ЛУННЫЕ ДЕТИ-1. НАСТЯ.   АНОНС: «Миллионы звездолётов инопланетян, летящих захватывать землю - это не очень умная фантастика. Ничего похожего не будет. Вторжение произойдёт незаметно. Оно уже началось. Началось двадцать лет назад, а сейчас наступает его завершающий этап. Боюсь, что главной силой этого вторжения станем мы - суперы...» Двадцать седьмой век. На Земле - главной планете всего человечества - год за годом появляется всё больше и больше вундеркиндов. Их называют суперами. Для них открываются специальные школы - «Штуки». Обучение начинается в десятилетнем возрасте и проходит более чем жёстко, по принципам нечеловеческой педагогики. Выросшие суперы занимают ключевые административные должности в солнечной системе. Главные действующие лица романа, проучившись в «Штуке» всего год, понимают, что им, как и всем суперам, предназначено стать основной силой вторжения инопланетной расы на Землю.   Самое большое счастье, которое может выпасть в жизни, - это счастливое детство. А. Кристи «Автобиография».   01. ПРОЛОГ. ЗАДАЧА. 02. ГЛАВА 1. ЗНАКОМСТВА. 03. ГЛАВА 2. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ. 04. ГЛАВА 3. КОНТРОЛЬ. 05. ГЛАВА 4. АНАЛИЗ. 06. ЭПИЛОГ. БЕЗВЛАСТИЕ.   01. ПРОЛОГ. ЗАДАЧА.   «Эйнштейн создал эту головоломку в конце девятнадцатого века. Он утверждал, что даже без всяких ограничений во времени 98% населения земного шара не в состоянии ее решить. В этой головоломке нет никаких хитростей, она построена только на логическом мышлении. 1) Есть 5 домов (№1..№5), каждый из которых одного определённого цвета; 2) В каждом доме живёт человек другой национальности; 3) Каждый из этих пяти людей пьёт только один напиток, курит только сигареты одного вида и содержит одно домашнее животное; 4) Ни один из пяти человек не пьёт напитков, не курит сигарет и не имеет такое же животного, как его сосед. Вопрос: Кто держит рыбок? Условия: - Англичанин живёт в красном доме; - Швед держит собаку; - Датчанин пьёт чай; - Зелёный дом находится слева от белого дома; - Владелец зелёного дома пьёт кофе; - Человек, курящий Pall Mall держит птичку; - Человек, живущий посередине, пьёт молоко; - Владелец жёлтого дома курит Dunhill; - Норвежец живёт в первом доме; - Человек, курящий Marlboro, живёт рядом с человеком, который держит кошку; - Человек, держащий лошадь, живёт рядом с курильщиком Dunhill; - Человек, курящий Winfield, пьёт пиво; - Норвежец живёт рядом с синим домом; - Немец курит Rothmanns; - Человек, курящий Marlboro, живёт рядом с человеком который пьёт воду. Отметьте время, необходимое вам для решения данной задачи» Прочитав последнюю фразу, я задумалась, размышляя, зачем нужно указывать время. Похоже, один из показателей данного теста - самооценка. Если у меня не получится решить задачу за указанный мной же самой период, то это значит, что я завышаю свои возможности, если решу быстрее - занижаю, а если уложусь вовремя... Что лучше? В клеточке, где нужно было написать время, я решительно поставила большой прочерк и тут же написала ответ. Сразу  зажёгся зелёный индикатор. В точку. Я с облегчением перевела дыхание. Специализация окончена. Первый курс обучения пройден. Теперь только от компьютера зависит, по какой специальности мне придётся учиться в следующие четыре года. Затаив дыхание, я подняла глаза на главный монитор и не смогла сдержать торжествующей улыбки. Именно этого я и ожидала. Аналитик.   02. ГЛАВА 1. ЗНАКОМСТВА.   Но это было в самом конце учебного года, в середине мая, и явилось итогом восьми с половиной месяцев работы, учёбы, конфликтов и примирений, не знаю уж, чего ещё. Меня даже пытались два раза убить. Умная, говорили, чрезмерно. Сейчас,  я оглядываюсь назад и мне кажется, что прошло много лет. На самом деле – всего ничего. Самый первый день в новой школе я запомнила до мельчайших подробностей. Особенно вторую его половину, когда я распрощалась со всеми домашними и осталась наедине с новой жизнью. Так уж получилось, что из дома я никогда не уезжала так вот, надолго. Даже если мы куда-нибудь и летали отдыхать, то всей семьёй, даже когда Санька была совсем маленькой. Санька - это моя сестрёнка. Хотя, нет, один раз я всё-таки уехала из дома на целый месяц и всё это время пролежала в больнице. не люблю, если честно, об этом вспоминать... Впрочем, расскажу обо всём по порядку. У нас самая обычная семья - папа, мама, два ребёнка, множество самых разных родственников и по отцовской и по материнской линии. А самое главное заключается в том, что обычной нашу семью всё-таки можно назвать с большой натяжкой. Скорее, она стандартная; в последнее время суперов рождается всё больше и больше. Иногда под одной фамилией и под одной крышей живут два-три супера, а если кто-то и говорит, что это исключение, то исключение, которое стало почти правилом. Санечка, слава Богу, вполне обычный ребёнок, чему я, кстати сказать, очень рада. Как вы уже поняли, супером в нашей семье являюсь я. И именно мне сызмальства была уготована привилегия обучаться в одной из специальных школ, которые предназначаются для таких, как я. Всё, что я знала про эти школы раньше, до поступления в «Штуку», не выходило за пределы информационных сообщений СМИ. Дети с повышенным уровнем умственного развития рождались всегда, во всё время существования человеческой цивилизации. Их называли вундеркиндами. Эти случаи были редки и обществу никакого беспокойства не причиняли. Основной всплеск творческой активности таких детей приходился на ранний и средний подростковый возраст. Детишки вырастали, и их интеллект сравнивался по уровню с таковым же окружающих людей, а то и падал ниже среднестатистического уровня, словно они за несколько первых лет своей жизни исчерпывали какой-то ресурс, отпущенный природой. Хотя мне кажется, это всё происходило из-за того, что их просто напросто не умели воспитывать. А потом научились, потому что число детей-гениев стало возрастать с поразительной быстротой. Тема школ для высокоодарённых детей начала обсуждаться всеми СМИ двадцать три года назад, в 2571 году, когда появились первые три учебных заведения этого профиля. Комментарии на появление школ большей частью оказывались положительными, за исключением нескольких голосов, обладатели которых утверждали, что детей нельзя лишать детства. В самом деле, неприятно было видеть семилетних малышей, которые решали многоэтажные уравнения с первообразными и интегралами, наизусть читали целые страницы из «Этических принципов нейроники», с маститыми экономистами всерьёз обсуждали вопросы об плановых аспектах колонизации планет. Два десятка лет назад репортажи из подобных школ у большинства людей вызывали чувство отторжения. «Не должно быть такого. - Говорили они. - Не должно - вот и всё» Как образно выразился один из политических деятелей того времени, на чересчур умных малышей смотреть было так же противно, как на детей со старушечьими лицами. Ответом ему служило выступление Андрея Андреевича Кравцова - одного из отцов-основателей Школ юных талантов. «Если этим малышам дать возможность обучаться в обычных школах, это будет всё равно, что я заставлю профессора математики изо дня в день сдавать мне экзамен по таблице умножения», - сказал он под бурные аплодисменты присутствующих, которым шутка понравилось. Впоследствии оказалось, что он и не думал шутить. По какой-то странной прихоти Андрея Андреевича, которую он комментировать отказался, суперы до десяти лет были вынуждены учиться с обычными детьми. Среднестатистический супер вполне мог читать лекции на первых курсах физматов, и он был вынуждене сидеть за одной партой с теми, кто только-только с трудом преодолевал таблицу умножения. В десять биологических лет в жизни каждого супера настыпал новый этап: его принимали в школу. С лёгкой руки, точнее сказать, с бойкого пера одного из сетевых журналистов учебные заведения для суперов стали называть «Штуками». Это было перевранная аббревиатура официального названия «Школа юных талантов» - ШЮТ. Спустя некоторое время «Штук» вокруг них немного поутих - люди привыкли. Homo sapiens - это вообще существо с поразительной степенью адаптации. А через несколько лет оказалось, что из трёх Школ, одной - в Израиле, и двух - в России, незаметно для общественности выросла целая сеть специализированных педагогических учреждений. По разным данным их было от двадцати до тридцати восьми. И в каждой обучалась не одна сотня детей. Некоторые радикально настроенные к Правительству СМИ пытались поднять вопрос о том, что число детей-гениев вырастает в геометрической прогрессии и превышает всякие разумные пределы, но вдруг оказалось, что вся информация по данному вопросу засекречена. Рядовым обывателям приходилось довольствоваться непроверенными слухами, которые делали учеников «Штук» чуть ли не монстрами в человеческом обличии. Школы стали узкоспециализированными. Где-то в Панаме проходила подготовка солдат, три «Штуки» на Африканском континенте занимались подготовкой специалистов-биологов. Сибирский регион воспитывал космонавтов. Здесь, под Вологдой, находилась Школа Навигаторов. Каждый, окончивший эту школу, имел все шансы занять ключевое место в политике любой населённой планеты Федерации. То, что я попала в «Штуку» - в этом для меня неожиданности не было. Мои родители уже через несколько месяцев после рождения дочери, то есть меня, поняли, что я - не совсем обычный ребёнок и сызмальства приучали меня к мысли, что я буду учиться в спецшколе. Сюрпризом оказалось направление именно в Школу Навигаторов, которая занимала первую позицию в негласном рейтинге всех «Штук» ВООБЩЕ. До сих пор я считала, что тогда, при распределении, произошла немыслимая ошибка. Вместе со мной перед дверями кабинета в министерстве сидели ещё несколько девочек моего возраста и один мальчик, совсем крохотный, лет пяти. Я вошла первой, усевшись в кресло перед компьютером, приготовилась отвечать на вопросы. Первый же заставил надолго задуматься. - Основная идея реформ Сервия Туллия? - Он разделил… разделил всех жителей Рима на… э-э-э… классы согласно… Благодаря его реформам появилось понятие классового сословия, что являл… - В каком году потерпел аварию «Челленджер-10»? - В две тысячи сто двадц… Не знаю!!! (Кстати сказать, 28 января 1986 года. ПРИМЕЧ. АВТОРА) - Перечислите периоды вегетативного развития растений! Темп вопросов и их количество меня просто ошеломило. Уже через десять минут блиц-опроса я уверилась в том, что «Штуки» мне не видать как собственных ушей. Хотя, похоже, люди придумали эту поговорку, когда зеркал ещё не изобрели. Вскоре я перестала думать и даже сама не помню, что именно и на какие вопросы я отвечала. Это было очень необычно, по крайней мере, для меня. С некоторых пор я заподозрила, что у меня абсолютная память. Даже если я очень хотела что-нибудь забыть, у меня это не получалось. На несколько минут компьютер успокоился. Я сидела в кресле, чувствуя, что руки сильно дрожат, а по лицу стекают крупные капли пота. Уже можно уходить? Или будет специальная команда? Неожиданно экзамен продолжился. Главной темой второй части опроса была история и - почему-то - математика. Путаясь в датах, иногда ошибаясь на целые века, мне удалось кое-как рассказать про царствование Нерона и возникновение католической конфессии христианства, про сегментарный базис тригонометрии и про Третью Республику во Франции, про гносеологию и Империю атлантов. Зато когда началась экономическая география я «поплыла». Почти на все вопросы мне пришлось отвечать честно «не знаю», ситуацию немного спасло моё знание средневековых экономических моделей в Западной Европе. Удалось также немного «блеснуть» на знании логики, зато в политологии опять пришлось путаться, тем более вопросы были такие, что обычных отрывочных знаний из стандартной энциклопедии, по которой я готовилась к экзамену, не хватало. - Последствия влияния анархизма на политическую картину мира семнадцатого века? - Бакунин и Кропоткин…, - пискнула я и сама себе стала противна. В каком веке жили эти Бакунин и Кропоткин? Разве в семнадцатом? То, что именно они были как-то причастны к анархизму - это я знала точно, но вот даты, проклятые даты! Почему именно сейчас я не могу вспомнить ничего?! - Самое скандальное произведение Сталина? - Невозмутимо последовал следующий вопрос. - Я ещё на прошлый не ответила! - Моему возмущению не было предела. Должна же я была когда-нибудь сорваться. Впрочем, бунт исчез в самом зародыше. Что я могла сделать против компьютера? Не мониторы же, в конце концов, бить! - В семнадцатом веке вообще анархизма не было! А Сталин написал «Головокружение от успехов»! И тут же подумала, что, может быть, ни один ответ не принят, потому что я ответила сразу на два вопроса. И кто знает, Сталин написал «Головокружение» или Ленин? Кто их там разберёт, кому эта эпоха интересна кроме историков! - Перечислите основные страны Азиатского экономического альянса двадцать третьего века. Тут я ответила без запинки, история послеамериканского мира мне была более-менее известна. Тем не менее, жуткое нервное напряжение сказалось тем, что я перепутала Китай и Парагвай, а на следующем вопросе поместила Индию в число стран третьего мира, где та никогда не была. Или была? И хоть бы огоньки загорались, красный и зелёный, в зависимости от того, насколько верным был ответ. Нет же! И целый час такой нервотрёпки. Выйдя из кабинета, я механически протопала мимо родителей и только в граве, уже на полдороге домой, жалобно улыбнувшись, пролепетала: - Подумаешь, буду учиться в обычной школе, чего тут такого… Но сама понимала, насколько это будет неправильно. К обычным детям, самые умные из которых в семь лет только учились читать, я относилась с некоторым пренебрежением. Общаться с ними мне было просто-напросто неинтересно, поэтому я их всегда сторонилась. Да и они не были от меня в восторге. Мало кто любит умных сверстников. Каким же было всеобщее удивление, когда на следующий день по сети пришёл вызов, в котором сообщалось, что Бахмурова Анастасия Вадимовна, то есть я, 2584 года рождения, белая, планета Солнце-3, приглашается для обучения в Школу юных талантов, отделение Навигаторов. Я несколько раз перечитала письмо, а потом впервые в жизни чуть не упала в обморок. Последние дни жизни дома прошли словно в каком-то сне. Я слонялась по комнатам, переставляла с места на место какие-то безделушки, ходила по саду... С удовольствием сходила бы к какой-нибудь подружке, но друзей у меня не было, а Сашеньке всего пять лет, ей в жилетку не очень то поплачешься. Несмотря на нашу разницу в возрасте, которая у других девочек служит препятствием к дружбе, нас она наоборот связывала. Моя сестра была, пожалуй, единственным человеком, которого я и любила, и люблю по-настоящему. Но слишком уж она маленькая и глупенькая… Впрочем, это всё лирика. Навряд кого-нибудь из читателей интересуют мои семейные дела. Перейду к повествованию, ради которого, собственно говоря, я и начала всё это писать. Если судить по карте, Школа Навигаторов располагалась в парковой зоне в одном из малонаселённых районов Вологодской области. Местность там, действительно, оказалась совсем уж пустынной, под гравом среди моря пожелтевшей листвы мелькали редкие дома крохотных деревень, один раз на горизонте показались какие-то дымящие трубы, ленты шоссе были пустынными, на небе не видно ни одного грава, внизу - ни одного автомобиля. Такое ощущение, словно всё вокруг вымерло не одно десятилетие назад и не собиралось возрождаться. Раньше я даже не представляла, что где-нибудь на нашей обжитой сверхтехнологичной планете есть такие места. Тем неожиданней оказалась надпись на небе, которая вспыхнула почти перед самым нашим носом. «АНТИГРАВИТАЦИОННАЯ КАРАНТИННАЯ ЗОНА». Санька с мамой, сидящие на заднем сиденье дружно ойкнули, а я, чувствуя себя рядом с папой более защищённой, просто закрыла глаза. Отец от неожиданности сделал в воздухе довольно сложный пируэт, хотя буквы были виртуальными и врезаться в них мы никак не могли. - Это ещё что такое? - Буркнул он, стараясь сделать вид, что ничего особенного не произошло. Я его понимала его недоумение. Такие карантинные зоны ставились, как правило, вокруг объектов, имеющих стратегическое значение, например заводы, административные учреждения, космопорты. Особые резонаторы изменяли частоту излучения гравитационного поля Земли. Любой грав, очутившийся в зоне их действия, тут же камнем падал вниз. Располагать подобную зону вокруг «Штуки»... Кто знает, может и моя будущая школа - тоже стоит в ряду стратегических объектов. И, может быть, занимает в рейтинге охраняемых объектов не самую последнюю позицию. Мне это, если честно, польстило. Папа повёл грав вдоль границы карантинной зоны, выискивая место для посадки. Оно вскоре отыскалось тут же, совсем неподалёку от того маршрута, по которому мы летели. Несколько десятков метров в радиусе асфальтированная площадка, со всех сторон утопающая в зелени. Постоянное воздействие антигравитационных полей вызывало неконтролируемый рост всех растительных форм. Если кто-нибудь лениться ухаживать за тем местом, над которым часто и низко пролетают гравы, то оно вскоре начинает напоминать пейзаж нашей планеты из какого-нибудь доисторического периода. Эта площадка была так себе, не особенно ухоженной, но и не особенно запущенной. Папоротники, окружающие его, были, конечно, в добрый десяток раз больше стандартного размера, но полётам это пока не мешало. Мы приткнулись вровень между двумя ярко раскрашенными гравами. Первый из них какой-то любитель экстремальных сочетаний красок размалевал в жёлтый цвет с серыми проплешинами, на боку его вызывающе выделялась карикатурная металлическая заплата. Второй же грав оказался ещё более изысканным - голубым, с эмблемой венерианского госпиталя на бампере. Само собой, грав был наш, земной; на Венере подобной техники отродясь не водилось. Просто у кого-то из здешних гостей нестандартное чувство юмора. Подобные ребята думают, что если прилепить наклейку широко известной фирмы по производству гравов на старую развалюху - то это очень хорошая шутка. А если эмблему венерианского госпиталя повесить на земной грав - вообще обхохотаться можно. В дальнем углу площадки стоял ещё один грав, самый обычный, без всяких отличительных признаков, скорее всего, взятый напрокат. Там я увидела первых здешних людей. Русоволосый мальчишка с нездорово бледным лицом отстранялся от отца, глядя в нашу сторону. Понятно, стеснялся. Девочка, стоящая рядом, очень похожая на него, но старше, лет тринадцати, удивлённо смотрела на брата. Судя по всему, она не принимала происходящее всерьёз. Мне сразу стало понятно, что она не из наших. Я уже научилась среди прочих детей выделять суперов по жёстким и более оформленным чертам лица. У обычных малышей такого не бывает. Они все сгрудились вокруг своего грава и почему-то выглядели очень нелепо. Мне не хотелось, чтобы так же нелепо выглядели мы, и я сказала: - Ну, ладно, пойду я, наверное. Мама предложила меня проводить. Пришлось мягко объяснить, что мне уже десять лет, и если я, словно первоклашка из самой обычной школы, появлюсь в «Штуке» с родителями, авторитета мне это не прибавит. Папа одобрительно закивал, мама была вынуждена смириться. Она с удовольствием вылизывала бы меня со всех сторон, несмотря на мой возраст и на то, что я всё-таки не совсем простой ребёнок. Для мамы, что супер, что не супер - всё одно. - Настенька, ты уж поаккуратнее там, ладно? Это опять же мама со своей заботой. Даже Санечка по маминому выражению лица поняла, что происходит что-то нехорошее, и напряжённо смотрела на меня. Я даже немного разозлилась. В самом деле, я ведь не на Марс улетаю. Дома мне, конечно, бывать придётся меньше, но ведь это не повод для похоронного настроения. В последние дни перед моим отъездом родители вообще были как в воду опущенные. Кстати, интересная фраза. Это как? Наверное, взяли человека за шиворот, окунули в озеро, а потом про него, мокрого и несчастного, медленно обтекающего, говорят, что он как в воду опущенный? Забавно. Я даже улыбнулась своим мыслям, но тут же посерьёзнела. Решила, что если родители увидят моё довольное лицо, то могут и обидеться. Этого мне, само собой, никто не скажет, но когда обижаешься только для себя, то это ещё хуже. Я спрыгнула из грава на нагретый солнцем асфальт, бросила на плечо крохотный рюкзак. В нём уместилось всё имущество, которое сочла для себя обязательным я. Потом с трудом вытащила с заднего сиденья громадный чемодан. Там были вещи, которые сочла обязательными для меня мама. Мы с ней разошлись во мнениях по поводу минимума вещей, необходимых мне в первое время. Я бы с удовольствием взяла пару кофт и персональник, для чего вполне хватило крохотного рюкзака. Это - на самом деле необходимые вещи. Мама же умудрилась отыскать столько всего, что один только список весил чуть ли не больше меня самой. В конце концов, объём багажа ограничился только моей грузоподъёмностью. Мне никогда ни с кем не приходилось прощаться, я не совсем представляла, как это делается. Чмокнула Сашку в лоб, пожала руку папе, маме - после некоторого колебания - тоже. Ну и пусть, что слишком по-мужски. Зато со стороны выглядит красиво. Я обратила внимание, что тот мальчишка, который прощается со своими родственниками, слишком уж странно косится на меня. Я всерьёз заподозрила, что он не со второго, тем более, не с третьего курса, а, как и я, - абитуриент. Я на всякий случай сделала так, чтобы папа очутился между мамой и мной. Слишком уж странное у мамы стало лицо. Ещё расплачется и неконтролируемо начнёт выражать свои эмоции. Не хватало, чтобы мальчишка потом рассказывал своим друзьям - моим будущим одноклассникам, как я тут со всеми целовалась. Мальчишки - они вредные, от них всего ожидать можно. Папа присел передо мной на корточки. - Настюша, ты уверена, что всё в порядке? Я знала, зачем папа это делает. Однажды на его платформе в поисковике я ввела фразу «присесть на корточки». Первым же результатом оказалась книга о воспитании детей, довольно зачитанная, а в найденном абзаце маститый психолог объяснял, что родителям при общении с маленькими детьми лучше делать так, чтобы их глаза находились на одном уровне. Таким образом, ребёнок подсознательно не будет чувствовать себя ниже своего собеседника. Я тогда подумала, что это какая-то муть, и положила книгу обратно. Но папа, похоже, так не считал. Каждый раз, как он разговаривал со мной, то присаживался на корточки. Я думала, что обо всё этом будет смешно вспоминать, когда мы вырастем, я - физически, папа - гм… педагогически. - Да, конечно. Всё хорошо. Я взяла за ручки чемодан, со вздохом проверила его вес, прикинула, сколько мне нужно будет идти, ещё раз вздохнула. Нет, всё равно, чтобы там ни было, но родителей мне придётся оставить здесь. Сделала несколько шагов в сторону тропинки, уводящей вглубь леса, обернулась. Все смотрели на меня. - Да ладно вам, - моё голос предательски дрогнул. - Чего вы все такие? Я вообще хоть каждый вечер к вам приезжать могу, если вы хотите. - Устанешь ты каждый вечер ездить. - Сказал папа. - Ты хотя бы на выходные, ладно? Я кивнула. Просительный тон отца, если честно, расстроил меня. Он меня очень редко о чём-нибудь просил, тем более, вот так, почти униженно, поэтому я почувствовала себя не очень уютно. А потом неожиданно для меня самой мои глаза стремительно начали наполняться слезами, пришлось опустить голову, чтобы этого не было видно. Не хватало ещё под самый конец выдать что-то в этом роде. - Пока! - Сказала я ещё раз и быстрым шагом пошла по тропинке. Слёзы сами собой высохли. Я не опасалась, что выбрала неправильную дорогу: других тут просто напросто не было. И слегка удивилась, когда тропинка через несколько минут растворилась в болоте, под ногами подозрительно захлюпало. Пришлось пойти обратно. Когда я очутилась там, откуда начала свой путь, мои родители с Сашкой уже улетели. Мальчик всё ещё о чём-то разговаривал со своими. Стараясь, чтобы он меня не заметил, я обошла площадку по периметру, разыскала ещё одну тропинку, и двинулась по ней. Теперь я вышла на верный путь. Тропинка вскоре раздвоилась. Стрелка на фанерном щите безапеляционно указывала вправо, прямо на ней чётко было выведено: «МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ. ШКОЛА ЮНЫХ НАВИГАТОРОВ». Над головой проскользила тень очередного грава. Интересно, здесь он-то тут откуда? Для тех, кто там сидит, карантинная зона не является препятствием? Или это «внутренний» транспорт? Уже в самом начале пути чемодан показался мне очень тяжёлым. Сейчас же он стал вообще неподъёмным. Кроме как по этой дороге в школу ребятам из грава идти некуда (во всяком случае, я на это надеялась), не пройти мимо меня они не смогут. Я решила немного подождать и посмотреть, кто там прилетел. Может, они и чемодан помогут дотащить. В глубине леса, в нескольких десятках шагов от дороги, я очень кстати заметила деревянный стол с двумя скамейками по обе стороны. Со всех сторон он оказался укрыт кустарником. Если просто идёшь по тропинке, то заметить его довольно сложно. Смахнув со столешницы разноцветные кленовые листья, я устроила там свой багаж, уселась на скамейку и из этого своеобразного укрытия принялась наблюдать за дорогой. Прошло десять минут, двадцать… Я уже хотела отказаться от своих планов, но тут моё терпение оказалось вознаграждено. На дороге появился высокий мужчина в военной форме. Я совсем не разбираюсь в званиях, но издалека разглядела количество и размер звёздочек на погонах, они не оставили сомнений в том, что их обладатель - довольно не последний человек в Генеральном штабе. Вместо того, чтобы попросить о помощи, я банально струсила. Не люблю начальство во всех видах. Точнее, опасаюсь связываться с сильными мира сего. Я даже присела на корточки, чтобы меня не заметили. У меня ещё слишком яркими были воспоминания, когда мне пришлось отказываться от той работы, которую мне пытались навязать Навигаторы по науке. Несмотря на то, что институт биохимии не имеет никакого отношения к военному ведомству, в кабинете начальника за единственным столом сидел человек в военной форме. - Папа, говоришь, не разрешает? А у тебя своей головы нет, что ли? Он разговаривал грубо. Это было немудрено: навряд ли его кто-нибудь учил общаться с маленькими девочками.  Мне это, честно говоря, понравилось. Ненавижу, когда взрослые сюсюкаются. - Вы хотите, чтобы я родителей не слушалась? Уверены? Военный хмыкнул, потёр чисто выбритый подбородок. - Интересная постановка вопроса. Скажу «да» - это чревато. «Нет» - мяч в мои ворота… Ладно, подойдём к проблеме с другой стороны. У меня достаточно полномочий, чтобы переубедить твоего папу. Ты САМА согласна? И тут я испугалась. Кто его знает, этого типа, как он папу будет переубеждать. Навряд ли папа будет от этого в восторге. Я быстро затрясла головой. - Я тоже не хочу. - С этого и нужно было начинать. Свободна. На этом визит к моим неудавшимся работодателям закончился, оставив после себя самые неприятные впечатления. Именно поэтому я стала бояться начальства, особенно в погонах. Точнее, не боятся, а опасаться. И не самого начальства, а того, что они смогут сделать, если вдруг им что-то не понравится. Рядом с военным шли мальчик и девочка, держащие его с двух сторон за руки. Мальчик - моего возраста, девочка - года на два младше. Сразу становилось понятно, что они, как и я, только приехали в школу. Вряд ли кто-нибудь из старшекурсников согласился бы, чтобы его провожали родители. Я завистливо вздохнула, разглядев девочку: она была самой настоящей красавицей. ПризнАюсь без ложной скромности, я тоже далеко не дикобраз, но по сравнению с этой барышней, которая сейчас невозмутимо топала по дороге, я сама себе показалась самой настоящей дурнушкой. Бывают же на свете такие красивые дети! Хорошо рассмотреть идущих по тропинке мне мешала густая листва. Да я и не особенно хотела это сделать. Когда они скрылись из виду я выбралась из своего укрытия на "главную трассу" и повлачилась дальше. Дорога замысловато петляла. Вот бы увидеть того, человека, который её проектировал или хотя бы протаптывал. Интересно, в глазах у него есть огонёк безумия? Вскоре среди ветвей начали проглядывать кирпичные постройки. Чтобы сократить путь, я свернула с дороги и пошла через перелесок. Здания, белевшие сквозь ветви деревьев, куда-то затерялись. Минут пять, наверное, я упорно брела вперёд, решила повернуть обратно, оказалась там, где ещё не была, захотела вернуться - попала в такую трущобу, которые видела только по визору в фильмах про Африку,  уже совсем было решила, что заблудилась, как совершенно неожиданно вышла на крохотную лужайку. В нескольких сантиметрах от земли, точнее, от травы, висели два грава, стайка ребят чуть постарше меня что-то оживлённо обсуждали, сидя на стволе поваленного дерева. При моём появлении все как один замолчали. Я подошла ближе. - Привет! Я в школу правильно иду? Они переглянулись с таким видом, словно я поинтересовалась методами разведения бесхвостой породы кроликов. Не люблю, когда мне приходится находиться в центре всеобщего внимания. Последний раз нечто похожее происходило, насколько я помню, в детском садике, где мне на новогоднем утреннике пришлось исполнять роль главной Снежинки. Мне пришлось петь какую-то глупенькую песенку, в то время, как все на меня смотрели. Это оказались не лучшие мгновения моей жизни. - Ты откуда такая? - Лениво поинтересовался один из мальчишек. У меня есть такая особенность: чем больше я чувствую себя не в своей тарелке, тем сильнее наглею. Точнее, пытаюсь изобразить наглость. В психологии это называется защитный блок. Так же произошло и сейчас. - Тебе не всё равно? - Нет, - хмыкнул тот. - Может я с тобой познакомиться хочу. - Мал ты ещё знакомиться со мной. - Ты наглая! - В тоне моего собеседника послышалось что-то вроде уважения. - Из новеньких? - Будто не видно. - Топай туда! По его широкому жесту трудно было догадаться, куда именно нужно идти, но я была рада и этому. Я поспешно, чуть быстрее, чем это нужно было, направилась в указанном направлении, ожидая, что за спиной кто-нибудь хмыкнет или захихикает - обычная стадная реакция, на которую не стоило обращать внимания, тем более, обижаться. Но там была полная тишина. Мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что они все смотрят мне вслед. От этой встречи у меня остались самые неприятные воспоминания. Le ну их всех вмете со всеми ихними тайнами! Я ускорила шаги. Чем больше проходило времени, тем яснее я сознавала, что я всё-таки заблудилась. На редкость глупая ситуация. Остановившись, я прислушалась. Вокруг царила полная тишина. В верхушках сосен шумел ветер. Под ногами стрекотали кузнечики. Через десять минут, совершенно измучившись, я, наконец, добралась до спортивного городка, на котором не было ни одного человека. Но, по крайней мере, тут хоть был не лес, а более-менее обитаемые места. Я походила по волейбольной площадке, потрогала туго натянутую сетку, потом по лесенке залезла на высокую металлическую конструкцию, с десятиметровой высоты огляделась вокруг, надеясь что-нибудь рассмотреть, но вокруг только шумело бесконечное море листвы. Вдали, среди деревьев снова мелькнул идущий на посадку грав. Начало учебного года, ребята подтягиваются. Я спустилась вниз по канату. Мне показалось, что он толще, чем нужно.  Туго переплетённые жилы нагрелись под солнцем, создавая под рукой ощущение чего-то биологически живого, например, ствол какого-то экзотического дерева. Торопиться некуда. В моём вызове обозначено время - 18 часов. У меня в запасе ещё пол-дня, которым я могла располагать в своё удовольствие. Пожалуй, сейчас можно даже слегка передохнуть. Я уселась на бортик маленькой шестиугольной песочницы. По поводу удовольствия - это так, к слову. На самом деле стало тоскливо. Сразу подумалось, насколько всё происходящее сейчас со мной необычно. Скитаюсь по парку словно неприкаянная, и никому до меня нет дела. Очень резкий контраст по сравнению с домашней опекой. Дома за мной постоянно присматривали, и папа, и мама, и многочисленные родственники, в школе - учителя, вожатые. А здесь - полная самостоятельность. Можно просидеть в этом лесу день, два, три дня, да что там дни: неделю. И никто не будет искать и указывать, куда можно идти, куда - нельзя. Разве что дома начнут волноваться, почему я на выходные не приезжаю. Заметив, что сижу в песочнице, я заулыбалась. Неужели в этой школе есть кто-то, кто играет в песочек? Впрочем, подумала я, удивляться тут нечему. Дети в «Штуке» учатся умные, с этим не поспоришь, даже не просто умные, а супер умные. Тем не менее, они всё-таки дети и ничто детское им не чуждо. После обильного ночного дождя песок оказался очень мокрым. Размышляя, я автоматически лепила куличики. Первый, второй, третий… Когда передо мной выстроился добрый десяток, я перешла к более сложным сооружениям и начала строить замок. Самый настоящий, средневековый, с башенками и узенькими выемками бойниц. Под это занятие лучше думалось. Всю последнюю неделю жизни дома я бродила по Сети, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь информацию о моей будущей школе. Тщетно. Создавалось ощущение какого-то вселенского заговора молчания вокруг всех «Штук» вообще и вокруг Школы Навигаторов в частности. Мне даже удалось выпросить у папы карточку взрослого доступа в сеть, что тоже не принесло никаких результатов. Однако, вдоволь побродив по сети и нахватавшись всякой побочной информации, так или иначе касающейся обучения в «Штуках», я поняла, что этот так называемый экзамен, по поводу которого я так сильно переживала - фикция. Я даже всерьёз заподозрила, что, даже если бы не ответила ни на один вопрос, меня бы всё равно приняли. Не было ещё ни одного случая, чтобы супер учился в обычной школе. Кстати,  неужели из «Штук» никого никогда не выгоняли? Хотя, фикция, похоже, - не совсем правильное слово. Вполне возможно, информация о начальном уровне ученика уже сидит в памяти какой-нибудь здешней машины. Ведь зачем-то нужна была проверка знаний? Интересно будет поднять здешние архивы и поподробнее узнать про «Штуки». Сколько их, какие ребята там учатся, историю существования этих школ вообще. Если же и здесь информации не будет, то её нет вообще. А такого в принципе быть не может. - Привет! Сейчас, сидя в песочнице и сооружая стену башни, я вспоминала свою прошлую жизнь с улыбкой. Подумать только, те ребята, которые со мной учились, сейчас пошли в четвёртый класс и проходят - подумать только! - разбор предложений по частям речи. Супера можно вычислить в первый год его жизни. Но законодательно к ним относятся так же, как ко всем остальным детям. А с семи до десяти лет  нам даже учиться приходится в стандартной школе с обычными и - извиняюсь - очень глупенькими детьми. Интересно - зачем? Чтобы мы поняли, какие мы другие? Или это они сызмальства должны понять, что с точки зрения интеллекта, суперы стоят на ступень выше их самих? Интересная проблема. - Это ты всё построила? А можно я с тобой? Я, углубившись в собственные мысли, не сразу расслышала вопрос, а потом подскочила, словно ужаленная. Прямо передо мной стоял мальчик, может быть чуть старше меня самой, и с интересом разглядывал песчаные постройки. Под глазом у него красовался живописный синяк. - М-можно, - пролепетала я, тоскливо вглядываясь в лицо пришедшего, не издевается ли он. Это был первый здешний супер, кто решил пообщаться со мной. Зачем? Я не исключала, что всё это вполне может закончиться тем, что из кустов выскочит стайка мальчишек, которые обсмеют и меня, и моё не в меру детское занятие. Не доверяла я таким вот предложениям дружбы. Конечно, понимаю, что там, где я собираюсь учиться, ребята не в пример умнее, чем в обычных учебных учреждениях. Однако, по моему глубокому убеждению, мальчишки, какими бы умными они не были, остаются мальчишками. И он собирается сидеть в одной песочнице со мной? Ни за что не поверю! Мальчик, похоже, не шутил. - Я ещё один замок построю! - Решил он, разглядывая мои постройки. - А потом между ними можно будет перебросить мостик. - И вопросительно посмотрел на меня, словно в моих силах было ему запретить Несколько минут мы молча занимались своими делами. Причём я потеряла всякий интерес к тому, что происходит на моём строительном объекте. Теперь меня мучил только один вопрос: как с наименьшими потерями выкрутиться из сложившейся ситуации? Ведь если этот парень хоть одному человеку в этой «Штуке» скажет, за каким занятием меня застал, единственное, что мне останется - это уйти в другую школу. Причём я совсем не преувеличиваю. Если какой-нибудь оптимист мог полагать, что в «Штуках» порядки мягче, чем в обычных школах, то я придерживалась противоположного мнения; у меня были все основания подозревать, что совсем нет - гораздо жёстче. - Тебя как зовут? - Спросил мальчик. Он был в длинных, до колен, шортах и лёгкой джинсовой куртке. - Настя. - ЗдОрово! - Чего здорового-то? - Не совсем дружелюбно буркнула я, не совсем уверенная в лояльности собеседника. - Имя красивое. И даже очень. Я почувствовала, что начинаю краснеть, поэтому склонилась над своим замком, чтобы это не было так сильно заметно. - А тебя как? - Никита. - У тебя имечко тоже ничего, - сочла нужным сказать я. - И на том спасибо. Никита, высунув от усердия кончик языка, принялся с помощью указательного пальца в цилиндре самой большой башни проделывать окошечки. Он выглядел обычным мальчишкой и даже на супера не очень походил. Каждый раз, как я не пыталась его рассмотреть, я задерживалась взглядом на его синяке. Его, судя по всему, поставили совсем недавно: краснота только-только начинала переходить в синеву. - Ты с какого курса, Никит? - С первого. - То есть, уже со второго? - Пришлось уточнить мне. Не походил он на первоклашку, хоть тресни! - Нет, с первого. - Так ты только недавно сюда приехал? - Ага. А ты что думала? - Я думала, тебе лет одиннадцать- двенадцать. - Десять, - улыбнулся мальчик. - Но за комплимент - спасибо. - Пожалуйста. А почему ты без всего? - Вещи в главном корпусе  оставил и пошёл гулять. Что ещё делать? Тот факт, что Никите столько же, сколько и мне, может быть, мы даже учиться будем в одном классе, сразу настроил меня на дружелюбный лад. Теперь, казалось, даже мельчайшие преграды между нами были устранены. Наш диалог стал постепенно налаживаться. - Ты издалека, наверное? - Спросил мой собеседник. - С чего ты взял? - Мне так показалось. - Из Питера. - Надо же! Я тоже! - Воскликнул мальчик. - А где ты там жила? - Почему - "жила"? Я до сих пор там живу. На Васильевском. - А я на Петроградке. - Странно, что мы до этого ни разу не встретились. - Ничего странного, - рассудительно ответил мальчик. - Питер большой. Я кивнула, соглашаясь. Да, мол, большой. Третий по величине на планете после Пекина и Москвы - куда уж больше. - Ты уже устроился? - Сказали к шести подойти к административному корпусу, а сейчас ещё трёх нет. Я мельком взглянула на браслет мобильника. - Как там вообще в «Штуке»,  нормально, жить можно? Никита остолбенел. В прямом смысле этого слова. Медленно поднялся и остался стоять, не сводя с меня изумлённого взгляда. - Так ты тоже только поступила? - Да. - А где твои сумки? - Там, в кустах, - кивнула я. Последовала немая сцена. Мы молча смотрели друг на друга, и чем больше проходило времени, тем более неприятной становилась пауза. До меня уже стало кое-что доходить. - А чего ты тогда тут делаешь? - Через минуту обрёл дар речи мой собеседник. Что мне было отвечать? В песочек играю? Я молча поднялась. С удовольствием бы ударила ногой по замку (так и подмывало это сделать), но стало жалко, слишком уж красивым было сооружение. Никита побагровел и отвернулся. Он оказался не таким любителем эстетики, как я: его замок разлетелся под ударом кеды. Тут я окончательно поняла, что произошло. Мой новый знакомый увидел меня без вещей и подумал, что я старшекурсница. Чтобы подлизаться ко мне, он начал играть со мной. Теперь он очутился в таком же положении, что и я минуту назад. Если я только намекну кому-нибудь, что он тут копался в песочнице - ребята его заживо съедят. - Сделаем вид, что всего этого не было, хорошо? - Это был не самый лучший выход, но больше мне ничего не пришло в голову. - Хорошо, - едва слышно процедил Никита, глядя в сторону. Он сделал несколько шагов прочь, но видя, как я копаюсь с чемоданом, заколебался и подошёл ко мне. - Помочь? - Помоги. Мальчик легко подхватил мою сумку, чуть поморщившись от неожиданной тяжести - чемодан, и легко пошёл по дорожке. Я безропотно последовала за ним. Мы долго молчали. - У тебя тут чего - кирпичи? - Наконец, спросил он. - А если я скажу, что да, от этого что-нибудь изменится? Скажешь, чтобы я сама несла? - Вопросом на вопрос ответила я, потом призналась. - Даже не представляю - мамка собирала. Мне самой интересно, что можно напихать в такой громадный чемодан. - Навряд ли что-нибудь полезное. - Предположил Никита. - Может его в пруд зашвырнуть? Мы как раз проходили возле небольшого водоёма. - Только попробуй, - я постаралась придать своему голосу угрожающие нотки. - Следующим - сам полетишь. - Шутка! - Поспешно отозвался мой новый знакомый. Так поспешно, что я сразу поняла - он меня боится. И не столько меня, сколько того, что я могу о нём рассказать. Может быть, кому-нибудь и нравится, когда люди его боятся, но я этого не переношу. - Не соблаговолишь сообщить, куда мы направляем наши стопы? Никита чуть не выронил сумку. - В главный корпус пойдём. - Насколько он главный? Главнее всех остальных? - Я откуда знаю. Называется главным. - Так и написано? Мелом на стене? Не хочу, конечно, обижать тебя, Никита, но я бы не стала доверять надписям, которые написаны мелом. Тем более, на стене. - Там табличка висит. - Это другое дело. Табличка - это признак надёжности и благосостояния. А не помнишь, из чего была табличка? - В каком смысле? - Из бумаги, из фанеры, из чего-нибудь ещё? - Из бронзы. - Бронза - это здорово. А как ты узнал, что именно из бронзы? Понимаешь, Никита, есть такие люди, которые любят делать далеко идущие выводы. Из обыкновенного предположения, допустим, посредством строгой логики они извлекают вывод, из него -  второй, из второго - третий, из третьего - четвёртый, и так далее. Они идут всё дальше и дальше, всё больше убеждаются  в своей правоте, но забывают, что то, с чего они начали - это всего-навсего предположение, которое не суть, что правильно. Они бывают очень удивлены, когда понимают, что почему-то все их безукоризненные выводы и предпосылки привели к неверному итогу... Я чувствовала, что несу полную ерунду, и у меня были все основания полагать, что с каждым словом в глазах Никиты я выгляжу всё глупее и глупее. Но что было делать? Надо же было мне хоть как-то его заболтать. Я сразу поняла, что чем витиеватее я буду говорить, тем больше вероятность, что происшедшее несколько минут назад он так и не вспомнит. Моя уловка сработала. Если бы я выражалась односложно, тем более молчала, Никита продолжал про себя мусолить историю в песочнице и переживал бы. Теперь же у него голова занята совсем другим. Единственное "но": тема про основы формальной логики оказалась не настолько захватывающей, насколько мне этого хотелось бы. Пришлось срочно менять направление диалога. - Ты давно приехал в это благословенное учреждение? - В семь утра. - А почему не в пять? Было бы гораздо смешнее. Никита сделал очень длинную паузу; я подумала, что он принял мои слова за неудачную шутку. - В темноте грав не люблю водить. - Ты разве сам его водишь? - Да. Папка меня уже давно научил. - Ты сюда без родителей добрался? - Ну да. - На граве? - На чём же ещё. Не на подводной же лодке! - И права у тебя есть? - Недоверчиво продолжала допытываться я. - Права с пятнадцати выдают. Для суперов никто отдельных законов не издавал. - А как же ты без прав? - Кто тут смотрит на эти права? - Отмахнулся он. - В Питере - да - на каждом углу патрульные. Там бы я и сотни метров не пролетел. А уже в десяти километрах от города - вообще ни одного. - И ты такое расстояние один пролетел? - Всё ещё не верила я. - С самого Питера и досюда?! - Какое ещё «такое»? Если бы я из Сибири летел - это да, честь мне и хвала. А тут всего две области, этим и хвастаться стыдно. И что мне нужно было на это ответить? Я прожила уже десять лет и за всё это время и двух метров не пролетела на граве самостоятельно, а Никита просто так утверждает… Мальчишка ведь запросто мог совершить вынужденную посадку где-нибудь на границе между Вологодской и Питерской областью - его бы долго искать. Ладно, может быть, у него не очень умный папа, но мама-то куда смотрит? Или им вместе сын  настолько безразличен? Я снова решила сменить тему разговора. Если нам придётся учиться вместе, у меня ещё будет возможность узнать, что происходит у него в семье. Просто так. из чистого девчоночьего любопытства. А если он окажется в соседнем классе или будет водиться с другой компанией, то это ещё лучше: не придётся загружать голову лишними проблемами. - И как тебе тут? - Я пока ещё ничего не знаю, - признался мальчик. - Я сначала по территории гулял. Как-то там всё странно. - Что именно? - Не поняла я. - Вообще - всё. Людей почти нет, хоть через день уже учёба начинается. А те, что есть, - так лучше бы их не было. Кому не задай вопрос - или молчат или цедят сквозь зубы, так, что больше и подходить не хочется. - Это точно, - согласилась я. - Мне тоже довелось на одну компанию набрести. Они себя вели так, словно я им помешала труп закапывать. - Я этому нисколько не удивляюсь. Даже мне жутковато в школе одному стало. Вот я пошёл найти кого-нибудь из нормальных людей, кто ещё на территорию не зашёл. - Ты имеешь в виду, там все ТАКИЕ? - По крайней мере, ты первая из нормальных, кого я встретил. На стоянке, правда, с родителями пацан какой-то целый час торчит, но я к нему подходить не стал, какой-то он болезный. И в главном корпусе ребята с нашего курса  сидят, ждут шести часов, но там шумно и все с сумками, кто ест, кто спит, - короче, бардак полный. Я тоже туда не ходок. Так что можно сказать, что я никого не знаю. Ты первая. Кстати, а где твои родители? - Угадай. - Ты сирота? - Дурак ты! Я самостоятельная. А родители меня проводили и уже уехали. Что я, сама не доберусь куда нужно? Никита с таким уважением посмотрел на меня, что я сразу поняла, насколько всё-таки хорошей была идея оставить родственников на стоянке. Через несколько минут мы добрались до больших деревянных ворот с затейливой резьбой по периметру. «ШКОЛА ЮН» было написано на левой створке. «НЫХ ТАЛАНТОВ» заканчивалось на другой. И внизу, буквами чуть поменьше, надписано: «отделение навигаторов» Большой жёлто-зелёный плакат на перетяжках над воротами гласил: «Добро пожаловать!» Мы подошли к воротам. На будочке около входа белела новенькая надпись «Лицам старше шестнадцати лет вход строго запрещён». Я помедлила, остановившись у черты. Мне казалось, что стоит только сделать шаг - и всё тут же будет по-другому. Мальчик, аккуратно подстриженный, в ослепительно белой рубашке и тёмном костюме вышел из будки, весело посмотрел на нас. - Чего не заходите? Боитесь? Я тут же сделала несколько шагов вперёд и остановилась. Не хватало ещё, чтобы меня считали за трусиху. Появился второй мальчишка, одетый так же элегантно, как первый, - Туда! - Кивнул второй мальчик, весьма широким жестом указывая в глубину территории. - Куда именно? - Найдёшь, не маленькая. - И посмотрел на Никиту. - А ты чего туда-сюда шляешься? Stultus! - Ab sibi disce omnes! - Не задумываясь, ответил ему мой новый знакомый. Мальчишка хотел ответить, но потом махнул рукой и ушёл в свою дежурку. Я не могла не восхититься: - Ты даже ругаться по латыни умеешь? Никита смутился. - Обычный бытовой грубиян. Надо было на место поставить. А ещё супер. - А о чём вы говорили? - Ты что, разве латыни не знаешь? - Вытянулось лицо моего собеседника. Я смутилась. - Я в языках не очень. Так, кое-что поняла, но не совсем… - Он сказал, что я дурак, а я ответил, что по себе не нужно судить о других. - Здорово! Молодец. Это он тебя проверял, «супер» ты или нет. - Если бы кому-нибудь из обычных детей нужно было сюда пробраться, он бы латынь выучил по любому. - В десять лет? Не-е, Никита, ты слишком высокого мнения о современных малышах. Если бы он МЕНЯ о чём-нибудь спросил, максимум, что я смогла бы сказать, это «Dura lex, sed lex» или что-нибудь в этом роде. - Тоже неплохо. Пройдя вахту. Никита обернулся, с ненавистью посмотрел в сторону каморки дежурных. - Вырядились! Уроды! - Чего это ты так на них? - Неважно… Мы пошли по широкой асфальтовой дорожке. С обоих сторон стояли небольшие скульптуры. Никита увидел, что я их рассматриваю. - Навигаторы позапрошлого века, - пояснил он. - А-а… Я бы с удовольствием взяла его за руку, слишком непривычно было всё вокруг, но признаться кому-то в своей слабости - тоже удовольствие ещё то. Долговязая девочка в потёртых, обрезанных чуть выше колен джинсах вскапывала клумбу, часто вытирая тыльной стороной ладони мокрый лоб. - Поздоровайся с ней, - предложил Никита. - Зачем? - Увидишь. Мне не хотелось далеко уходить от своего спутника, тем не менее, оставив сумки около него, я подошла к девочке. Та бросила на меня быстрый взгляд и невозмутимо продолжила свою работу. - Здравствуйте. - Привет, - буркнула девочка и отвернулась. - Вы не подскажете, где тут первый курс собирается? Девочка даже не обернулась. - Не подскажу. Мне сразу расхотелось с ней разговаривать. - Теперь ты поняла? - Спросил Никита, когда я возвратилась к нему. - Сборище грубиянов.  Мы скоро тоже станем такими. - Ещё чего! - Я была твёрдо уверена, что кто-кто, но я в любом случае останусь самой собой. - И ещё, кто тебе сказал, что они грубияны? Они просто не хотят ни с кем общаться. - Не вижу большого отличия. - Может быть, тут принято ставить новичков на место. - Зачем? Мы и так только поступили сюда, находимся на самой нижней ступени. Зачем это лишний раз показывать? - На следующий год, когда сами будем так делать, тогда и узнаем. - Дурак ты! - Не обзывайся. - Прости. - Ладно. Вообще-то я вежливая, но тут не смогла сдержаться. Мне и так было не по себе, а тут ещё Никита со своими страшилками. А вообще, первое впечатление о школе у меня сложилось самое положительное. Её территория напоминала большой парк. Можно идти по тропинке пять, десять минут и вокруг не будет ничего, только лес. Потом появляется лужайка с длинным кирпичным зданием, вокруг - плохонькие неухоженные клумбы, какие-то непонятные плакаты, несколько потёртых скамеек - и полная тишина, ни одного человека. Даже если несколько раз обойти вокруг здания, вглядываясь в окна, ничего не изменится. Кажется, что в нём много лет никто не живёт. Можно пойти дальше - и метров через сто встретится точно такое же здание - ещё более безлюдное, ещё более пустынное, хотя, дальше, вроде бы уже некуда. Тем не менее, следы жизни всё-таки присутствуют: в урнах полным-полно обёрток от каких-то полуфабрикатов, пыль с крохотного пятачка перед входом небрежна подметена. Мы обошли несколько таких зданий с номерами от четырнадцати до девятнадцати. В конце концов я попросила Никиту вернуться обратно, в более обитаемые места. - Тоже страшно стало? Я молча кивнула. Только когда мы очутились на главной аллее, я внутренне немного расслабилась. Мальчик шёл рядом нахмурившись и избегая  смотреть в мою сторону.  Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что после того эпизода в песочнице он только ищет случая уйти от меня куда-нибудь подальше и в одиночестве зализать раны, нанесённые его уязвлённому самолюбию. К этому времени я уже придумала, как можно поступить. - Никита, - я попробовала притвориться смущённой. - Ты… знаешь что…. Никому не говори, что я в песочнице играла, ладно? А то девчонки, если узнают, засмеют. Ладно? Мальчик испытующе посмотрел на меня, потом улыбнулся. - Ладно. Мы вдвоём хороши были. - И после некоторого колебания, добавил. - Зато у меня замок лучше получился. Больше. - Больше - это не значит лучше, - нашлась я. - Зато у меня красивее. - Мужчины всегда практики, а женщины - эстеты. - Юношеский максимализм. - Почему это - юношеский? - Обиделся мальчик. - Если бы ты был повзрослее, - спокойно заметила я, - то в своих сентенциях не оперировал бы категориями «всегда» и «никогда». Наступила пауза, после которой мы расхохотались. Инцидент оказался исчерпан, заодно мы  как бы ненароком проверили интеллект друг друга. Никитин меня - вполне устраивал. Мой - Никиту - не знаю. Надеюсь, я ничего глупого не сказала. Напряжённость, возникшая в наших отношениях, так же быстро исчезла, как и появилась. - Пойдём в административный корпус. - У меня на вызове написано, что там нужно быть только к шести. - Карточку получишь. Да и ребята все там ждут, лучше уж с ними. - Что за карточка? Сумки были тяжёлыми, Никита очень устал и старался этого не показать, поэтому он обрадовался что появилась причина  остановится и перевести дух. - Вот! - Вытащил он из нагрудного кармана толстенький пластиковый прямоугольник. Я повертела карточку в руках. Карточка как карточка, ничего особенного, с одной стороны - большая бледно-зелёная цифра «двести пятьдесят», с другой - три аккуратно заполненные строчки. - Крикливый Никита Максимович. Ты, что ли? - Я, - буркнул Никита и поспешно сунул карточку в карман. Фамилии он своей стеснялся, что ли? - Какая-то она тяжёлая, эта карточка. - Там электроники всякой понапихано - нам и не снилось, - ответил мальчик. - Говорят, что если такую карточку потерять - то из «Штуки» сразу вылетишь, даже мяукнуть не успеешь. - Думаешь, всё так серьёзно? - Откуда я знаю. Пробовать как-то, знаешь, не очень хочется. - А что это за цифра - «двести пятьдесят»? - Какие-то очки, - в голосе Никиты ясно начало читаться сомнение. Я сразу поняла, что мы добрались до тех вопросов, о которых ему известно не больше моего. - Тебе разве ничего не объяснили, когда карточку выдавали? - Там такая зараза сидит… Впрочем, сама увидишь. - Давай ты за одну ручку понесёшь, а я за другую. Моё предложение было воспринято в штыки. - Ещё чего! Надорваться хочешь? - Он опять схватился за сумку. - А ты сам не боишься надорваться? - Поинтересовалась я. Никита ответил с некоторой досадой, словно ему приходилось объяснять самые очевидные вещи. - У мужиков всё совсем по-другому устроено. Мы можем зачахнуть, если, наоборот, что-нибудь тяжёлое день-два не потаскаем. Чтобы скрыть усмешку, я сделала вид, что заинтересовалась дальним пейзажем. За все десять лет жизни рядом со мной мой собственный папа, например,  говоря о себе, никогда не оперировал такими категориями, хотя и не давал повода усомниться в противоположном. Никита - довольно забавный мальчишка. Вдобавок ко всему супер, это лишний плюс. Сколько раз такое бывало, знакомишься с кем-нибудь, всё вроде бы идёт нормально, хихикаем, шепчемся, копаемся в своих игрушечных принадлежностях, а потом вдруг мой новый знакомый или знакомая случайно узнаёт, что я супер - и с этого момента в наших отношениях наступает резкий перелом. Неважно, сколько ребёнку лет - пять, шесть, семь, в глазах его ясно читается одно-единственное чувство - страх. Создаётся впечатление, что обычные люди впитывают боязнь к суперам с материнским молоком, начинают нас опасаться задолго до того, как могут связно объяснить причину своих страхов. Что это - обычное людское неприятие любой инаковости? Я покосилась на мальчика, который шёл чуть сзади. Молодец, уже весь вспотел, а сумку волочет, даже пытается улыбаться, словно всё происходящее его только развлекает - не больше. Он  - супер, значит у меня есть много шансов подружиться с ним на длительное время. Это же просто прекрасно! Я тут же одёрнула себя. Тут, вокруг, суперами будут все, и мне нужно как-то привыкать к этой мысли. Административный корпус оказался громадным зданием из тёмного мрамора. Таких основательных построек за чертой больших городов я ещё не видела. Широкие окна смотрели на мир могильными провалами стёкол, солнечные лучи, отражаясь на стенах, слепили глаза. За металлической дверью нас встретил мальчишка в таком же строгом костюме, что на КПП. Если обязанность встречать первоклашек и нравилась ему ещё утром, теперь она уже успела изрядно надоесть, подумалось мне. - По коридору и направо - там получите карточку, - буркнул он, задержал взгляд на моём спутнике, подозрительно прищурился. - Ты ведь там уже был, разве нет? - Я её провожу, - кивнул Никита в мою сторону. - Не положено. - Кем - не положено? - Набычился мой спутник. - Тобой, что ли? Тогда я впервые увидела этот жест, который впоследствии мне приходилось наблюдать не раз и не два: мальчик опустил голову и, недвусмысленно сжав кулаки, сделал шаг в сторону своего собеседника. Вид у него при этом был не очень дружелюбный. Тут любой на всякий случай отступит, и только после этого начнёт выяснять, кто прав, кто виноват. Дежурный сделал шаг назад, но выяснять ничего не стал, и сразу потерял все свои  позиции, и моральные и стратегические. Теперь ему только и оставалось что скривиться, глядя, как мы проходим мимо. - Скажи спасибо, что твоя карточка ещё неактивирована, - выдавил он, наконец, нам в спину. - Если сегодня после собрания увижу - кранты тебе устрою. - И я тебе, - пообещал Никита, не останавливаясь, - без всякой активации. Ты только скажи, когда можно начинать, ладно? Я даже пошла вдоль стены, чтобы быть понезаметнее, мне казалось, что вот-вот вспыхнет драка. Когда мы прошли несколько метров по тёмному узенькому коридору, я немного пришла в себя. - Зачем ты так на него? - Деловые больно, - буркнул мой спутник. Это была обычная манера его общения. - «Положено - не положено...» Два года проучились - и думают, что им уже всё можно. - То-то я смотрю, у тебя синяк, - не смогла я сдержаться. - Пускай не лезут, да? Он остановился. - Настя! - Начал он проникновенно. - Я тащу твои сумки. Я показываю, куда идти и что делать. Я даже отвечаю на твои вопросы, хотя сам ничего не знаю. Что мне ещё нужно делать, чтобы ты ко мне не привязывалась по всяким пустякам? Я почувствовала, что стремительно краснею. - Извини. Ляпнула, не подумав. - В следующий раз думай. Мы пошли дальше. Не скажу, что Никита вёл себя так, как на его месте вёл бы себя воспитанный и культурный мальчик, но рядом с ним я почувствовала себя надёжно, в ту минуту ничего большего мне и не было нужно. Мы подошли к кабинету, на котором висела медная табличка «ЗАВЕДУЮЩАЯ УЧЕБНОЙ ЧАСТЬЮ» Никита стукнул в дверь. - Да? - Крикнул изнутри женский голос. Женщина сидела посреди просторного светлого кабинета на фоне выцвевших от солнца бледно-розовых штор, окна были заставлены разнокалиберными горшочками с геранью. Она очень походила на престарелую учительницу: лицо с правильными чертами, очки в роговой оправе с толстыми плюсовыми линзами, деловой костюм. - Фамилия? - Поняла она голову от каких-то записей, причём окинула меня таким коротким взглядом, что за ту долю секунды, что она на меня смотрела, можно было определить только пол - не больше. - Бахмурова Настя. - Двойная? - Что - двойная? - Не поняла я. - Фамилия - двойная?! - Вдруг разозлилась женщина. - Од-динарная. Бахмурова. - Так и говори, что Бахмурова! Спрашиваю о фамилии, а они, все как один, начинают свою биографию рассказывать! - Она что-то коротко записала в толстый журнал. - Год рождения? - Восемьдесят четвёртый. Женщина поглядела на меня поверх очков. - До нашей эры или после? - До… То есть, после…, - пролепетала я, снова не совсем понимая смысл вопроса. - Говоря иначе, уважаемая Бахмурова, вам на данный момент больше двух с половиной тысяч лет? - Две тысячи пятьсот восемьдесят четвёртый… Г-год рождения, в смысле… Больше она на меня не кричала. Наверное, посмотрела на цвет моего лица и поняла, что ещё немного - и я чего доброго грохнусь в обморок.  Я едва помню, как выбралась из кабинета, сжимая в руках злополучную карточку. - Наорала? - Сочувственно спросил Никита. Я молча кивнула. - Ты не волнуйся, она на всех  так орёт. Сначала я думал, что ей только мальчики не по вкусу, оказывается - все. - Мне не нравится в этой школе, - сказала я. - Ещё ни одного нормального человека здесь не встретила. - А меня? Я вспомнила, как мы вдвоём копались в песочнице и мне стало смешно. Как, интересно, можно назвать десятилетнего супера, занимающимся таким делом? Не нормальным - это точно. - Ты из-за этой кобры расстроилась? - Продолжал успокаивать меня Никита. - Она не стоит того, чтобы из-за неё увольняться отсюда. Представляешь, как глупо будет, если вся твоя жизнь окажется поломанной из-за того, что, когда тебе было десять лет, ты в учебной части встретила кобру в юбке? Я была вынуждена согласиться. Да, сейчас уезжать домой по меньшей мере глупо. Но вот если и учителя будут такими же, не обязательно все, хотя бы два-три, можно будет даже не распаковывать чемоданов. Лучше уж учится в общей школе и быть лучшей среди обычных детей, чем терпеть постоянные унижения в среде равных. По крайней мере, я лично так считала. - Ладно, пойдём к ребятам, - сказал Никита. - Там повеселее будет. ТАМ действительно оказалось повеселей. Довольно большая аудитория была украшена какими-то немыслимыми ёлочными украшениями, разноцветными флажками, переливающимися под светом ярких ламп массивными гирляндами. Посреди всего этого мишурного великолепия расположилась кучка детей. Суперы, человек тридцать, впервые, наверное, оставшиеся без родителей, жались к стенкам, растерянно улыбались друг другу, иногда, чтобы побороть смущение, шёпотом заговаривали со своими соседями, но болтовня быстро замолкала. На меня почти никто не обратил внимания, чему я была очень рада. Устроившись неподалёку от сооружения, напоминающего институтскую кафедру, я с интересом принялась разглядывать моих будущих одноклассников. Никогда не видела столько суперов в одном месте. Мне даже показалось, что я узнала нескольких девочек, с которыми уже однажды где-то встречалась, но подходить к ним не решилась. Напуганные, как и все остальные, они вряд ли могли бы чем-нибудь помочь. Никита помялся рядом с полминуты и ушёл, едва кивнув напоследок. Я даже слегка обиделась. Что он, стеснялся знакомства со мной, что ли? И тут я увидела того, кого совсем не ожидала встретить. По крайней мере, тут, в «Штуке» в толпе абитуриентов. Я даже слегка расширила глаза, видя, как очень загорелая девочка в шортах и вызывающе яркой футболке, довольно высокая для своих неполных десяти лет,  стоит около входной двери, и о чём-то весьма живо общается с дежурным старшекурсником. Я сразу узнала её. Полина Иванова. Единственная и любимая дочь ныне действующего Сенатора Земли. Мне, конечно, было известно, что мы с ней - одногодки (по этому поводу некоторые взрослые даже шутили), но то, что мы будем учиться на одном курсе, может быть даже в одном классе - это оказалось полнейшим сюрпризом. На фоне прочих детей из-за своей самоуверенности Иванова казалась ученицей как минимум второго-третьего класса. Хочу признаться: я крайне любопытна. Мне стало интересно, о чём так долго можно разговаривать с парнем, которого, может быть, видишь впервые в жизни, и я подошла ближе. - А Васильев тоже здесь? - Спросила Иванова. - Васильев - в пятом классе, это двадцать восьмой корпус. - И как он учится? Дежурный пожал плечами. - Нормально, как и все. Если пять лет оттянул. Иначе бы вылетел. - Папуля у него противный - жуть, - продолжила девочка. - Сынок, наверное, весь в него. Я увидела, что старшекурснику не совсем приятно заниматься сплетнями, но прервать свою собеседницу он не решался. Он не останавливал её, иногда поддакивал, но сам не говорил ни слова. Это могло продолжаться до бесконечности. Ивановой, наконец, надоело вести монолог, и она развернулась, намереваясь уйти, но тут увидела меня. - Привет! Подслушиваем? - Я?! - Моё лицо вспыхнуло. - Я нечаянно тут… Есть у меня такая особенность, унаследованная от папы: у меня очень нежная кожа. Я постоянно краснею по всякому поводу и даже без. Иногда, даже достаточно упомянуть в любом постороннем разговоре моё имя, как я чувствую, как краска заливает лицо. Полина взглянула на меня. Так оценивающе и внимательно мог смотреть ценитель на произведение живописи. Мне захотелось провалиться сквозь пол. Само собой, я никуда не провалилась. А Иванова  перестала обращать на меня внимание, словно меня тут вообще не было, и снова повернулась к своему собеседнику, забыв, что хотела  уйти. В любой другой ситуации я бы обиделась на такое демонстративное невнимание, сейчас же я была этому только рада,  и потихоньку пошла дальше, всё более ускоряя шаги. Только очутившись в другом конце зала, я смогла отдышаться. Там я наткнулась на ту самую девочку, которую я видела на дороге рядом с военным. Она сидела на своём рюкзачке, держа в руках большую куклу с пушистыми светлыми волосами. Сама девочка была более чем миниатюрной, кукла казалась чуть ли не больше её самой. Теперь я поняла, почему посчитала её намного младше. Забавный фактик: на кукле был одет джинсовый костюм, точно такой же, как и на её владелице. Интересно, это так задумано или же всё вышло совершенно случайно? Помню тогда, в парке, меня поразила красота девочки. Вблизи она оказалась ещё привлекательнее. С непонятным благоговением я разглядывала очень правильные черты её лица, греческий профиль носа, большие зелёные глазищи (не глаза, а именно глазищи, они были больше обычного размера и завораживали то ли немного необычным цветом, то ли своей глубиной). Всё это вкупе создавало ощущение удивительной гармонии. Подобное я видела только однажды, в каких-то очень старых японских мультиках, где персонажей рисовали с утрированно-большими глазами, из-за чего все: и мальчики, и – особенно – девочки, получались трогательно-красивыми. У незнакомки были очень чёрные волосы и забавная короткая причёска: кончики волос едва доходили до половины щеки... Неожиданно я поймала себя на том, что совершенно беззастенчиво пялюсь на незнакомого в общем-то человека и с видимым усилием отвела взгляд в сторону. А потом мне вдруг подумалось, что если внешность незнакомки оказывает такое впечатление на меня – девочку, то как же должны быть ошарашены представители противоположного пола. Я украдкой оглянулась по сторонам. Мальчишки в пределах видимости занимались своими делами, кучковались по двое по  трое, тихонько разговаривали между собой и вроде бы все были заняты своими делами,  но при каждом удобном случае косые взгляды то и дело обращались в нашу сторону. Разглядывали, само собой, не меня. Сначала мне стало обидно, потом - завидно. Хорошо всё-таки быть красивой. Если бы я сама притопала сюда с куклой и вот так вот сидела, обнимая её, тут бы, наверное, такой хохот поднялся бы, что и на улице было бы слышно. А эта маленькая барышня сидит как ни в чём не бывало, только лицо чуть порозовело, и смотрит в пол. Смущается. Интересно, с чего это ей смущаться? Неужели за десять лет своей жизни не привыкла к тому, что на её внешность все обращают внимание? Или это из-за куклы? Если ей уж так нравится это раскрашенное чудо, причём настолько что даже в школу готова её тащить, почему тогда в какой-нибудь пакет эту ляльку не упаковала? Зачем обязательно выставлять на всеобщее обозрение свои пристрастия? Всё это промелькнуло у меня в голове за какие-то доли секунды, потом я отвернулась и принялась разглядывать ребят. Снова я подумала, что впервые вижу столько суперов в одном месте, из-за этого на какое-то время возникло ощущение нереальности происходящего. Подумать только, они такие же, как я; и я буду с ними со всеми учиться! Сколько времени я ждала этого дня! Когда человек хочет чихнуть и что-то вынуждает его сдерживаться, то, чем больше он ждёт, тем большее облегчение испытывает, когда всё-таки чихает. Я целых три года, учась в обычной школе, с нетерпением ожидала когда можно будет включить голову на полную мощность. Я, конечно, осваивала литературу всяких направлений, придумывала сама для себя тысячи разных задачек, тут же их решала, находила самые изощрённые темы, о которых можно было поломать голову; если описывать все мои ухищрения - книги не хватит.  Если мне нечего было читать, мне обязательно нужно было что-нибудь слушать, если и это не получалось, приходилось просто над чем-нибудь размышлять. Так уж устроены мы, суперы. Что для нас насущной необходимостью является получение информации, неважно, какой именно и в какой форме. Я знаю даже случаи. Когда суперы наизусть выучивали телефонные справочники. Если бы кто-нибудь знал, как это мучительно: читать под партой «Основы экономической статистики» в то время, как остальные ребята с трудом одолевают умножение на четыре... Лучше бы я хотела чихать! От нечего делать я пересчитала ребят. Их оказалось тридцать восемь. Я - тридцать девятая. Солидно. Когда я училась в обычной школе, у нас в классе было пятнадцать человек, в соседнем - одиннадцать. Здесь качество обучения гораздо выше, следовательно, и нагрузка больше, пожалуй, класса на три нас разобьют, если не на четыре. Интересно, а Иванова со мной в одном классе будет или нет? До сих пор я видела её только по визору. Везде, где бы ни появлялся сенатор, рядом всегда оказывалась его дочка. Я немного завидовала Полине; самым обидным, пожалуй, было то, что я была на полгода старше её, потому что родилась двадцатого июня, Иванова, насколько я знаю, четвёртого декабря. А если мы окажемся в одном классе, мне придётся каждый день смотреть на неё и осознавать, насколько большего ей удалось добиться за десятилетие своей жизни в отличие от меня. Пренеприятная перспектива. Хотя, с другой стороны, всё это из-за того, что у нас оказались разные стартовые позиции. Если бы я, к примеру, была дочерью Сенатора... Дальше я даже и думать не стала. Глупо экстраполировать невозможную, в принципе, ситуацию, тем более, когда так мало исходных данных. Кто знает, если бы я родилась в сенаторской семье, может я вообще бы сочла за радость учиться в обычной школе и всеми силами старалась бы скрыть, что я супер. (Планета у нас большая, иногда попадаются и такие кадры) Кому известно, что в голове у сильных мира сего, кроме этих самых сильных? Хотя, пожалуй, очутиться в одном классе с Ивановой - это, пожалуй, было бы довольно познавательно; интересно понаблюдать за этой девчонкой в обычной жизни. Какая она? Добрая? Злая? Самоуверенная? Любит командовать? Или подчиняться? Всё-таки у неё папуля – ого-го, обычной девочкой она быть не может - это однозначно. А ещё хорошо бы очутиться в одном классе с этой самой малышкой, которая всё ещё сидит рядом со мной в обнимку с куклой. Из-за чисто эстетических потребностей. Приятно на такую красавицу хоть иногда посмотреть... Хотя, нет, перебила я сама себя. Пожалуй, я чересчур поторопилась со своими желаниями. Не нужно её в моём классе! Вредина она, скорее всего, несусветная. Ни разу не видела красивых людей с хорошим характером. Всегда почему-то бывает так, что внешняя красота обратно пропорциональна красоте внутренней. Рядом со мной сидели два мальчика, увлечённых разговором. Специально я не прислушивалась, но некоторые фразы волей-неволей слышала. - У меня шесть первых мест по математике, - сказал полноватый светловолосый парень своему собеседнику, - это в области. А на материке - три вторых. - Зато я в НИИ физики полгода работал, - ответил ему сосед. - И деньги за это получал каждый месяц. Мне даже стало за них стыдно. Суперы, а хвастаются друг перед другом, словно самые обычные малыши. Детский сад какой-то! Будь я хоть немножечко посмелее, обязательно осадила бы их. А так мне приходилось сидеть рядом и слушать их болтовню. И как-то обидно становилось, что мне самой нигде поработать не пришлось, хотя несколько раз предлагали. Эти двое мальчишек отбили у меня всякую охоту прислушиваться и приглядываться к тому, что происходит вокруг. Теперь я поняла Никиту, потому что сама не люблю очень людных мест, предпочитаю лишний раз посидеть в одиночестве. Я включила персональник и углубилась в чтение средневековой приключенческой книжки. Главный герой - некий капитан Блад, волею судьбы ставший пиратом, - все свои сражения выигрывал за счёт своего недюжинного интеллекта. И сюжет оказался закручен - лучше не придумаешь. Немудрено, что я увлеклась. Время летело быстро, я едва успевала листать страницу за страницей, не забывая поглядывать на часы. - Можно я посмотрю, что ты читаешь? - Вдруг тихо спросила девочка с куклой, настолько тихо, что я её едва услышала. - Да, конечно, - я чуть повернула экран, не удержалась, чтобы мельком не взглянуть на её личико. Красивая она всё-таки, что тут можно сказать! - «Капитан Блад»? - Уточнила девочка, заглядывая мне через плечо. - Он самый. - Нигде не могу разыскать что-нибудь о Сабатини, хотя много его читала. Историк он хороший, но когда начинает писать что-нибудь о море, то лучше читать без деталей. - Почему? - Заинтересовалась я. - Я немножко парусным спортом увлекаюсь, поэтому разбираюсь во всяких тонкостях, - смущённо призналась моя собеседница. - Персонажи делают совсем не то, что нужно делать, как если бы всё происходило на самом деле. Когда дует сильный боковой ветер, Блад даёт команду поднимать крюйсель.  Это большой парус на корме судна, - пояснила она. - Всё, что может из этого получиться - это корабль начнёт вращаться на одном месте. Или во время штиля, чтобы использовать небольшие порывы ветра, поднимают грот, когда любой дилетант скажет, что было бы достаточно поднять какой-нибудь брамсель, - девочка безнадёжно махнула рукой. - Плюс ко всему прочему, персонажи постоянно названия парусов путают. Вот скажи, ты бы стала такое читать? Моя визави испытующе смотрела на меня, ожидая ответа. Я поёжилась под её взглядом, потом неожиданно для себя улыбнулась. - Стала бы. Чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? Очень хорошо написано. Мне нравится. - А мне нет, - она помолчала минуту, потом неожиданно спросила. - Ну, что, знакомиться будем? - Давай, - я опять не смогла сдержать улыбки. - Я - Настя. - А я - Марина. Только меня почему-то все Маришей зовут. - Правильно тебя зовут. Здесь тебя тоже все так будут звать, так что особенно не удивляйся. - Почему? - Тебе очень идёт. Круглое какое-то имя. И пушистое. Прямо как ты сама, - всё это я проговорила, внимательно глядя в глаза собеседнице. Я совсем не психолог, но мне было крайне интересно, как она реагирует на прямые комплименты. Марина опустила глаза, на её щеках появились аккуратненькие ямочки. Всегда завидовала тем девочкам, которые умеют так улыбаться; по-моему, это очень красиво. Знаете, есть такое понятие «де жа вю». По-моему, у меня в то мгновение случилось то же самое. Я смотрела, как улыбается моя новая знакомая, и не могла избавиться от ощущения, что где-то и когда-то я такую улыбку уже видела. Но ведь такого не могло быть, так ведь? Если бы я где-нибудь увидела Марину, то — однозначно — не смогла бы этого никогда забыть, слишком уж впечатляющая у неё была внешность. Да и вообще я редко что-нибудь забываю, только от нервного напряжения или от нестандартных условий, в которых оказывается психика.(Как, например, во время экзамена) Рядом с нами внезапно появился мальчишка. Обычный, в общем-то, мальчик, слегка белобрысый; не очень большой и не очень маленький, так, среднего роста; но выглядел куда старше нас с Мариной (я бы ему дала лет двенадцать), был он слегка слегка хулиганистый, судя по живым глазам; и довольно симпатичный. - Привет! Вы тут знакомитесь друг с другом, да? Я тоже хочу. Тебя как зовут? - Повернулся он к моей новой подруге, полностью игнорируя моё присутствие. И вёл он себя со спокойной уверенностью, словно точно знал, что не получит от ворот поворот. - Марина. - Улыбнулась та в ответ. Мне показалось, что от постоянных улыбок, которые ей пришлось раздавать в последние несколько часов, рот у неё уже должен был бы болеть. - А я - Ромка, - мальчик тоже на несколько секунд растянул губы. - Кузнецов. Ты только приехала? И потекла обычная беседа, которая бывает у только что познакомившихся людей. Другие мальчишки на Ромку уже с завистью оглядывались. Я сама могла бы растрогаться этой пасторальной сценой, если бы меня не останавливал один-единственный факт: мне было точно известно, что и Марина и Ромка уже знакомы. Именно их я видела, когда сидела на скамейке около дороги, они шли по дороге рядом с военным, Марина держалась за одну его руку, Рома - за другую. Все втроём они болтали между собой и совсем не производили впечатление незнакомых людей. "Странные, однако, дела начинают твориться вокруг", - мелькнуло у меня в голове. Я бы с удовольствием поразмышляла, зачем они скрывают от других ребят своё знакомство, но слишком уж мало знала и Маришу, и Лёву, чтобы смоделировать нечто более-менее достоверное, и решила заняться этим попозже. Я снова склонилась над монитором, но капитан Блад как персонаж перестал мне нравится. Тем более, я, используя свои более чем скудные познания в парусном спорте, пыталась себе представить, что именно и как происходит на корабле с парусами - и путалась всё больше и больше. Наконец я выключила компьютер. Делать мне будто больше нечего — разбираться в тонкостях средневековой техники. Хотя, говорят, до сих пор находятся оригиналы, которые не в восторге от того, что живут на самой развитой планете человечества; они стараются быть ближе к природе, полагая в подобной близости обрести душевное равновесие. Они почти полностью отказываются от тех благ, которые может предоставить современная цивилизация, живут в каких-то немыслимых хижинах, не пользуются Интернетом, электричеством, водопроводом... Короче, жизнь у них такая, что я её себе даже близко представить не могу. Когда наступило шесть вечера, в зале возникло какое-то движение. Я подняла голову. В дверь протиснулся растрёпанный молодой дядечка в очках. Пиджак у него был слегка помят, галстук висел косо, и вообще он производил вид человека, только что выбравшегося из потасовки в школьном коридоре. - Здравствуйте! - Кивал он детям, мимо которых проходил. - Добрый день! Здравствуйте! Приветствую вас! Здравствуйте! Таким образом он добрался до кафедры рядом со мной. Тут же наступила полная тишина. Дядечка взобрался наверх, остались видны только его грудь и голова. Когда он оглядел нас, по лицу его продолжала бродить растерянная улыбка. - Здравствуйте, дети! - Сказал он. Микрофона на кафедре не оказалось и говорил он тихо, однако, как я сказала, вокруг царила полная тишина, и в ней было отчётливо слышно каждое слово. - Меня зовут Михаил Сергеевич. Я директор Школы Навигаторов. Рад приветствовать вас в стенах нашей школы.  Я очень надеюсь, что годы, проведённые в стенах нашей школы, - он на секунду запнулся, словно понял, что слишком много говорит о "стенах" этого учебного заведения, потом поправился, - что годы, проведённые здесь, запомнятся вам. - Наступила длительная пауза. - У вас есть карточки, - продолжил директор полувопросительным голосом, - а у кого их ещё нет, можно получить их в учебной части, у завуча, это там, недалеко, на первом этаже. На карточке стоит ваше имя и количество баллов. Если баллов станет минус двести пятьдесят, то придётся отчислять вас из «Штуки»... то есть, из школы. Надеюсь, ничего этого не случится... И ещё, я вот тут, на трибуне, оставлю связку браслетиков, - послышался стук металла об дерево. - Они выглядят как обычные мобильники, но таковыми на самом деле не являются. Когда вы оденете их себе на руку, то ваши карточки активируются. Снимать их с руки нельзя до конца периода обучения. Если снимите, то карточка прекращает работать, и это значит, что вы отчислены из школы. Поэтому внимательно выбирайте, куда их одеть; левшам, скорее всего, для этого понадобиться использовать правую руку, а правшам - левую. Самое главное, что вам нужно знать: браслеты и карточки должны находиться рядом друг с другом, не дальше одного метра. Если расстояние окажется больше, то карточка опять же перестанет работать. - А если у нас какие-нибудь хулиганы отберут карточку и убегут с ней? - Поинтересовался мальчик. который стоял совсем рядом со мной. - Надо как-нибудь... чтобы выяснить отношения без таких вот некрасивых экцессов... - Или мы купаться будем? - Спросила какая-то девочка. Директор беспомощно оглядел присутствующих, нервно поправил очки. - Если вы будете купаться... то...  всё равно как-нибудь нужно, чтобы они были вместе. Положите карточку в пакетик... и прицепите...  к трусикам, чтобы не потерять... или куда-нибудь ещё... - Михаил Сергеевич смущался всё больше и больше, паузы между его фразами становились всё продолжительнее, мне даже показалось, что у него очки запотели. - Вот, значит, как... Или можно без пакетика, ибо эти карточки невосприимчивы ко всяким... неблагоприятным факторам, в смысле,  внешним воздействиям. Директор перевёл дыхание, словно только что протащил и сбросил с плеч тяжёлый мешок. - Вот, собственно говоря, и всё... Михаил Сергеевич мелкими шажками посеменил к выходу. Не дойдя половины расстояния до двери, вернулся. - Совсем забыл, - с извиняющейся улыбкой промолвил он. - Жить вы будете в пятом корпусе. Как выйдете из нашего Административного корпуса - и по аллейке направо. Там увидите, будет написано «Первый курс». - А учиться как? - Поинтересовался уже знакомый мне девичий голос. - И где? Михаил Сергеевич, который уже успел спуститься с кафедры, даже не стал подниматься. - Завтра подойдёте в учебный корпус - и там сразу разберётесь. - Во сколько? - Спросила та же девочка. Я привстала на цыпочки, чтобы её рассмотреть. Так и есть - Иванова. Ничего другого я не ожидала. - В семь или в восемь... можно и в девять, и в десять... как вам будет удобно. Вот... Во время его речи тишина была не совсем полной. Это я поняла, когда директор ушёл, тогда наступила действительно ПОЛНАЯ тишина. - Кто-нибудь понял, что это был за комик? - Спросила Иванова. Он прошла к кафедре, несколько секунд поколебалась, потом всё-таки решила встать на место лектора. Из-за трибуны осталась видна только её голова. - Короче так, ребята. Директора у нас нет. Если кто-нибудь сомневается, поднимите руки! Руки, само собой, никто не поднял. - Очень хорошо. Сейчас будете подходить ко мне, называть свои фамилии и получать браслеты. Одевать их, я думаю, пока не стоит. У кого почерк хороший? - Иванова оглядела безмолвствующих детей, её взгляд задержался на мне. - Иди сюда! Я снова почувствовала, что стремительно краснею. - Я? - Ты, кто же ещё! Садись рядом и составляй список всех, кто тут есть. - А если я в персональнике будут печатать, а потом распечатаю, чтобы по алфавиту получилось? - Мой голос дрожал так, словно я разговаривала не с Ивановой, а с самим Сенатором. - Тоже дело, - легко согласилась девочка, взяла себе тоненький браслетик, покрутила его в руках. - Меня, надеюсь, знаешь, как зовут? Я молча кивнула. Марина, которая всё ещё не отпускала из рук куклу, оказалась Добровской, Лёва, который с ней знакомился - Кузнецовым, Никита - Крикливым, впрочем, последние две фамилии я и так уже знала. Интересная, замечу, у Никиты фамилия. Необычная. Такую раз услышишь - и больше никогда не забудешь, даже если очень захочешь это сделать. Кстати, если я уж заговорила об именах. До сих пор я считала, что Полина - довольно редкое имя, а в нашем классе их оказалось целых три, включая Иванову, которая даже с какой-то ревностью разглядывала неожиданно появившихся своих тёзок. Через несколько минут все браслеты, кроме одного, были разобраны. - Это чей? - Спросила дочка Сенатора, поднимая его над головой. - Ничей? Ну и ладно, - она небрежно сунула его в карман шорт. - Пойдёмте пятый корпус искать, что ли? Ребята послушно потянулись за ней. Я вышла из Административного корпуса самой последней, не переставая дивиться абсурдности происходящего. В роли директора я ожидала увидеть кого угодно: от старенькой суховатой бабушки до той кобры в очках, которая выдавала нам карточки. Но человек за кафедрой на роль директора нашей «Штуки» не годился ни по каким параметрам. Всего моего смирения не хватит даже того, чтобы уважать этого дядечку, не говоря о большем. Он был жалким и напуганным, каждый раз смотрел на нас так, словно мы его сейчас начнём бить (Может, его старшекурсники и бьют время от времени?), а когда произносил свою речь, то двух слов связать не мог. И это - главный человек здешней "Штуки" - главного учебного заведения всей планеты? Не верю! Странные тут, однако, порядки. Зачем он только здесь нужен, этот свадебный генерал? На всякий случай я отложила в голове этот вопрос, чтобы было, о чём подумать на досуге. Априори следует признать факт, что всё, что здесь происходит, кому-то и зачем-то нужно. Только вот кому и зачем? Пятый    корпус, как это ни странно мы отыскали быстро. Большое двухэтажное строение из обтёсанных брёвен напоминало сказочный теремок, если бы только не тёмные стёкла окон, которыми тот смотрел на мир, и этим по солидности очень напоминал административный корпус. На парадной двери висела медная, потемневшая от времени табличка «ХОЛЛ 1 КУРС» - и больше ничего. Мы, все тридцать девять человек, остановились, глядя на этот пейзаж. Замок на двери отсутствовал, на ней не было даже самой примитивной ручки. - Что вы все на меня смотрите? - Буркнула Иванова. Судя по всему, она была озадачена не меньше нас. «Может в двери скрытый сенсозамок?» - Мелькнуло у меня в голове. Иванова, похоже, подумала то же самое. Она подошла к двери и поводила рукой над тем местом, где обычно делали такие замки: чуть выше и правее геометрического центра двери. Тщетно. Дверь оставалась закрытой. И тут заговорил Никита. Подсознательно я чувствовала, что без него дело не обойдётся, он обязательно  найдёт способ высунуться из толпы прочих ребят. - У нас карточки не активированы. Стоит только пройти активацию - и всё тут же заработает. Иванова оглядела его с головы до ног, хмыкнула: - Если ты такой умный, может первым активируешь свою и пройдёшь туда? - Запросто. Мальчик сбросил с плеча рюкзак, вытащил из кармана браслет, несколько секунд постоял, собираясь с мыслями, наконец перевёл дыхание и решительно защёлкнул его на левом запястье рядом с браслетом мобильника. Карточка в его нагрудном кармане тихонько загудела. Никита озабоченно вытащил её, осмотрел с обеих сторон, снова бросил в карман. - И что теперь? - Иронически осведомилась Иванова. Мне кажется, она слишком ревниво отнеслась к своей должности руководителя и почему-то увидела в моём знакомом своего потенциального конкурента. Никита подошёл к двери, и та просто растворилась в воздухе. Пронёсся всеобщий вздох восхищения. Подобные технологии применялись в космической технике, на военных объектах и ещё - в очень дорогих земных гостиницах. Такой эффект называется направленным силовым полем или попросту вакуумным полем. Пробить такую дверь невозможно ничем, кроме, пожалуй, направленного нейронного взрыва. Встретить вакуумные поля тут, в ничем не примечательном холле для детей-суперов - это по меньшей мере странно. Интересно, а стены тут тоже прямую ядерную бомбардировку могут выдержать? При случае было бы неплохо узнать, из чего они состоят. Вопросы множились с невероятной быстротой, но на них пока не было ни одного ответа. Загудели активируемые карточки. Я вытащила из кармана свой браслет. Мне почему-то стало тоскливо. Сколько раз я прощалась со своей гражданской жизнью - и не сосчитать. Сначала - когда отправила на граве моих домашних, потом - когда переступала порог КПП., в третий раз - получая карточку, теперь вот - активируя её. Дай Бог, это последняя ступенечка на моём пути в эту школу. Сколько же можно? Подчиняясь внезапному порыву, я защёлкнула браслет не на левой руке, а на правой. Не знаю, почему. Скорее всего из-за того, что на ней с детства привыкла носить мобильник, который теперь лежал где-то на дне сумки. Гудение, вибрация, карточка дрогнула, словно живая, цифра «двести пятьдесят» на её экране на несколько секунд сменилась надписью «активация пройдена». Вот и всё. Теперь я окольцована на целых пять лет. И всё это время придётся тщательно следить, чтобы карточка не удалялась от браслета больше чем на метр. Карман какой-нибудь специальный сделать для неё, что ли? Или на грудь повесить, на цепочку? И последний вопрос, в ряду прочих самый главный: ЗАЧЕМ? Сейчас полностью деревянные дома встретить трудно, большей частью это пластиковые новоделки, замаскированные под старинные строения. Тот дом, куда мы вошли, оказался по-настоящему деревянным. Полутёмный коридор вёл в большую комнату, в которой длинными рядами стояли стулья. В дальнем конце находилось что-то вроде сцены. Некоторые ребята уже дурачились на ней, с опаской поглядывая на входную дверь. Не надо быть глубоким психологом, чтобы понять, что они чуть ли не в первый раз в жизни так надолго остались одни, и ожидали, что вот-вот появится кто-нибудь из здешнего начальства и устроит им хорошенькую взбучку. - Они молчат и просто ждут что этой ночью всё придёт Наступит то, что ветер шепчет На рассвете, - дурным голосом прокричал высокий сероглазый мальчишка куплет из «Лунных детей». Это была довольно известная современная рок-опера, которую сейчас исполняют все, кому не лень. В данный момент мальчик очень удачно скопировал голос Димы Золотого, кумира старших школьниц, чьё капризно-спесивое личико несколько последних месяцев не сходило с экранов визоров. Напоследок мальчик высунул язык и склонил голову набок. Я фыркнула, настолько комично это получилось. Дима Золотой тоже склонял голову набок, наверное считал, что в таком ракурсе его лицо выглядит в более выигрышном свете. Только вот язык он никогда не высовывал. Я неожиданно почувствовала на себе чей-то взгляд и  быстро обернулась. Иванова, которая по своему обыкновению стояла в стороне от остальных детей, внимательно смотрела на меня. В ту же секунду она отвела глаза. Интересно, чего это она меня рассматривает? Всё ещё думает, что я тогда за ней подслушивала в чём-то подозревает? На редкость неловко получилось! - Так, малыши, вы долго ещё будете тут развлекаться? Угадайте с трёх раз, кто это мог сказать. Ребята, все как один, воззрились на Иванову. - А что делать? - Спросил мальчик, изображавший Золотого. - Пойдёмте на второй этаж, похоже, там жилые комнаты. - А по шее нам не будет за такое самоуправство? - Поинтересовался низенький рыжеволосый мальчик. Иванова хмыкнула: - Это будут мои проблемы, а не ваши.