1. ИГРА В БИРЮЛЬКИ Пока люди Мельникова выполняли свою часть работы по подготовке операции «Мираж», сам он занимался со смертником Кравчуком: натаскивал его, что говорить и как себя вести. Много времени отнимал совместный просмотр видеозаписей, сделанных по приказу подполковника в горном урочище, его окрестностях и других местах, имеющих отношение к задуманной шефом чекистов инсценировке. Катастрофически не хватало проверенных и надежных людей, большую часть рутинной, но необходимой работы пришлось взять на себя Мельникову. На сон оставалось три или четыре часа в сутки, и выглядел подполковник замученным и уставшим. Под глазами залегли темные круги, складки на лице стали еще резче. Как Мельников и предполагал, возникли проблемы с Кравчуком. Тот безо всякого энтузиазма воспринял изменения в планах подполковника, в которых ему приходилось брать на себя не одно, а два убийства. - Э, начальник, такого в договоре не было, - заявил смертник. - Гнилой базар! Одну чужую мокруху я беру, а две это двадцать два очка - перебор... Видимо, он почувствовал, что может извлечь из нового расклада какую-то ощутимую выгоду для себя, и потому не соглашался. К тому же он отъелся на цивильных харчах, и его потянуло на баб. Теперь Мельников ломал себе голову над новой проблемой и интуитивно чувствовал, что сможет договориться с Кравчуком, если найдет ему бабу. Но, собственно говоря, проблема была не с женщиной, а с тем, как умело ввести ее в это рискованное дело и с блеском завершить ту часть плана, о которой убийца ничего не знал и, похоже, не догадывался. Живым этот смертник был нужен только до тех пор, пока даст необходимые показания, укажет место захоронения своего «подельника» и всё остальное прочее, что было предусмотрено сценарием. Кравчук слишком много знал, и будь он немного умнее, он бы понял, что его не оставят в живых при любом раскладе. Но он особым умом не отличался, а сытная кормежка и масса свободного времени расслабили его. Большую часть времени он смотрел телевизор или бренчал на гитаре блатные песенки. В конце концов, Мельников нашел выход из создавшийся ситуации, по типу полезное с приятным. Он просмотрел дела о контрабанде и перевел в следственный изолятор довольно молодую женщину, которая до этого содержалась в городском СИЗО. Вот ее он и вызвал на допрос. - Ну, рассказывай, Нина, чего ты там удумала с баксами? - А что рассказывать, гражданин начальник? Я уже всё как есть описала следователю - я баба простая. Раз виновата - значит, виновата. Но могу и еще раз... Всё равно поговорить не с кем. И она еще раз рассказала свою трагикомическую историю. Мельников посмеялся и спросил: - Так куда ты баксы засунула? - Да вот прямо туда и засунула. В трубочку скатала и в полиэтиленовый пакетик - ну, чтоб не намокли баксы... - Голь на выдумки хитра, - заметил подполковник. - И что, таможня всем туда заглядывает или выборочно? - Они вообще туда не заглядывают. Это меня одна знакомая подставила. - Мельников удивленно поднял левую бровь, и Нина пояснила: - Она просила в долг, а я не дала. Больно уж сволочная баба, лучше с ней дел не иметь... Вот она меня и вложила на таможне... − А сколько мне дадут? - она с надеждой посмотрела на начальника. - Я у следователя спрашивала, а он всё твердит, что это суд решает, а не он. А я так думаю, что он просто не хочет говорить... - А сколько ты хочешь? - спросил Мельников, в голосе его чувствовалась не свойственная ему доброжелательность. - Дети у меня, гражданин начальник. Младшенький на следующий год в школу пойдет, - она расстроено вздохнула и зашмыгала носом. - Поменьше бы... - Полтора года условно хочешь? - Полтора года?! - обрадовалась незадачливая контрабандистка. - Да я за вас век Бога молить буду, если условно! - и она начала от избытка чувств по-бабьи всхлипывать. - Ты сырость пока не разводи, - осадил ее Мельников, - и не спеши благодарить. Сделаешь всё, как скажу, - получишь полтора года, условно. Те доллары уже не вернешь, забудь про них. Но смотри, если завалишь дело - «трояк» в зубы и в женскую зону. Усекла? - в его голосе моментально исчезли теплые нотки. - Всё сделаю, гражданин начальник, как велите, - твердо сказала Нина и вытерла слезы. - Тогда слушай внимательно. И сразу заруби себе на носу: без всяких зачем? и почему? - то не твоего бабьего ума дело. Твой номер шестнадцатый. - Поняла, гражданин начальник... - тихо сказала Нина. В глазах ее застыла тревога. - Тут в изоляторе сидит у меня один ублюдок. Скажу прямо - он убийца, - женщина ойкнула и сжалась в комок. - Но не бойся! Тебе он ничего не сделает, если, конечно, с дуру чего-нибудь не ляпнешь. Тогда - не знаю… Женщина заметно побледнела, но Мельников, не обращая на это внимания, продолжил: - На его совести уже не один покойник и ему особой разницы нет. Поэтому держи язык за зубами - это в твоих же интересах. Ему потребовалась баба - ублажишь его. Но не это главное. Нужно войти к нему в доверие. Понятно? - Понятно, - едва слышно прошептала Нина и украдкой перекрестилась. - Про между прочим скажешь тому уголовнику, что на один день тебя обещали отпустить к детям. И вообще, попала ты в СИЗО УФСБ по недоразумению: такими мелкими делами госбезопасность не занимается. Срок у тебя, скорее всего, будет условным, в бега не подашься - у тебя дети, потому и отпускают без конвоя. А «увольнительную» заслужила, потому что хорошо убираешься в изоляторе. Штатная уборщица сейчас в отпуске, потому тебя здесь и держат. А уборщица сейчас действительно в отпуске… Намекнешь ему, что, может быть, снова отпустят повидаться с детьми, если всё будет сверкать чистотой. Запомнила? Вместо ответа та кивнула. В глазах ее застыл страх. - А ты думала, я тебя за красивые глаза от зоны отмазываю? - жестко спросил подполковник, перехватив ее взгляд. - Хочешь три года получить - так и скажи: найдем замену... - Ничего я не думаю, гражданин начальник, ничего... - зачастила она и попыталась улыбнуться. - Всё сделаю, как велите. Я не подведу... Неужели деток увижу? В ее жалкой улыбке угадывался сильный страх за себя и своих детей, и неясная, призрачная надежда. - Увидишь, если всё сделаешь по уму. Он, возможно, попытается что-то передать через тебя на волю... Например, записку своим дружкам. Но смотри, не переиграй: соглашайся не сразу и неохотно. У тебя дети, срок будет небольшим, то да се, пятое и десятое. Твоя главная задача, чтобы он передал через тебя маляву своим кентам. Через тебя он должен получить и ответ. - А как же он сможет передать через меня записку? Он же знает, что меня будут обыскивать на выходе... - Так же, как ты проносила баксы через таможню. Опыт у тебя уже есть - учить не надо, - усмехнулся подполковник. Как и надеялся Мельников, смертник неохотно, но пошел на уступки и взял на себя еще одно мокрое дело. Главное же - он попался на хитрую уловку и уцепился за возможность передать на волю записку. Утопающий, как известно, хватается за соломинку, так и Кравчук увидел для себя единственную возможность выбраться на волю с помощью своего верного кореша и подельника, с которым отбывал свой последний срок. - Молодец, Нина. Начало неплохое: маляву для своего кента он всё-таки написал... Трахается-то он как, хорошо? - Да ну вас, гражданин начальник, - смутилась она. - У меня не убудет. Чего только ради детей не сделаешь... - Угу, - согласился подполковник, - по нужде захочешь - штаны снимешь! Сейчас пойдешь по адресу, который он тебе сказал на словах, и передашь записку. Мои люди всё время будут неподалеку. Если будет ответ, принесешь мне. - А если не будет ответа? - Тогда в этот раз детей не увидишь, - жестко отрезал Мельников. - Мы здесь не в бирюльки играем, понимать должна. Так что, уж расстарайся, но чтобы ответ был. Устный или письменный, но чтоб был. Это ведь и от тебя зависит, как ты сыграешь свою роль. Но лучше, если ответ будет письменный… К вечеру записка с воли была получена. В ней, правда, кореш писал, что помочь с побегом не может, но это было уже неважно. Подделать почерк и стиль - что может быть проще? Поэтому в «новой редакции» малявы кореш обещал помочь сдернуть в горах во время следственного эксперимента. Кравчук загорелся новой надеждой. Даже перестал петь свои заунывные блатные песни и перешел на разухабистые. Нина же за помощь в секретной операции, хотя она и понятия не имела, что играет в деле такую важную роль, получила три часа свидания с детьми. На следственном эксперименте Кравчук уверенно показал шалаш, где с напарником выплавляли тол из снарядов, тайник, где хранили добытый тротил, а также «прииски», где выкапывали старые боеприпасы. На следующий следственный эксперимент было запланировано, что Кравчук покажет брошенную сторожку, где произошла ссора с напарником, и где он закопал его тело. А на третий - с какого именно места он выстрелил из нагана в полковника Маркина, где он в суматохе ночного боя подобрал автомат и какой тропой пробирался к сторожке. На первом следственном эксперименте кроме представителей военной прокуратуры, присутствовал и первый зампрокурора города Лесневский. Он сильно удивлялся обилию вещественных доказательств и складных, словно выученных наизусть, показаний Кравчука. И потому незаметно плевался. Вся эта история не внушала ему ни малейшего доверия, он не без основания полагал, что главный фигурант по делу об умышленном убийстве полковника Маркина берет на себя чужую вину. «Ну, надо же! - злился в душе Ефим Лесневский. - Да никогда я в это не поверю! Кравчук отпетый уголовник, на нем и так два убийства, с чего бы ему брать на себя еще два? Версию он излагает очень уж убедительную: мол, с напарником искали в горах старые боеприпасы и вытапливали из них тротил на продажу. Однако не назвал ни одной фамилии, кому эту взрывчатку продали. Говорит, что не успели найти покупателя, а тут ночная заваруха со стрельбой и взрывами». Лесневский скривился: «И к «Легиону», мол, тоже никакого отношения не имеют: те боевики сами по себе, ну, а они - сами по себе. И вообще, по его словам, они нормальные уголовники, а никакие не боевики. Скорее уж - «партизаны»: шастали по горам да промышляли взрывчаткой... Однако за каким-то дьяволом полезли в самое пекло, под пули. Заявляет, что им нужно было раздобыть пару автоматов. Мол, его подельник давно подбивал его на крупное дело, а для этого нужно было раздобыть хотя бы один серьезный ствол. Но якобы налетели на Маркина - поэтому и застрелили его из нагана. Полковник, мол, заметил Кравчука и открыл по нему огонь, но не попал. А этот отпетый уголовник ухитрился не только попасть в Маркина, но и влепить ему пулю между глаз. Опять таки, говорит, что попал случайно, со второго или третьего выстрела. Кто теперь это сможет доказать или опровергнуть? В том-то и дело, что никто! Шел настоящий ночной бой, и никто не знал, чем был занят полковник несколько минут, когда оставался один и когда послал всех своих людей в атаку на шуваловских головорезов...» Когда проводился второй следственный эксперимент и Кравчук показывал тропу, по которой они с напарником выходили из ночного боя, Лесневский вместо себя прислал помощника. Первому заместителю прокурора вовсе не улыбалось целый день таскаться по горам. Он был настроен откровенно скептически и подозревал, что всё это инсценировка чистой воды: никакого автомата у убитого подельника не окажется. А если тот же Мельников успел и к этому эпизоду приложить свою руку и подбросить какой-нибудь автомат, то всё равно это окажется полной туфтой. Велико же было удивление Лесневского, когда повторная баллистическая экспертиза снова подтвердила, что из найденного автомата действительно в ту ночь велась стрельба. Среди вещдоков сохранилось 14 пуль, выпущенных из этого ствола и собранных прошлым летом в урочище, неподалеку от взорванного джипа. И еще штук 10, в отношении которых, выводы экспертизы были не столь категоричны: они были сильно деформированы при ударе о твердые породы грунта. Было среди вещественных доказательств и более сорока стреляных гильз, на поверхности которых остались характерные следы механизмов все того же «АКМ». Лесневский не верил своим глазам, того же мнения был и Путилин, его непосредственный начальник. Военный прокурор отмалчивался, но тоже был сильно удивлен. Еще один запрос о повторной - уже третьей по счету - баллистической экспертизе, ничего не изменил. Результат был воистину убийственным: тот самый автомат! Лесневский определенно был сбит с толку. Он был совершенно уверен, что всё это подстроил нынешний начальник УФСБ Мельников, чтобы закрыть неудобное для него дело. Но каким образом - совершенно непонятно... Ведь именно из-за дела Маркина разгорелся сыр-бор, и именно по этому поводу Мельникова начали доставать прокуратуры города и Края. Откровения уголовника подтверждались и множеством косвенных улик. Мало того, что, по его словам, они жили в шалаше, где в тайнике хранили вытопленный тротил, так и найденные в шалаше несколько волосков в точности соответствовали волосам Кравчука и его подельника. И даже найденные в шалаше и рядом с ним окурки также подтверждали его версию. Следы слюны на окурках «Беломора», как показала экспертиза, соответствовали его группе. Идентифицировать же окурки от сигарет с другим фигурантом по этому делу не представлялось возможным. Труп его подельника был уже в стадии разложения, а сами окурки сильно пострадали от дождя. Но в кармане у него была обнаружена пустая пачка из-под сигарет той же марки. Окурки и волоски - не бог весть какие доказательства, но как опровергнуть его основную версию? Здесь трудно придраться: взрывчатка сейчас в цене, и спрос на нее, действительно, есть. Лесневский пробовал получить доступ к главному обвиняемому по делу, Кравчуку, но Мельников легко отбился. Вот, закончится следствие и следственные эксперименты, тогда он не видит особых причин, чтобы передать обвиняемого следователям Горпрокуратуры, если они так уж заинтересованы в нем. Вот тогда можете допрашивать этого конченного бандита и убийцу и разбираться с ним сами, если вам что-то там неясно. Этим заместителю прокурора и пришлось пока довольствоваться. В душе он сильно надеялся, что сможет расколоть Кравчука на допросах: тогда вся эта лажа вскроется, а дело полковника Маркина вернется на доследование. Военный же прокурор гарнизона благоразумно уклонился и не захотел излишне активно вмешиваться в следствие, которое вело Управление Мельникова. Старый прокурор был человеком опытным, и, не смотря на собственные сомнения и внушаемые ему со стороны крамольные мысли, влезать в затеваемую свару поостерегся. По большому счету, он был заинтересован в том, что Мельникову всё же удастся довести следствие по скандальному делу до конца и сдать его, наконец, в архив. Если так − то и у военного прокурора гарнизона одним «геморроем» станет меньше. 2. СИВЫЙ МЕРИН К середине декабря Мельников почти закончил игру с записками, Кравчук же пребывал в полной уверенности, что его кореш готовит ему побег. Смертник знал его почерк, и у него не возникло даже тени сомнений, что все малявы с воли были подделкой. Был назначен день, место и условный знак - тряпка красного цвета, прицепленная к ветке куста. Бежать нужно было в том направлении - там будет ждать оседланный мерин по кличке Сивый. Так в общих чертах выглядел план, разработанный корешем Кравчука. План был простым, толковым и имел неплохие шансы на успех: если не ранят сразу, то догнать всадника в горах вряд ли удастся. А пока перекроют дороги, Кравчук будет уже далеко. К тому же верный кореш обещал снабдить одеждой, едой, деньгами и оружием - все это должно быть в сумах, притороченных к седлу лошади. Черкнул и заветный адресок, где Кравчук сможет отлежаться, пока не утихнет шухер, связанный с его побегом. Но для того, чтобы побег стал успешным, корешу требовалась подробная схема, а еще лучше − карта урочища, где должен был проводиться следственный эксперимент. Поэтому он просил ее нарисовать, и срочно передать на волю. Для того, чтобы самому провести разведку на месте и выбрать наиболее подходящее для побега место. Незадолго до этого, на одном из допросов Мельников оставил Кравчука в комнате для допросов одного. Он отлучался на несколько минут, причем некоторые материалы по делу оставались на столе. После того, как конвой увел Кравчука в камеру, подполковник Мельников пролистал папку и сразу отметил, что смертник успел стянуть из пухлого тома одну из пояснительных схем, вычерченную на подробной карте того горного района, где произошла гибель полковника Маркина. Еще ранее подполковник «позволил» стянуть со стола карандаш - чтобы было чем писать малявы для своего верного кореша. На следующий день с воли была «получена» очередная записка от верного кореша. Правильнее сказать, было «получено» целое послание на обратной стороне карты, где подробно описывалось место следственного эксперимента, окончательно согласовывалась время и дата побега, а также многое другое, что требовалось для успешного выполнения задуманного побега из-под стражи. Когда подполковник с целью проверки неожиданно перенес день для третьего следственного эксперимента, Кравчук слепил горбатого и сказался больным. Мельников убедился в серьезности намерений смертника и не стал настаивать, прекрасно зная о том, что кореш «должен освобождать» своего старого подельника только послезавтра - именно на этой дате «они условились». Хотя в действительности никакой договоренности не было и в помине. Верный кореш уже вторую неделю не ночевал дома и, по оперативным данным, всё это время беспробудно пил со своим кентом, который только что откинулся с зоны. Пьянствовали они на хате у какой-то Маруськи, которая в прошлом тоже имела одну отсидку, а все записки с воли писал Стас Захаров под руководством своего многоопытного шефа. И почерк, и стиль подделать для чекистов было несложно. Тот же Мельников свободно «ботал по фене», да и в служебном обиходе, также как и его товарищи, часто использовал слова блатных, находя при этом, что очень часто воровской жаргон помогает проще, лучше и точнее выразить свою мысль. Если, конечно, речь шла об уголовниках и их мире. Иногда между ними даже возникал спор - как правильно по фене будет выглядеть та или иная фраза - и тогда в качестве независимых консультантов привлекались Хопер, Черник или Меркулов. Однако почти всегда Мельников оказывался прав: он лучше всех знал воровской жаргон, а постоянное общение с уголовниками давало ему необходимую практику. Поэтому, если бы в его анкете был пункт: «В какой степени вы владеете блатным жаргоном?» он без лишней скромности мог бы написать: «Ботаю по фене как рецидивист». То есть - владею свободно, как родным языком. Но такого пункта в анкете не было. Через день, далеко за городом, в урочище, собралось немало представителей от всех заинтересованных ведомств. На этот раз Лесневский прибыл лично: он понял свою прошлую ошибку и теперь непременно хотел всё увидеть своими глазами. Ошибка его заключалась в том, что если имеешь дело с таким хитрым и изворотливым противником, как Мельников, то нужно присутствовать на следственном эксперименте от начала и до конца. Иначе он опять выкинет какой-нибудь фокус, опять что-нибудь подтасует на глазах менее опытных и искушенных сотрудников прокуратуры, а втык от прокурора получит, естественно, его первый заместитель. Кроме того, Путилин дал понять, что в этом деле заинтересованы многие люди в «Белом Доме». Он, правда, не сказал прямо, что имеет в виду мэра, но это было и так понятно. Сам же прокурор, не смотря на недавний скандал с компроматом, в этой подковерной возне вновь принял сторону мэра, и явно искал сближения с хозяином города. По этим причинам Лесневский внимательно наблюдал за всеми участниками очередного следственного эксперимента и хмуро посматривал в сторону Хопрова, Семенова и других сотрудников ФСБ. Самого Мельникова, как и ранее, не было, но некоторые офицеры госбезопасности, за исключением, может быть, майора Семенова, - являлись наиболее преданными людьми подполковника. Заместитель прокурора об этом знал и потому не спускал с них глаз. «Каков хитрец! - злился Лесневский. - Воображает, что ему удалось всех обвести вокруг пальца. Уговорил Кравчука взять на себя два убийства - а скорее всего, так оно и есть - и вбил ему в голову свою версию. Мельников же участвовал в том ночном бою, видел, как оно было на самом деле, вот теперь и подтасовывает факты, чтобы закрыть дело. Ох, и негодяй! Правильнее сказать - фабрикует дело заново, к своей выгоде. Нагородил целую кучу: два уголовника, живущих в шалаше, тротил из снарядов, автомат и даже наган нашелся. Про пальцевые отпечатки можно не спрашивать: какие отпечатки, если все было засыпано землей и пролежало в той яме с конца лета?» «Натурально, никаких отпечатков нет, − накручивал себя Лесневский, − а значит, и уличить Мельникова в подлоге нельзя. Проклятый уголовник явно поет с чужого голоса. Мол, потому и оставил в яме оружие, чтобы налегке уходить из опасного места до начала облавы в горах и не напороться на ментов по дороге в город. Якобы уже тогда он понял, что солдаты начнут прочесывать горы. А оружие забрать не смог. Потому что несколько дней в горах был сильный шухер - кругом солдаты, не подойти, а потом его повязала милиция за старые дела…» «Экспертиза и та встала в тупик! - выходил из себя Лесневский. - Не может ни подтвердить, ни опровергнуть - из этого нагана застрелили полковника или нет. Плохо в стволе сохранились нарезы, невозможно с уверенностью идентифицировать... И бес бы с ним, с наганом, но откуда появился подлинный «АКМ»? Ох, и ловкач! И как нарочно, в одной яме лежали автомат и наган... А вот поди ж ты: в стволе автомата нарезы хорошо сохранились, а в нагане - нет. Спрашивается: почему? Эксперты на эту тему уйму бумаги извели, а толку никакого. Разные условия хранения, разные марки стали... Пусть так, но ведь лежали-то они в одной яме! Всё здесь шито белыми нитками: в магазине автомата нет ни одного патрона, а в барабане нагана - сохранилось целых три. Негодяй! И что самое интересное: по химическому анализу пули револьверных патронов в точности соответствуют пуле, которой был убит полковник Маркин. Подтасовки подтасовками, но откуда этот сукин сын взял подлинный автомат и подлинные патроны?» Эти вопросы не находили ответов. Лесневского все больше раздражали и злили следственные эксперименты, которые сильно смахивали на хорошо отрепетированные и умело поставленные спектакли для наивной публики. К которой себя он, естественно, не относил. Тем временем следственный эксперимент продолжался. Для того, чтобы всё выглядело натурально, Кравчук попросил, чтобы с него сняли наручники и дали незаряженный наган. Майор Семенов, как старший офицер от Управления ФСБ, не возражал и дал соответствующую команду начальнику конвоя, капитану Хопрову. Тот снял с подследственного наручники, на глазах у всех проверил барабан нагана и дал незаряженный револьвер подследственному. Кравчук показал место, где находился в момент выстрела полковник Маркин, и место, с которого он в него стрелял. Правильно он описал и позу, в которой лежал убитый начальник Управления ФСБ. Лесневский только выматерился, шепотом и неумело. Он видел фотографии из дела Маркина - с подачи влиятельного мэра, в этом посодействовал военный прокурор - и сразу отметил, что по тому, как полковник лежал, выстрел, действительно, мог быть произведен с указанного места. «Определенно, - с раздражением думал первый заместитель прокурора, - отпетый уголовник слишком уж правильно и точно всё показывает. Сходится до мелочей, нет никаких нестыковок. Но только я в это всё равно не верю. Чтобы там убийца не показывал и не говорил, здесь чувствуется опытная рука. И вообще, у меня такое чувство, что этот «спектакль» подготовлен поднаторевшим режиссером. Понятно, с чьих слов «поет» Кравчук, но придраться к Мельникову пока нельзя. Если он стоит за всем этим «спектаклем» и отрепетированным следственным экспериментом - а лично у меня нет в этом никаких сомнений, то его очень трудно будет прижать к стене. Да и то, если удастся расколоть отпетого уголовника...» Подследственный заметно нервничал и курил уже вторую сигарету, которую стрельнул у конвоя. Со стороны это выглядело несколько странно: конвой, да и многие другие люди, были, естественно, вооружены, но пока автоматы были за спиной, а пистолеты в кобурах. И только сам Кравчук сжимал в руке наган и украдкой оглядывал кустарники и деревья. Метрах в двадцати от него на ветке куста болталась тряпка красного цвета. За кустами угадывался небольшой распадок. Из карты этой местности он помнил, что там было русло сухого ручья, по которому можно было выйти к горной тропе, ведущей к небольшому хутору. Это если идти вниз. Если же идти вверх, то можно выйти на летнее пастбище, где было много разных троп, которые были отмечены на подробной карте. «Не подведи, Сивый! - молил он судьбу, нервно затягиваясь сигаретным дымом. - Помоги унести ноги от волков позорных! Я тебе, в натуре, мешок самого клёвого овса насыплю, только бы оторваться от конвоя и сдернуть отсюда!» Большинство присутствующих относило его нервозность на вполне понятные причины: убийца признается в совершении особо тяжкого преступления, показывает в деталях, как всё было на самом деле - потому и нервничает. Ни у кого даже мысли не возникло, что убийца попытается скрыться, если вокруг него столько вооруженных людей. Кравчук нервно докуривал сигарету. И как только посчитал момент удобным - большая часть людей толпилась около камня, где когда-то был застрелен полковник Маркин - совершенно неожиданно рванул в густые заросли кустарника! Неожиданно для многих, но не всех! Спустя секунду прозвучал сухой пистолетный выстрел, следом - короткая очередь из автомата. Кравчук как подкошенный рухнул в зарослях дикого кизила. Три автоматных пули попали ему в спину, а одна, видимо, пистолетная, - в голову, чуть выше правого уха. Из автомата стрелял капитан госбезопасности Хопров - он был начальником конвоя, а из пистолета - майор Семенов. И именно его смертельный выстрел был первым, Хопров же стрелял по сути дела в уже убитого наповал преступника. Две автоматные пули прошли навылет, задев сердце, а третья засела в позвоночнике. То есть, кроме смертельного ранения в голову, убийца получил еще две смертельных раны: капитан Хопров превосходно стрелял из автомата. Когда Лесневский осознал, что на его глазах Кравчук погиб при попытке к бегству, то на мгновение потерял дар речи. Потом как умел выругался и даже плюнул на землю! Такого финала он никак не ожидал. Вместе со всеми он подбежал к кустам и сразу понял, что уголовник убит наповал. - Ах, мерзавец! - бормотал он, протирая и без того чистые очки. - Всех обвел вокруг пальца... Теперь Кравчук ничего не скажет. А Мельников еще и благодарность получит от своего начальства, ну, как же, герой дня! Смухлевал и оборвал все ниточки. − Ох, и негодяй! - шипел Лесневский. - Кого теперь допрашивать? Все покойники: и Маркин, и Кравчук, и его подельник. А материалов и улик по делу хоть отбавляй. Теперь закроет дело и сдаст в архив. Сукин сын! Заранее могу представить, что мне скажет мэр или прокурор. А в чем моя вина? В чем?! Он неумело сплюнул себе под ноги: - Тьфу, нечистая сила! 3. МАСТЕРА И КАНДИДАТЫ Вечером в кабинете мэра на третьем этаже «Белого Дома» ярко светились все окна. Сам хозяин, сдерживая гнев, восседал за необъятным столом и раздраженно курил сигарету. Его же поздний посетитель стоял перед ним словно нашкодивший ученик, не смея поднять глаз. - А ведь я предупреждал тебя, Ефим, - звенящим шепотом начал Сухарев, - чтобы ты не спускал с Мельникова глаз! Предупреждал или нет, мать твою?!.. - Предупреждал, Владимир Иванович… - виновато ответил Лесневский и тяжело вздохнул, по-прежнему стараясь смотреть в пол. - Тогда какого дьявола!.. - вскипел Сухарев и ударил кулаком по столу. - Кто мне рассказывал, что дело Маркина закрыть нельзя? Не ты? А кто меня уверял, что подтасовать улики невозможно? Тоже не ты? И что мы теперь имеем? Если я правильно понял, то Мельников нашел не только наган, из которого убили полковника Маркина, но и автомат, из которого в него самого головорезы Шувалова не попали. Откуда, черт бы тебя побрал, появились эти стволы? Если месяц назад ты меня уверял, что орудие преступления уничтожено. Только что мундир на груди не рвал… - мстительно припомнил мэр. - А? Что скажешь? Лесневский горестно вздохнул, не рискую подыскивать оправданий - хозяин кабинета был в скверном расположении духа. - Чего молчишь и переминаешься с ноги на ногу, словно в штаны наложил? - зло спросил Сухарев. - Военная прокуратура направила повторный запрос о баллистической экспертизе нагана и автомата. Мельникову не удалось доказать, что именно из того нагана был убит полковник Маркин. Экспертиза не смогла уверенно идентифицировать следы от нарезных каналов ствола на оболочке пули с предъявленным наганом… - Да ему плевать на это! - взорвался мэр. - Большую кучу он наложил на твоих ученых экспертов! Он хоть и ни разу не грамотный по сравнению с такими умниками как ты, твой начальник или военный прокурор, однако знал, с кем имеет дело. Потому не сильно и опасался вашей хитромудрой экспертизы. Навалил вам под нос кучу дерьма, вот теперь и разбирайтесь… По науке разбирайтесь, какая свинья это сделала, и остались ли в том дерьме волоски, по которым можно идентифицировать задницу той свиньи?! Лесневский едва не фыркнул от неожиданного пассажа, но сдержался, с трудом придав своему лицу одновременно брезгливое и озабоченное выражение. - Он не смог доказать подлинность нагана, потому что, как я подозреваю, наган тот «левый», - изощрялся в своих предположениях мэр. - А наши не в меру ученые прокуроры смогут доказать, что он «левый» и был подброшен в яму с трупом, чтобы подтасовать улики? А? Что скажешь? - Эксперты работают над этим, Владимир Иваныч, еще нет окончательных результатов… - промямлил Лесневский, по-прежнему не поднимая глаз. - Чего ты там рассматриваешь? - разозлился мэр. - Стольник на полу увидел? Возьми себе и не пялься! Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! Первый заместитель прокурора перестал рассматривать паркет и понуро перевел взгляд на хозяина кабинета. - Так откуда, черт побери, взялись те стволы? - Не знаю, Владимир Иваныч, - тяжело вздохнул Лесневский. - И прокурор Путилин, и военный прокурор, и я, все считали, что подтасовать улики невозможно. Не было у него ни одного шанса… - Не было ни гроша и вдруг алтын! - зло прокомментировал Сухарев. - Я ведь предупреждал тебя, Ефим, что Мельников неспроста затеял возню с Кравчуком. Чтобы вы ушами не хлопали и глаз с хитреца не спускали… Если проводит следственные эксперименты, то дураку понятно, что он хочет таким путем навязать свою версию преступления. А ты даже не посчитал нужным лично присутствовать на всех следственных экспериментах, помощника своего откомандировал. Сукин сын! С кого мне теперь шкуру спускать? С тебя или твоего помощника? Чем ты был так сильно занят? - В производстве Прокуратуры много других сложных дел, Владимир Иваныч, - оправдывался Лесневский. - Сроки поджимают… - Ах, сроки поджимают!.. - снова разозлился мэр. - Да ты хотя бы понимаешь своей ученой башкой, что дело Маркина для города важнее, чем все остальные дела вместе взятые?! Остальные жулики или грабители никуда от вас не денутся, могут и подождать. Сидят они под следствием по полгода и еще столько могут сидеть, ничего с ними не сделается! Нет сейчас более важного дела, чем убийство полковника Маркина. И твой шеф, Путилин, был с этим согласен. Или, может быть, он мешал тебе заниматься этим делом? - Нет, Владимир Иваныч, прокурор подчеркивал важность дела Маркина и помогал в работе. Про себя же подумал: «Вот где он смог найти два ствола? Негодяй… В голове не укладывается… Он закроет к своей выгоде дело об убийстве, а я теперь крайним останусь. Причем сразу с двух сторон: и со стороны прокурора - тот тоже икру мечет, и со стороны мэра - этот разве что кипятком не писает». - Так с кого мне теперь шкуру спускать? А? - вернулся Сухарев к неприятной теме. - С тебя или твоего помощника? Лесневский ничего не ответил и снова опустил взгляд. Но ругнулся про себя: «Сукин сын! Всех надул, а мне теперь долго придется в крайних ходить. Мало мне было, что прокурор ведерную клизму вставил, так теперь и мэр устроил образцово-показательную выволочку. И спустит с меня шкуру - я теперь крайний. А если еще и Путилину хвост накрутит, то и тот, чтобы оправдаться перед мэром, станет с меня живьем шкуру сдирать. Прокурора кто-то здорово подставил, и теперь он не знает, как восстановить нормальные отношения с мэром. Они и раньше не особо дружили. Путилин, тот всегда себе на уме, но ведь и открытой войны он не добивался. Теперь же, чтобы задобрить мэра, вполне может бросить меня на растерзание. Военный прокурор тоже хорош: с самого начала занял выжидательную позицию. Как чувствовал, что всё это кончится невиданным свинством. Пыхтел, сопел и… помалкивал. Ему-то что, собрался на пенсию, потому и не захотел влезать в это мутное дело. А мне теперь каково? Треклятый Демон! Всех достал своими подлыми подтасовками…» Так и не дождавшись ответа, Сухарев продолжил: - Что ты, что твой начальник, оба на ученых книжках глаза испортили и плеши заработали. Крючкотворы! Со стороны за умных сойдете, - изощрялся мэр. - А толку? Получается, что Мельников обвел вас вокруг пальца. А он, между прочим, в университете штаны не протирал. У тебя два высших образования, у Путилина - одно, плюс звания кандидатов юридических наук и научные работы с такими мудреными названиями, что у нормального человека ум за разум заходит. Остальные в вашей конторе тоже не в меру ученые… − И что? Какой-то подполковник, который в академиях не учился, обставляет вас как второгодников спецшколы для дебилов от рождения, - издевался Сухарев. - С чего бы это? А? Может, в самом деле, вы только кандидаты для работы в Прокуратуре? Да и то - не самые подходящие… Как могло получиться, что на ваших глазах он заново сфабриковал дело и ухлопал смертника при попытке к бегству? - Тут нашей вины нет, - робко возразил Лесневский. - Пусть Мельников уговорил смертника взять на себя даже не одно, а два убийства. Не мог же он подбить Кравчука к побегу с места проведения следственного эксперимента, если и самый тупой уголовник знает, что его пристрелят при малейшей такой попытке. - Да? - зло усмехнулся Сухарев. - А чего же он тогда рванул в горы, если знал, что никаких шансов у него нет? - Лесневский неопределенно пожал плечами. - И откуда там взялась красная тряпка? Не знаешь? - Тряпка там не причем, Владимир Иваныч, - не очень уверенно возразил первый заместитель прокурора. - Просто случайное совпадение… - «Не причем, совпадение…» - передразнил мэр и закурил новую сигарету. - Тебе бы не прокурором быть, а юрисконсультом в интернате для престарелых. На фоне их старческого маразма и в самом деле за умного сошел бы, - с издевкой добавил он. - Но только у меня проблем с головой пока нет, и потому я не верю в случайности и совпадения. Раз смертник пытался бежать, то это неспроста, а раз бежал в сторону условного знака - тем более. - Но он же не дурак? Должен понимать, что его пристрелит конвой, - снова возразил Лесневский. - К тому же в конвой входил капитан Хопров, а он мастер спорта по пулевой стрельбе… - Да-а, - разочарованно протянул Сухарев, - кандидат в юристы это всего лишь кандидат. Может, ты думаешь, что и Хопров там оказался случайно? А? Это мы знаем, что дружок Мельникова стреляет без промаха, но Кравчуку-то об этом откуда известно? Уж не ты ли просветил его на этот счет? Лесневский дернул головой, но промолчал. Ибо уже понял, что чтобы он не сказал по поводу участия Хопрова в том конвое, всё равно окажется в дураках. - Вот в этом и разница между мастером и кандидатом, - продолжал издеваться мэр. - Капитан Хопров свое звание зарабатывал не протиранием штанов и чтением умных книжек, а упорным трудом. Потому и влепил смертнику очередь в спину, а не в «молоко». И обрати внимание на одну интересную деталь. Хопров был начальником конвоя, однако вместо пистолета зачем-то прихватил с собой автомат. Зачем начальнику конвоя автомат? Лесневский благоразумно промолчал. Тем более, что он как-то не обратил внимания на это обстоятельством, в отличие от мэра. − Я не знаю, как Мельникову удалось подбить Кравчука на побег, но без него там не обошлось, − развивал свою идею Сухарев. − И то, что подстраховывал смертника мастер спорта по пулевой стрельбе, это только подтверждает мои догадки. Мельников знал, что смертник попытается скрыться в горах, поэтому и приставил к нему капитана Хопрова. Мало того, что тот пристрелил Кравчука, так этим он лишил умников из обеих прокуратур последнего свидетеля. Кого вы теперь будете допрашивать? А? Все покойники! И теперь никто не мешает Мельникову закрыть дело Маркина и спихнуть его в архив! Мэр перевел дыхание и продолжил: - Но только я не так прост, как некоторые. В этой инсценировке каким-то краем участвовал кто-то из дружков Кравчука, которым он доверял. Вот потому он и рванул в горы на виду у всех. И красная тряпка там оказалась не случайно. Кто-то готовил ему побег либо вводил в заблуждение, что побег подготовлен. Так или не так, но Мельников об этом знал. Подозреваю, что он не только знал, но и спровоцировал Кравчука на побег. И то, что самого его там не было, тоже не случайно. Чтобы подготовить такой «спектакль» нужно много времени и еще больше мозгов. Хозяин кабинета укоризненно покачал головой: − А когда декорации подготовлены, роли отрепетированы, то вполне можно выпускать на сцену исполнителей. И как видишь, капитан Хопров отлично справился со своей ролью: два из трех его выстрелов оказались смертельными. А там еще и майор Семенов отличился - влепил пулю в затылок. Я там не был, но и так вижу, что Мельников надул вас как малых детей. А ты был там, всё видел своими глазами и ничего не понял. То - не при чем, это - не при этом, а всё остальное - совпадение… В таких делах совпадений не бывает. Займись этой версией, еще не всё потеряно. - Я лично займусь этим, Владимир Иваныч, - поспешно заверил Лесневский, несколько воспрянул духом и преданно взглянул в лицо хозяину кабинета. - Ты бы лучше раньше занимался этим делом, теперь не пришлось бы догонять последний вагон. - Мэр взглянул на часы и раздраженно добавил: - А теперь ступай с моих глаз, больше у меня нет сил смотреть на кандидатов и разжевывать им элементарные вещи… Не смотря на поздний вечер, Сухарев не спешил домой. Он курил, беспокойно посматривал на часы и кого-то поджидал. И действительно, вскоре в кабинете появился еще один поздний посетитель. - Присаживайся, подполковник, - вместо приветствия сказал мэр и потушил окурок в переполненной пепельнице. - Чем порадуешь? - Порадовать нечем, Владимир Иваныч, - удрученно ответил Гуревич и устроился на ближайшем к громадному столу мягком стуле. - Ума не приложу, как Мельникову удалось всех надуть… - А ты приложи, приложи, - раздраженно перебил мэр. - Если есть, что прикладывать. Помнишь, о чем мы говорили в этом кабинете? Подполковник кивнул, слегка поморщился и отодвинул от себя пепельницу. Хозяин кабинета это заметил, поэтому сказал: - То, что не куришь это хорошо - здоровее будешь. Маркин и Шестопал тоже из некурящих. И где они теперь? Один на кладбище, а второй - до сих пор в ведомственном госпитале лечится от неврозов и еще каких-то душевных хворей с мудреными названиями. А вот Мельников свое здоровье не бережет: смолит как паровоз и коньячок регулярно принимает вовнутрь. Может, он компенсирует вред от курения марочным коньяком? А? Как думаешь? - Не знаю, Владимир Иваныч, - нехотя ответил Гуревич, - может, и компенсирует. Алкоголь в малых дозах полезен… «Угу, - с усмешкой согласился про себя мэр, - алкоголь в малых дозах полезен, причем в любых количествах». Он снова закурил, выпустил длинную струю сизого дыма и продолжил: - Выходит, что здоровье твоим начальникам не сильно помогло. Не смогли они поставить на место Мельникова, который железным здоровьем не отличается. Зато отличается другим - мозгами. Ведь я же предупреждал тебя, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он закрыл дело Маркина. Пока убийца твоего начальника гулял где-то на свободе, у тебя были хорошие шансы добиться назначения специальной комиссии из Края. Оно понятно, сама комиссия ловить убийцу не будет - это не их дело. Да нам этого и не нужно. Зато она разобралась бы с исполняющим обязанности начальника Управления и задвинула его снова в замы или еще дальше. И меня, и тебя устроил бы любой вариант… И ведь дело было на мази: вопрос о комиссии уже почти полностью был решен и через неделю-другую она должна была прибыть в город. А дальше, сам понимаешь, дело техники. А что теперь? - Кто же мог ждать от Мельникова такой прыти? Владимир Иваныч? Ну, не было у него ни одного шанса закрыть дело Маркина. Не было! «И этот туда же, - с неудовольствием заметил про себя Сухарев. - Что Лесневский, что Путилин, что Гуревич, заладили как попугаи: «Нет ни одного шанса!» Только у военного прокурора оказалось иное мнение, но какое именно - не известно. Сопел и надувал щеки, но так и не выдал «военную тайну». Отмолчался, старый лис». Вслух же сказал: - Теперь уже неважно: был у него шанс или нет. После драки кулаками не машут. Он не только выпутался из безнадежного положения, но и фактически закрыл дело Маркина. − Причем - с большо-о-ой выгодой для себя, − Сухарев удрученно покачал головой. − Он еще получит благодарность от генерала, а вот ты кроме хронического геморроя не получишь ничего. Еще один такой трюк, и Мельников станет полноправным начальником Управления. Ты этого хочешь? Гуревич не ответил. − Только имей ввиду, эта должность для него предельно возможная. Он не Шестопал, в академиях не учился, и у него нет шансов стать генералом. А значит, он так окопается в своей «ЧК», что его оттуда и танками не вышибешь. Ну а тебе быть под его чутким руководством лет десять, пока он сам не захочет уйти на пенсию. И еще вопрос: захочет ли он иметь тебя в замах? Да еще десять лет… Насколько я знаю, у него плохие отношения с выдвиженцами Маркина, а ведь ты был правой рукой полковника. Так что смотри, как бы он не придумал какой-нибудь хитрый способ, чтобы избавиться от тебя самого. Вы ведь теперь как два медведя в одной берлоге. Так или нет? - Так, Владимир Иваныч, - согласился подполковник. - Он своих людишек продвигает по службе, а наших, где может, старается отодвинуть в сторону. Про себя же продолжил: «Хорошо еще, что у него мало преданных людей, а то бы он давно окружил себя замами из своей команды». - Эх, Гуревич, Гуревич… - мэр укоризненно покачал головой. - Я тебе обеспечил всестороннюю поддержку, а ты не сумел оправдать моих надежд. Сколько денег на твои спецоперации со шлюхами спалил… Ведь говорил я тебе: кончай свои мудреные игры! Засучи рукава и копай под Мельникова! Кстати, чем там занимается твоя специально обученная Матильда? А? - Работает, - туманно ответил Гуревич. - «Работает!» - передразнил Сухарев. - И много наработала? Где снимки, уличающие Мельникова в разврате с непотребной девкой? Подполковник оставил выпад без ответа. - По линии Маркина наработали еще больше. Теперь хоть рукава закатай, хоть в одних подштанниках рой ту траншею - Мельникову на тот подкоп начихать! Нет больше того направления... Эх, Гуревич! Угробить такое перспективное дело! Это же суметь надо. Сухарев замолчал и долго сопел. Потом продолжил: - Ни мне, ни тебе этот хитрец в кресле начальника не нужен. Здесь у нас интересы совпадают. Со своей стороны, я всемерно помогал тебе, не считаясь с затратами… Но теперь - раз уж так жидко обделался - тебе самому придется изобретать способы, как избавится от нашего злого гения. Скоро из Москвы придет приказ о представлении тебя к званию полковника…Я употребил кое-какие связи - думаю, это тебе поможет… Ну а в остальном, полковник, тебе и карты в руки. Если не хочешь десять лет быть в неугодных замах, то думай! Сухарев удрученно посмотрел на чекиста и тяжело вздохнул: − В таких делах я тебе не помощник - в разведшколе я не учился. Еще не всё потеряно: думай, полковник, как стать начальником. Дома Гуревич припомнил весь разговор и заметил самому себе: «Сухарев снова прав. Раз не удалось натравить на Мельникова комиссию, то придется искать другие способы. И, похоже, более радикальные… Игра с Матильдой пока ничего не дает… Дело канительное, может затянуться надолго… Столько времени у меня нет. Нужно кардинальное решение проблемы, я не собираюсь ходить в замах десять лет…» Он недовольно пожевал губами и продолжил свои размышления: «К тому же слова мэра о двух медведях в одной берлоге попали в точку. Тут не будет ничьей: либо я его, либо он меня... И надо спешить, пока он не смог использовать полученную передышку в полной мере. Что ж теперь делать? Быть до самой отставки в неугодных замах и никогда не стать начальником? Почти как у Шекспира: «Быть или не быть, вот в чем вопрос…» «Расквитаться бы с Демоном одним ударом… - зло подумал Гуревич.- Риск большой… - он нервно вздохнул и вновь погрузился в размышления. - Но ведь и ставка велика - стать полновластным начальником Управления. А заодно - справить новоселье. И это только начало… При жизни, полковник Маркин без зазрения совести пользовался всевозможными благами, которыми его щедро одаривал мэр. И меня не обделит, если сумею занять кресло начальника. Ведь не случайно Сухарев тратит столько денег, чтобы достать Мельникова. Думаю, что мэру даже просто так доплачивать мне тысяч пятьдесят в год - за то, чтобы я держал Демона на коротком поводке - и то для него много выгодней, чем бодаться с ним». «Сцепились они серьезно, − затронул он другую сторону проблемы. − Хотя и непонятно, в чем причина вражды. Традиционное словоблудие мэра: что, мол, не уважает… не считается… принижает авторитет… - это всего лишь официальная версия. Легенда - как сказали бы в нашем ведомстве. Но то не мои проблемы. Мои - в другом…» «Рискнуть? − нервно покусывал губы Гуревич. − И поставить не на черное или красное, а на цифру? Как в рулетке? Если всё хорошенько обдумать и грамотно подготовить, то можно сорвать банк. Стоит такая игра свеч? «Вот в чем вопрос…» Окно в квартире подполковника Гуревича светилось до глубокой ночи. Он долго и мучительно искал решение классической проблемы. *** На рассвете был арестован бывший подельник Кравчука, который отбывал вместе с ним последний срок в колонии усиленного режима. Поднятые на ноги наряды милиции всю ночь проверяли многочисленные притоны, где собирались уголовники, кандидаты в таковые и прочая шпана. Когда Лесневский рано утром прибыл в Прокуратуру, доставленный туда же кореш Кравчука был почти в невменяемом состоянии: он был пьян как свинья и во все горло орал блатные песни. Ранние прохожие с удивлением слышали из окна Городской прокуратуры: По тундре, по железной дороге, Где мчится поезд Воркута - Ленинград, Мы бежали с тобою, опасаясь погони, Чтобы нас не настигнул пистолета заряд… Все попытки привести его в чувство ничего не давали. На какое-то время бывший уголовник замолкал и пьяно таращил глаза, потом снова начинал орать: По тундре, по железной дороге, Где мчится поезд Воркута - Ленинград… Кончилось это тем, что арестованный наблевал в кабинете Лесневского и заснул беспробудным сном. Допрос пришлось отложить до одиннадцати часов утра. К тому времени кореш Кравчука почти проспался, но первый заместитель прокурора ничего не смог от него добиться. Опытный уголовник ушел в глухой отказ, начисто отрицая свое соучастие в подготовке к побегу. Тем более, что кроме красной тряпки, привязанной к кусту неподалеку от места гибели полковника Маркина, инкриминировать было ничего. - Не гони пургу, начальник! - заявил уголовник, дыша прокисшим перегаром и страдая от сильного похмелья. - Не привязывал я никаких тряпок. Ни красных, ни белых! В натуре, нашел фраера… Делать мне больше нечего, как шляться по горам и чего-то там привязывать к елкам… Если хочешь, чтобы базар нормальный был, опохмели. Может, начальник, и скажу чего. А так не могу: башка гудит как жбан из-под браги… Промучившись с ним целый час, Лесневский понял, что пока арестованный не похмелится, толку с него не будет. В нарушении всех правил, он послал за пивом и теперь терпеливо ждал, пока тот зальет холодным пивом горящие трубы. «Дятел ученый! - неприязненно думал уголовник, жадно глотая пиво. - Крайнего ищешь? На такую парашу меня не купишь - я тебе не фраер. Мой кент передал маляву на волю, бабца какая-то притаранила… Было дело… Но я ему ничего не обещал, короче, подписываться за него не стал. Так в ответ и нацарапал: от тех волков не сдёрнешь. И ежели рискнешь, то вмажут пулю в затылок и зароют на тюремном кладбище… А раз моей малявы у тебя нету, то и мне ты ничего не пришьешь. Лучше посидеть в СИЗО, чем за чужие дела париться на зоне. Урод очкастый!» Он допил вторую бутылку, довольно рыгнул и сказал: - У меня, в натуре, эта… железная отмазка есть. «Какая еще отмазка? - недоумевал Лесневский. - О чем это он?» - Алиби, что ли? - догадался он. - Во! Правильно, начальник! Алиби эта самая… Вторую неделю с корешем не просыхаем: как он по звонку откинулся с зоны, так и бухаем. И баба его, мочалка драная, может подтвердить - вместе с нами водку лакала. Только не помню как ее зовут: Манька или Маруська… Но ее в местном пивняке все знают - лахудра известная. Мы в том пивняке, начальник, каждое утро похмелялись, любой подтвердит: и Рваный, и Заяц, и Колька-Крот. Кого хошь спроси… И ваще, выпей ящик водяры, а я потом гляну, как ты по горам корячиться будешь, если, в натуре, на кровать к бабе залезть не сможешь… Лесневский с досады на потраченное время и деньги с хрустом переломил карандаш, который крутил в руках, и вызвал конвой. Если тертый уголовник что-то и знает, то всё равно не скажет: это читалось в его наглых глазах. «Мельников смог уговорить Кравчука на два чужих убийства, а мне не удалось «расколоть» этого уркагана даже на показания против его мертвого подельника, - с раздражением думал зампрокурора. - Скорее наоборот: он меня «расколол» на две бутылки пива. Умеет же Мельников влезть к ним в душу, ничего не скажешь, умеет. А может, потому и умеет, что сам мало чем от них отличается? Он тоже закон ни во что не ставит. Вот потому, наверное, и кличку он получил уголовную: мне известно, кого уркаганы называют на своем жаргоне Демоном… Известно!» Виктор Аннинский, 2003/2009 гг. P.S. В новеллу с некоторыми сокращениями вошли главы из приключенческого детектива «Особенности национальной корриды».