Будищев Герман Как бедному жениться, так и ночь коротка. (Поговорка) Герман был демобилизован из армии через три года после войны и женился на Фаине, женщине, уже имевшей дочку лет шести. Фаина была худенькая, небольшого роста женщина с острым носом и маленькими точками глаз. Не было у нее ни пышных грудей, ни округлых, характерных для женской фигуры бедер, но была она, что называется, шустрой и быстроногой. Удивительным было то, что Герман женился на женщине с такой незавидной внешностью, да к тому же еще и с ребенком, тогда как после войны женихи были в большом дефиците, а невест было как никогда много. Квартиры своей у них, конечно же, не было, поэтому первое время они жили у родителей Фаины. С целью закрепления семейных уз, Фаина поспешила вскоре после замужества родить совместного с Германом ребенка, но родила двойню. Двух мальчишек. Это был удар ниже пояса: Герман, по его словам, совсем не собирался плодить нищих и вдруг стал отцом многодетного семейства. Пока дети были малыми, Фаина нигде не работала, и он один должен был тянуть на всех пятерых. И при этом не иметь своего отдельного жилья. В таких условиях жизнь Германа стала борьбой за более или менее сносное существование. Когда прошел слух, что в Калининградской области требуются рабочие на вновь организуемые предприятия и при этом им предоставляют жилье, Герман с Фаиной решились переехать в бывшую Восточную Пруссию, вошедшую после войны в состав России. Там, в тихом городке на берегу Немана, они получили две большие комнаты в четырехкомнатной коммунальной квартире добротного кирпичного четырехэтажного дома, и Герман начал работать на местном бумажном комбинате водителем автопогрузчика. От проходной комбината до их дома была метров триста, не больше, и Герман иногда приезжал пообедать прямо на своем тяжеленном львовском автопогрузчике. При таких заездах он обычно привозил с комбината что-нибудь, что могло бы пригодится в хозяйстве: кусок подобранного кабеля, какую-нибудь массивную железяку, которую можно было бы использовать как наковальню, или старый аккумулятор, из которого можно было вытряхнуть свинец, переплавить его и сдать как цветной металлолом. Руки и лицо его часто были запачканы машинным маслом. На работу он ходил в старом поношенном костюме неопределенного цвета и тоже с масляными пятнами. Никакой спецодежды у него не было, как, впрочем, и у других рабочих комбината. На его автопогрузчике не было кабины шофера, и он всегда был открыт всем ветрам и солнцу. За домом был довольно просторный двор, на котором жильцы поставили большой деревянный сарай. Сразу за сараем и двором были огороды, которые тянулись до самого пруда, образованного мельничной плотиной, стоявшей почти рядом с центральной площадью городка. Такое расположение дома позволяло Герману иметь в качестве подспорья небольшой огород. Это была постоянная составляющая, обеспечивающая дешевые дополнительные продукты питания его семье, но этого было слишком мало. Поэтому для начала он решил еще и завести корову, которую держал в сарае. Но корове, как известно, требуется на зиму много сена. Поэтому Герман вынужден был после работы еще и ходить на пойменные луга Немана и косить там траву. В неделе тогда было 6 рабочих дней по 8 рабочих часов в каждом. Это как раз была та продолжительность рабочего дня, которой добивались 1-го мая 1886 года рабочие в Чикаго. Тогда произошли кровавые столкновения с полицией, и именно этот день впоследствии стал «праздником международной солидарности трудящихся всех стран». Герману такая продолжительность рабочей недели досталась без борьбы с властями, но найти время и силы на заготовку сена ему было трудно. Каждый будний день он уходил на работу к 8-ми утра и возвращался после 5-ти часов вечера. В дни сенокоса он, быстренько перекусив, брал косу и, вместо того, чтобы прилечь на диванчик или пойти в палисадник перед домом, где соседские мужики обычно усаживались на скамейках под кустом сирени и забивали «козла», отправлялся в луга. И топать туда ему надо было километра два, а то и три. Малоприятное занятие. Но сегодня Герман решил сэкономить силы и время, воспользовавшись тем, что его сосед по коммунальной квартире, Сережа Крылов, купил на днях подержанный мотоцикл М1А. Сергей меньше года назад прибыл на комбинат как молодой специалист после окончания политехнического института и работал на должности инженера-электрика. Был он совсем еще «зеленый», из интеллигентной городской семьи, и обращался к Герману на «Вы», поскольку был моложе Германа на двенадцать лет. Мотоцикл у Сергея, правда, был слабенький, с одноцилиндровым двухтактным двигателем объемом всего лишь 125 см3 и имел только одно сиденье для водителя. Сиденье же для пассажира отсутствовало, и над задним колесом была площадка, подобная велосипедному багажнику, но покрепче. На эту площадку Герман и вознамерился сесть, не щадя своего мягкого места. Он постучал в дверь комнаты Сергея, и, не дожидаясь приглашения, открыл дверь и шагнул вперед. — Привет, Сережа, — сказал Герман. — У меня к тебе просьба: отвези меня на косовицу. — Как же я вас повезу, — сказал Сережа, поднимаясь с дивана, на который он только-только прилег. — Ведь у меня мотоцикл-то одноместный. — А я на багажнике устроюсь, он крепкий, и вполне меня выдержит — А ноги? Ведь и педалей для пассажира тоже нет, куда же вы денете ваши ноги, на что вы будете опираться? — спросил Сергей, еще надеясь отговорить Германа от поездки на столь неприспособленном транспорте. — Ничего, — сказал Герман.— пристрою ноги на раме. Квартира, в которой они жили, находилась на первом этаже. Это позволило Сергею легко решить проблему гаража. Он ставил мотоцикл на ночь прямо в просторном коридоре квартиры, и ни у кого из ее жильцов это не вызывало никаких нареканий, так как все понимали, что оставить мотоцикл на ночь во дворе нельзя, — уведут, и все дела. Поэтому отказать Герману в его просьбе было как-то неудобно: ты откажешь, а он через пару-тройку дней скажет, что нельзя мотоцикл в квартире держать, потому что это пожароопасно, да и детям его малым вредно бензином дышать. И будет совершенно прав. Поэтому Сергей нехотя согласился выручить Германа и попробовать отвезти его на сенокос. Герман сел на багажник, поставил ноги, обутые в резиновые сапоги, на тяги рамы к втулке заднего колеса, левой рукой ухватился за площадку багажника, а в правой держал поднятую вверх готовую к употреблению косу-литовку. Ехать в таком виде было чистой авантюрой: любое падение с косой могло закончиться тяжелой травмой, как для пассажира, так и для водителя. Конечно же, надо было бы снять лезвие косы и, приложив его продольно к косовищу, крепко привязать. Но на это надо было потратить время. Поэтому, не обращая внимания на возражения Сергея, Герман решил ехать с косой, «готовой к бою», понадеявшись на русское «авось» и твёрдо пообещав, что все будет в порядке и что косой он никого не изувечит. Сергей завел мотор, уселся в седло, подождал, пока Герман взгромоздится на багажник, включил первую передачу и потихоньку двинулся вперед. Сначала, пока они проехали метров 100 по мощёной улице, а потом спускались по булыжной мостовой, проложенной до ворот комбината, все было хорошо. Но когда они съехали с булыжника и поехали по грунтовой дороге, представлявшей собой всего лишь две колеи, наезженных колесами автомобилей, начались трудности. Каждый, кто возил пассажира на багажнике велосипеда, знает, как ухудшается устойчивость велосипеда и затрудняется управление им при наличии большого груза, болтающегося сзади. Особенно это ощущается при поворотах. А тут Сергей все время должен был маневрировать, чтобы не выехать за колею и не попасть на кочки, которые делали движение на скорости невозможным. Но с поворотами колеи ему удавалось еще как-то справляться. Беда же была в том, что местами на колее были большие лужи от недавних дождей, и тут уж он никак не мог справиться с управлением: при переезде через каждую лужу мотоцикл начинало мотать из стороны в сторону, и руль в его руках ходил ходуном. Сергей пробовал пересекать лужи, набирая скорость на сухом участке дороги и, отжимая сцепление при попадании в лужу, проезжать ее по инерции. Пробовал делать и наоборот, не выключая сцепления пересекать лужу на малом газу, но все это мало помогало. Герман пытался что-то ему командовать и советовать, но они то и дело попадали в ситуации, когда Сергей терял управление мотоциклом. И один раз, при форсировании какой-то небольшой, но глубокой лужи, он вдруг почувствовал, что груз сзади него исчез. Изо всех сил стараясь удержать от вихляний руль, Сергей мельком взглянул вниз под свою левую руку, и увидел лицо Германа, летящего параллельно мотоциклу спиной к земле. Это длилось какую-то долю секунды и запечатлелось в его памяти как мгновенно мелькнувшая картинка. Оказывается Герман, предупреждая падение набок мотоцикла и всего экипажа, швырнул косу в правую сторону и, что есть силы оттолкнувшись от рамы мотоцикла, прыгнул влево, сгруппировался, сделал кульбит и благополучно приземлился на мягкую травку даже не сломав себе шею! Сергей знал, что Герман находится в неплохой физической форме, видел однажды его мускулистый, лишенный жировых складок торс и мощные бицепсы, когда он, выпив лишнего, решил «поучить» Фаину. Она забежала в комнату Сергея и, спрятавшись за него, причитала: «Ой, Сережа, спаси меня, спаси меня, он же меня убьет». А вслед за нею в комнату вломился Герман с остекленевшими глазами и почему-то в позе боксера. Он был в майке, позволявшей разглядеть его великолепные мускулы, вполне подтверждавшие опасения Фаины. Будь он трезвым и попади он своим кулачищем ей в челюсть, шансов на выживание у нее было бы не слишком много. Но Герман был пьян, движения его были замедлены, и Сергею удалось войти с ним в клинч, повязать ему руки своими руками и успокоить. Тем более, что Фаина быстренько исчезла из комнаты. Но сегодняшний, достойный каскадера прыжок Германа с мотоцикла, был просто потрясающим цирковым номером! Только что пережитое и благополучно завершившееся приключение не ослабило решимости Германа продолжить путь. Оба опять взгромоздились на мотоцикл и двинулись дальше. Но прошло и пяти минут, как они снова попали в лужу, руль в руках Сергея опять завилял, и послышался треск:: тр-р-р-р! Это пятка резинового сапога Германа попала в спицы и оторвалась. Сапогу был полный «капут», но зато пятка ноги была цела! Они упорно продолжили путь и вскоре достигли покоса, на котором трудился Герман. Недешево обошлась Герману эта поездка: сапог-то ремонту уже не подлежал. Но, надо признать, могло быть и много хуже, попади кто-нибудь из них под его косу. Герман тут же принялся косить траву, а Сергей сел на мотоцикл и без всяких приключений вернулся домой. На багажнике никого не было, и он легко справлялся с управлением. Поставив мотоцикл в коридоре, и перекрыв, чтобы меньше воняло бензином, краник бензобака, Сергей занялся ужином, а потом принялся читать книгу, взятую в городской библиотеке. Это был плохой образчик социалистического реализма. Главный герой, по фамилии, конечно же Орлов, преодолевая косное сопротивление местных консерваторов, пытался поднять на неслыханную высоту один отдельно взятый колхоз путем применения электротракторов для вспахивания колхозных полей. Поняв о чем речь, Сергей отложил книгу, чтобы заменить ее в библиотеке на другую. Тем временем погода ухудшилась, небо закрыли низкие серые тучи, и начался дождь. Стемнело, а Герман все не возвращался. Фаина уже несколько раз заходила к Сергею и выражала беспокойство. — Ну что ему там в такой дождь делать? Я уже и «чекушку» приготовила, и ужин на плите стоит готовый, а его все нет. Наверное, что-то случилось. Давай пойдем его встречать. Сергей успокаивал ее и говорил, что Герману надо идти назад километра два, а то и больше, да в темноте, да по скользкой от дождя дороге. В общем, не стоит беспокоиться, скоро он сам придет. Но время шло и фраза «Уж полночь близится, а Германа все нет» из любимой Сергеем оперы «Пиковая дама» все чаще приходила ему на ум. Согласно романтической традиции именно в полночь происходят самые невероятные события. В известной балладе «В 12 часов по ночам...» именно в это время происходили массовые воскрешения призраков и генеральный смотр армии усопшего императора. Да и в «Пиковой даме» Герман явился Лизе на набережной Мойки чуть после того, как часы пробили полночь, и оказался полностью невменяемым. Конечно, Сергей не опасался, что его сосед Герман придет с сенокоса, повредившись в уме, но где-то ближе к половине двенадцатого он согласился с Фаиной, что, наверное, все же произошло нечто непредвиденное, и придется пойти на розыски ее пропавшего мужа. Одев армейскую плащ-палатку из прорезиненного зеленого плащевого материала, купленную у знакомого старшины (это про таких говорится: «будем служить, пока руки носят»), накрыв голову капюшоном и взяв фонарик, он вышел с Фаиной на улицу. Дождь лил, как из ведра. Фаина раскрыла свой зонт, и они пошли. Спустившись по булыжной мостовой к тому месту, где надо было сворачивать на грунтовую дорогу, они сразу разглядели сквозь пелену дождя некую неподвижную фигуру, опиравшуюся на длинную палку. Это был Герман с косой. Сергей и Фаина подошли к нему, взяли его руки себе на плечи, и медленно повели вверх по мощеной булыжником улице к дому. Косу Фаина спрятала в придорожных кустах, полагая, что ночью тут никто на нее не наткнется, а рано утром она ее заберет. Герман рассказал им, что, начав косить, он разогрелся и вспотел, а потом пошел тихий ласковый дождичек, который несколько остудил его. Он не прекратил махать косой, так как косить мокрую траву стало даже сподручнее. Недаром же говорится, что «коси коса, пока роса, роса долой — и мы домой». А потом подул холодный ветер, дождь усилился и, при очередном взмахе косой в пояснице у него что-то сорвалось, как будто в спине лопнула какая-то шторка. Появилась такая боль, что продолжать косить он был уже просто не в состоянии. Опираясь при каждом шаге на рукоять косы, он медленно, преодолевая боль, прошел весь путь до булыжной мостовой, и, обессилевший, встал здесь передохнуть и собрать силы перед предстоящим подъемом. На другой день врач, вызванный из поликлиники, дал Герману бюллетень. Дней 10 он не выходил из дому, а по квартире передвигался с помощью табуретки. Взяв табуретку в руки, он выдвигал ее перед собой, опирался на нее руками, а потом подтягивал ноги. Какой косарь из такого мужика? Во все время своего вынужденного безделья Герман по вечерам заходил к Сергею, курил «Беломор» и пытался обсуждать некоторые волновавшие его проблемы. — Вот ты скажи, это разве справедливо, что твоя мать зайдет там в класс, полялякает что-то языком, и получает за это 3800 рублей в месяц? А я вот корячусь с утра до вечера, а зарабатываю всего-то полторы тыщи! — А кто же вам не дает, — возражал Сергей, — получить высшее образование, потом много и тяжело работать, написать и защитить диссертацию и быть назначенным на должность заведующего кафедрой? Причем каждые пять лет надо проходить конкурс, то есть отчитываться за проделанную учебную, учебно-методическую и научную работу, показывать, сколько публикаций вы имеете в научных журналах, какие вы написали учебники или научные монографии. Да и работа преподавателя — это работа с людьми, и работа эта далеко не простая. К каждому занятию надо готовиться и быть всегда в форме. — Да это все так, — нехотя соглашался Герман, — но все-таки как-то несправедливо. Расценки на труд рабочего человека низковаты. Мать Сергея действительно жила в большом областном городе на Украине и работала в высшем учебном заведении, и все подробности об ее работе и зарплате Герман выспросил у Сергея еще в первые дни их знакомства. Его, как видно, задело, что какая-то женщина зарабатывает в два с лишним разом больше, чем он, здоровый мужик, который крутится как белка в колесе, а зарабатывает до обидного мало. — Вот ты сейчас молодой специалист, инженер, — продолжал Герман — а может так получится, что выбьешься в большое начальство. Смотри ж, не забывай про нужды простых рабочих. Не зазнавайся, оставайся таким же простым, каким ты сейчас есть. — Да нет, в большое начальство я никак не выбьюсь, характер у меня не такой, —охлаждал Сергей его надежды. Из-за болезни примерно три недели сенокосного времени были потеряны, а то, что уже было накошено, не было просушено и уложено в стожки, а потому подгнило. Получалось так, что заготовить достаточное количество сена самому Герману было уже не по силам, и что придется часть сена покупать. Увидев, что содержание коровы дело далеко непростое и требует денежных затрат, Герман с Фаиной поспешили ее продать. Вскоре Герман занялся заработками с использованием, как сейчас бы сказали, более высоких технологий. В то время фотоаппаратов у населения было очень мало, фотолюбительство только начинало развиваться. В этой нише Герман и нашел некоторый коммерческий интерес. Он купил за 800 рублей фотоаппарат ФЭД, что составляло более половины его месячной зарплаты, купил увеличитель, фонарь с красным стеклом, ванночки, бачок для обработки фотопленок и реактивы. ФЭД позволял сделать на одной пленке 34 снимка размером 24 на 36 миллиметров и был тогда, пожалуй, лучшим любительским аппаратом. И не только любительским — его охотно использовали газетные корреспонденты. С ним и начал Герман ходить по дворам и домам, на стадион во время встреч местных команд, фотографировать трудящихся и делать им снимки размером 9 на 12 см. по три рубля за штуку. И фининспекция им не заинтересовалась. Наверное, его доходы были ниже точки исчезновения финансового интереса инспекции. Да к тому же был он все-таки рабочим человеком, а «калымил» в свободное от работы время. И про рэкет тогда еще слыхом не слыхали. Спокойно люди жили. А года через два кто-то из родственников Германа в России помер, и им с Фаиной остался домик с участком. И возвратились они на родную тамбовскую землю, чтобы жить-поживать да добра наживать. Тем более, что в Калининградской области разбитые во время войны города слабо восстанавливались и в народе ходили слухи, что землю эту отдадут обратно Германии. © С.Будищев