- Я часто вижу сон – родной наш тает берег, Где гаснут огоньки надежды и любви, И может быть корнет, еще в нас кто-то верит, Но мы с тобой в плену отчаянья, тоски. - Да, да мой друг. Мне больно часто тоже, Когда вокруг чужую слышу речь. - Как мы могли отдать, что нет дороже? Оставить навсегда, чтоб жизнь свою сберечь? Мерцают до сих пор, передо мной станицы, Охвачены огнем, пылают хутора, Кому здесь мы нужны, ответьте мне, Голицын Где наша с вами честь, отвага, ордена? - Не надо, мой корнет, молчите Оболенский, Что нам с тобой Париж и эта Сен Дени, Они почти ничто, в сравненье с деревенским, Тем уголком, где мы росли с тобой в любви. - Не упрекай судьбу и не кляни, Голицын Здесь нашей нет вины, что родина вдали. И в том, что здесь одни, чужие лица… Как хочется кричать: Готовсь! Орудья, пли! - Мы не одни с тобой на этом бедном свете, Отчаянно грустим по родине своей, - Но разве ты не дал бы все, - ответь мне, Лишь только бы взглянуть и умереть на ней? - Поручик не хандри! Послушай друг, Голицын, Оставим навсегда мундир в родной пыли, - Налей скорей вина, родные вспомним лица, И выпьем за нее, за верность ей в любви.