвоном Твой милый голос затихал... Еще мгновенье - нет ответа, Платок мелькает за рекой... Но знаю горестно, что где-то Еще увидимся с тобой. 1 августа 1908 *** Здесь Блоку 29 лет *** Однажды в октябрьском тумане Я брел, вспоминая напев. (О, миг непродажных лобзаний! О, ласки некупленных дев!) И вот - в непроглядном тумане Возник позабытый напев. И стала мне молодость сниться, И ты, как живая, и ты... И стал я мечтой уноситься От ветра, дождя, темноты... (Так ранняя молодость снится. А ты-то, вернешься ли ты?) Вдруг вижу - из ночи туманной, Шатаясь, подходит ко мне Стареющий юноша (странно, Не снился ли мне он во сне?), Выходит из ночи туманной И прямо подходит ко мне. И шепчет: "Устал я шататься, Промозглым туманом дышать, В чужих зеркалах отражаться И женщин чужих целовать..." И стало мне странным казаться, Что я его встречу опять... Вдруг - от улыбнулся нахально, И нет близ меня никого... Знаком этот образ печальный, И где-то я видел его... Быть может, себя самого Я встретил на глади зеркальной? Октябрь 1909 *** * * * Здесь Блоку 30 лет * * * Я коротаю жизнь мою. Мою безумную, глухую: Сегодня - трезво торжествую, А завтра - плачу и пою. Но если гибель предстоит? Но если за моей спиною Тот - необъятною рукою Покрывший зеркало - стоит?.. Блеснет в глаза зеркальный свет, И в ужасе, зажмуря очи, Я отступлю в ту область ночи, Откуда возвращенья нет... 17 сентября 1910 * * * * * * Идут часы, и дни, и годы. Хочу стряхнуть какой-то сон, Взглянуть в лицо людей, природы, Рассеять сумерки времен... Там кто-то машет, дразнит светом (Так зимней ночью, на крыльцо Тень чья-то глянет силуэтом, И быстро спрячется лицо). Вот меч. Он - был. Но он - не нужен. Кто обессилил руку мне? - Я помню: мелкий ряд жемчужин Однажды ночью, при луне, Больная, жалобная стужа, И моря снеговая гладь... Из-под ресниц сверкнувший ужас - Старинный ужас (дай понять)... Слова? - Их не было. - Что ж было? - Ни сон, ни явь. Вдали, вдали Звенело, гасло, уходило И отделялось от земли... И умерло. А губы пели. Прошли часы, или года... (Лишь телеграфные звенели На черном небе провода...) И вдруг (как памятно, знакомо!) Отчетливо, издалека Раздался голос: Ecce homo! Меч выпал. Дрогнула рука... И перевязан шелком душным (Чтоб кровь не шла из черных жил), Я был веселым и послушным, Обезоруженный - служил. Но час настал. Припоминая, Я вспомнил: Нет, я не слуга. Так падай, перевязь цветная! Хлынь, кровь, и обагри снега! 4 октября 1910 * * * Здесь Блоку 28 лет * * * Она, как прежде, захотела Вдохнуть дыхание свое В мое измученное тело, В мое холодное жилье. Как небо, встала надо мною, А я не мог навстречу ей Пошевелить больной рукою, Сказать, что тосковал о ней... Смотрел я тусклыми глазами, Как надо мной она грустит, И больше не было меж нами Ни слов, ни счастья, ни обид... Земное сердце уставало Так много лет, так много дней... Земное счастье запоздало На тройке бешеной своей! Я, наконец, смертельно болен, Дышу иным, иным томлюсь, Закатом солнечным доволен И вечной ночи не боюсь... Мне вечность заглянула в очи, Покой на сердце низвела, Прохладной влагой синей ночи Костер волненья залила... 30 июля 1908 * * * Здесь Блоку 29 лет * * * (просто замечательное стихо, вот что такое Поэзия) Весенний день прошел без дела У неумытого окна; Скучала за стеной и пела, Как птица пленная, жена. Я, не спеша, собрал бесстрастно Воспоминанья и дела; И стало беспощадно ясно: Жизнь прошумела и ушла. Еще вернутся мысли, споры, Но будет скучно и темно; К чему спускать на окнах шторы? День догорел в душе давно. Март 1909 * * * * * * Не спят, не помнят, не торгуют. Над черным городом, как стон, Стоит, терзая ночь глухую, Торжественный пасхальный звон. Над человеческим созданьем, Которое он в землю вбил, Над смрадом, смертью и страданьем Трезвонят до потери сил... Над мировою чепухою; Над всем, чему нельзя помочь; Звонят над шубкой меховою, В которой ты была в ту ночь. 30 марта 1909 Ревель * * * * * * Глаза, опущенные скромно, Плечо, закрытое фатой... Ты многим кажешься святой, Но ты, Мария, вероломна... Быть с девой - быть во власти ночи, Качаться на морских волнах... И не напрасно эти очи К мирянам ревновал монах: Он в нише сумрачной церковной Поставил с братией ее - Подальше от мечты греховной, В молитвенное забытье... Однако, братьям надоело . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Конец преданьям и туманам! Теперь - во всех церквах она Равно - монахам и мирянам На поруганье предана... Но есть один вздыхатель тайный Красы божественной - поэт... Он видит твой необычайный, Немеркнущий, Мария, свет! Он на коленях в нише темной Замолит страстные грехи, Замолит свой восторг нескромный, Свои греховные стихи! И ты, чье сердце благосклонно, Не гневайся и не дивись, Что взглянет он порой влюбленно В твою ласкающую высь! 12 июня 1909 *** Здесь Блоку 31 год * * * Земное сердце стынет вновь, Но стужу я встречаю грудью. Храню я к людям на безлюдьи Неразделенную любовь. Но за любовью - зреет гнев, Растет презренье и желанье Читать в глазах мужей и дев Печать забвенья, иль избранья. Пускай зовут: Забудь, поэт! Вернись в красивые уюты! Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта - нет. Покоя - нет. 1911 * * * Здесь Блоку 32 года * * * И вновь - порывы юных лет, И взрывы сил, и крайность мнений... Но счастья не было - и нет. Хоть в этом больше нет сомнений! Пройди опасные года. Тебя подстерегают всюду. Но если выйдешь цел - тогда Ты, наконец, поверишь чуду, И, наконец, увидишь ты, Что счастья и не надо было, Что сей несбыточной мечты И на пол-жизни не хватило, Что через край перелилась Восторга творческого чаша, И всё уж не мое, а наше, И с миром утвердилась связь, - И только с нежною улыбкой Порою будешь вспоминать О детской той мечте, о зыбкой, Что счастием привыкли звать! 19 июня 1912 *** Здесь Блоку 33 года * * * Ваш взгляд - его мне подстеречь... Но уклоняете вы взгляды... Да! Взглядом - вы боитесь сжечь Меж нами вставшие преграды! Когда же отойду под сень Колонны мраморной угрюмо И пожирающая дума Мне на лицо нагонит тень, Тогда - угрюмому скитальцу Вослед скользнет ваш беглый взгляд, Тревожно шелк зашевелят Трепещущие ваши пальцы, К ланитам хлынувшую кровь Не скроет море кружев душных, И я прочту в очах послушных Уже ненужную любовь. 12 декабря 1913 *** Здесь Блоку 34 года * * * Как день, светла, но непонятна, Вся - явь, но - как обрывок сна, Она приходит с речью внятной, И вслед за ней - всегда весна. Вот здесь садится и болтает. Ей нравится дразнить меня И намекать, что всякий знает Про тайный вихрь ее огня. Но я, не вслушиваясь строго В ее порывистую речь, Слежу, как ширится тревога В сияньи глаз и в дрожи плеч. Когда ж дойдут до сердца речи, И опьянят ее духи, И я влюблюсь в глаза и в плечи, Как в вешний ветер, как в стихи, - Сверкнет холодное запястье, И, речь прервав, она сама Уже твердит, что сила страсти - Ничто пред холодом ума!.. 20 февраля 1914 * * * * * * Смычок запел. И облак душный Над нами встал. И соловьи Приснились нам. И стан послушный Скользнул в объятия мои... Не соловей - то скрипка пела, Когда ж оборвалась струна, Кругом рыдала и звенела, Как в вешней роще, тишина... Как там, в рыдающие звуки Вступала майская гроза... Пугливые сближались руки, И жгли смеженные глаза... 14 мая 1914 * * * Здесь Блоку 36 лет * * * Превратила всё в шутку сначала, Поняла - принялась укорять, Головою красивой качала, Стала слезы платком вытирать. И, зубами дразня, хохотала, Неожиданно всё позабыв. Вдруг припомнила всё - зарыдала, Десять шпилек на стол уронив. Подурнела, пошла, обернулась, Воротилась, чего-то ждала, Проклинала, спиной повернулась И, должно быть, навеки ушла... Что ж, пора приниматься за дело, За старинное дело свое. - Неужели и жизнь отшумела, Отшумела, как платье твое? 29 февраля 1916 *** ********************************************************************** Итого - 33 стиха. Вот и думайте, что такое Графомания. [:/style:]