«Говорит, пойду зарежу главврача...". Ал. Галич. 1. В психиатрической больнице почти как в сказке Андерсена о соловье и китайском императоре. Все вокруг психиатры и главный врач тоже психиатр. В отличие от коллег из общесоматических больниц, которые, как правило, долго не задерживаются на своих местах, психиатрическое начальство приходит «на века». И сдвинуть это самое начальство с насиженного места можно лишь ценою чрезмерных усилий. В обычной больнице главный врач первый среди равных. Там отделениями заведуют известные в городе специалисты: кардиологи, невропатологи, хирурги. Так сказать, имена и отчества. Иногда, просто имена. В психиатрической больнице тоже есть отделения и заведующие, соответственно. Но это не те отделения и не те заведующие. Отделения, в большинстве своем, лишены понятных названий. Чаще всего они просто пронумерованы. Что же до заведующих, то их знает узкий круг посвященных. Психически больные и их родственники. Вне этого круга они уже не звучат. Ещё одна немаловажная деталь. Психиатрические больницы, особенно провинциальные, располагают, в большинстве своем, каким-то жильем, землею, подсобным хозяйством. Где что-то растет, мычит и даже хрюкает. И все это под рукой у главного. Хочу, дам. А не хочу – обращайся в инстанции…Если ты такой умный. Там больше дадут. В обычной больнице главный врач занят, по преимуществу, административными делами и власть его регламентирована. В психиатрической же, он, как говаривали герои Шолом-Алейхема, бог, царь и воинский начальник. Ну, кому охота покидать такое место. И за него держатся. Изо всех сил. И делают всё возможное, чтобы не дать ходу крамоле и упредить смуту. Это, так сказать, меркантильная сторона. Существуют и более возвышенные обстоятельства. За долгие годы пребывания на посту руководящее кресло входит в схему тела. И облеченный властью человек просто не представляет себе иной формы существования. Главному врачу общесоматической больницы проще. Ну, погорюет немного. Возьмет пол-литра на душу. И пойдет в какое-нибудь другое медицинское учреждение, где будет оперировать или ставить сложные кардиологические диагнозы. Главный врач психиатрической больницы связан с руководимым им учреждением более прочными нитями. В части случаев, это альфа и омега его существования. И оборвать их смерти подобно. Чтобы не быть голословным, я обращусь к истории психиатрической больницы, известной мне очень хорошо, и по многолетней работе, и в силу интереса к разнообразным медицинским древностям. Так вот, с момента её открытия в 1886 году, сменилось всего 8 главных врачей. Получается что-то около 14 лет на брата. Эта цифра станет ещё более впечатляющей после небольшой, но крайне необходимой сортировки. Двое из них, главврач 2 и главврач 3, были лицами случайными. То ли ставить больше было некого, то ли власти предержащие дали маху. Главврач 2, не проработав и года, махнул заграницу. Его дальние родственники вместе с книжным старьем пытались всучить мне подержанную рентгенологическую установку. Главврач 3, довольно известный профессор, занесенный в глушь враждебными вихрями, которые тогда веяли, оставался в своей должности не дольше предшественника. Он получил предложение возглавить кафедру психиатрии в одном из медицинских институтов. Куда и уехал, ничто же сумняшеся. Ещё двое, главврач 4 и главврач 5, вполне соответствовали и могли бы. Но их заметили и быстро выдвинули. Определили на должности более высокие и престижные. Главврач 7 погиб в автокатастрофе, чуть ли не на следующий день после вступления в должность. Эти рутинные подробности я привожу для того, чтобы обратить внимание на факт беспрецедентного по продолжительности правления остальных трех. 2. Основатель больницы и первый ее директор (до революции главврачи именовались директорами) правил 40 лет. До него ничего не было. Вернее был сумасшедший дом, настолько никудышный, что даже в те не лучшие для психиатрии времена, он выглядел вызывающе. – Это не медицинское учреждение, выразился один из высокопоставленных визитеров, а ад кромешный. Возможно, с тех пор пошла, дожившая до наших дней, привычка сравнивать быт психиатрических стационаров с обстановкой пользующегося дурной репутацией потустороннего заведения. Засучив рукава, молодой директор взялся за дело. Он искоренял пережитки. Боролся с предрассудками. Внедрял новое. Строил. Его заметили и оценили. А также причисли к сонму, и ввели в анналы. Ещё на него ссылаются и приводят в качестве примера все исследователи земской медицины и историки психиатрии. Каждая власть имеет свою концепцию прогрессивного развития. Во время гражданской войны старый мир был, как известно, разрушен до основания. Пришлось всё отстраивать заново. И психиатрические больницы тоже. И первый директор, а также основатель, строил. Причем успешно. За это его занесли на «Красную доску». И дали звания «Героя труда». Что-то вроде победителя соцсоревнования или ударника. При старой власти он был всего лишь действительным статским советником. В табели о рангах это соответствует званию генерала. Вот уж, воистину, кто был никем, тот станет всем. По прошествию лет о человеческих качествах исторической личности судить трудно. Современники либо врут, либо не договаривают. Я знавал престарелую медицинскую сестру, которая утверждала, что не то в 1912, не то в 1914 году, рассердившись на неё за что-то, директор больницы топал ногами и кричал: – Как стоишь перед генералом, девчонка! Ещё он заставил уйти со своего поста, заведующего колонией (существовало такое больничное подразделение), за то, что тот в отсутствии шефа, осмелился выстроить баню, не согласовав её проект со своим непосредственным начальством. Так что, судя по всему, ничто человеческое ему было не чуждо. 3. Второй долгожитель, главврач 6, находился у руля больницы 33 года. В моей памяти он остался маленьким хрупким старичком. Этаким дедушкой. Почти добрым. А до этого был крут. Боялись его до чрезвычайности. Одна санитарка, обнаружив у себя за спиной высокое начальство, потеряла сознание. И пока ее приводили в чувство, главный врач молчал, глядя сосредоточенно и сердито. Он, вообще, был немногословен. Зато слова его были на вес золота. Так, плохую работу отделения главврач 6 оценивал односложно: – Засрал! – Если заведующим был мужчина. Или, - Засрала! - Если отделение возглавляла женщина. Не менее энергично он реагировал на проступки и непомерные притязания подчиненных: – Бач, яке г1вно! Главврач 6 был по-своему справедлив. И обложив прилюдно матом, чем- то не угодившего ему завхоза, считал возможным извиниться перед присутствующими. Дескать, в данном случае, вас это не касается. На умонастроение больничного долгожителя и последующие метаморфозы повлиял крупный скандал. О себе, Бог весть что, возомнила группа молодых врачей – «хунта». Для этого у них имелись кое-какие основания. В числе возмутителей спокойствия был некто – «инфант». Сын ответственных родителей. Бунтовщики шумели, требуя демократии. Им нужен был новый стиль руководства. Исходя из впечатлений последних лет, могу сказать достаточно определенно: – Нового стиля руководства не существует. Существуют лишь новые люди, желающие руководить. Драка была нешуточной. «Хунта» пошла с больших карт – мамы и папы «инфанта». Их робко поддерживало, находившееся в подчинении областное медицинское начальство На руках у главного были козыри. Начальники среднего звена. Им не нравились несанкционированные атаки. И потом, вся эта публика широко пользовалась дарами больничного подсобного хозяйства. Козырные «шестерки» оказались сильнее некозырных «короля» и «дамы». «Хунту» разогнали. «Инфанта» отправили в почетную ссылку. Он уехал в слаборазвитую африканскую страну для оказания медицинской помощи тамошнему населению. Всем прочим тоже досталось на орехи Указали и главному врачу. Дескать, смотри у нас. И он преобразился. В историю больницы главврач 6 вошел на гребне стройки. Во время войны больничные здания были частично сожжены, частично взорваны. И главный возвел их заново. Нет, ему, конечно, помогали. Давали средства. Работали строители. Коллектив тоже не оставался в стороне. Участвовал в субботниках. Что-то делалось и в другие дни недели. Но, как водится, любые свершения связывают с именем наиболее активного и видного участника. Главврач 6 был бессребреником. Не брал, не тянулся и практически ничем из того, что лежало под руками, и даже просило: - «ну возьми меня!», не пользовался Более того, когда иссякли средства и нужно было «выхватить» столбы для электросети, выделил довольно большую сумму из своих кровных. Жил главный замкнуто. Скорее в силу характера, чем из каких-то других соображений. Впрочем, у него была тайна То, что отец главного из ротных фельдшеров, знали все. А вот то, что он учился в школе кантонистов, куда попал из какого-то еврейского местечка, не знал никто Мне об этом поведала мой научный руководитель. Она была вхожа в семью главного с довоенных лет и дружила с его родителями. Если верить Горькому, Ленин однажды заметил, что у каждого умного русского человека, если хорошо покопаться, можно найти еврейских родственников. Внук Израиля Бланка имел основания для такого утверждения. Фет отвергал любые попытки современников, считать его евреем по матери. Балерина Анна Павлова – внебрачная дочь одного из Поляковых, попросила сказать об этом во всеуслышанье…после её смерти. Главврач 6 никаких распоряжений не отдавал. Он молчал. И в этом молчании была своя созвучная времени суровая логика. Мало ли, что придет в голову легкомысленной балерине. Впрочем, антисемитом, как часто бывает с детьми выкрестов, он не был. Правда, во время Павловских гонений в психиатрии он не взял на работу одного поверженного корифея, еврея по национальности. Но здесь, скорее всего, присутствовали другие соображения. В медицинских учреждениях города уже работало несколько жертв диалектического материализма. И их непосредственные начальники не чувствовали себя комфортно. Равно, как и их подчиненные. 4. Последний ныне здравствующий долгожитель психбольничного Олимпа, главврач 8 правит 30 лет и об уходе не помышляет, несмотря на возраст и болезни. Прежде, чем стать главным врачом он проявил себя как оратор. Ораторствовал будущий главный врач не просто так, а с учетом конкретной ситуации. Исходя, разумеется, из указаний партии и правительства вообще и применительно к каждому конкретному вопросу, частности. Его четко выраженная марксистко-ленинская позиция не то, чтобы давала какую-то сиюминутную возможность или позволяла рассчитывать на что-то серьезное в обозримом будущем; но, несомненно, повышала котировку. Было очевидно, что товарищ понимает. Очень быстро, с подачи ведавших идеологией райкомовских тетушек, он был принят в партию. В ту пору прием в партию лиц с высшим образованием был регламентирован. Блюдя классовую чистоту партии, брали одного интеллигента в связке с 10 рабочими. Роль рабочих в психиатрической больнице была отведена санитарам. Санитаров партия не интересовала. Их интересовало подсобное хозяйство и водка. Врачи, жаждущие приобщиться, стояли в очереди и злились. Подобная политическая активность имела сугубо практическую подоплеку. Прием в партию влиял на карьеру. Открывал дорогу к номенклатурным должностям. Тем более, что наметились перспективы. Главврачу 6 предложили уйти на пенсию. Вы ведь не генсек, чтобы управлять в возрасте Мафусаила. Назначенный на его место главврач 7 продержался в должности один день. Он погиб в автокатастрофе. Желающих занять вакантное место было много. Но им, в большинстве своем, что-то мешало. Разные досадные червоточины. Что-то в них не удовлетворяло. А вот у будущего главврача 8 все было в порядке. Потом на него работал статус человека, который понимает. И он был коронован. В лучших традициях отечественной психиатрии главврач занялся строительством. И построил еще одну больницу. Третью по счету. Это его вклад и памятник одновременно. Приостанови он число поступлений психически больных. Кардинально измени их быт. Или повлияй на лечение. Этого бы никто не заметил. У нас любят то, что можно увидеть, пощупать и даже украсть, при случае. А вот к вещам умственным, не вполне конкретным относятся с подозрением. Псих он и есть псих. А четам на него действует, солнечные пятна или цены на овощи, нам без надобности. Главное, чтобы держать было где. Главврач 8 обожал бороться с недостатками. Изобличал как частные случая, так и явления в целом. От него доставалось не только больничным разгильдяям и головотяпам, но и президенту вместе с правительством. Особенно невзлюбил он беднягу Звягельского. Звягельский, как говорили, вывез в Израиль золотой запас Украины. Он упаковал его в дипломатический кейс вместе с бумагами и взятой в дорогу жареной курицей. С одной стороны главврачу 8 было жалко бедную Украину, которую в очередной раз обобрали, что называется, до нитки. С другой стороны злило, что это сделал не кто-нибудь, а еврей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вплоть до жидо-массонского заговора, включительно. В общеполитическом масштабе главврач 8 поставил на левых; хотя, повинуясь, не то душевному порыву, не то стадному чувству, вышел из коммунистической партии. Критикуя и делая установки политического характера, он не давал себя увлечь, и не выходил за рамки дозволенного. Он просто обозначал свою позицию. Метил её как кот территорию. Чтоб самому не сбиться и, чтоб другие знали. Недаром в очередях и переполненных автобусах обозленные люди говорили, что при коммунистах было лучше. Сами, мол, жили и другим давали. Нет, были ещё какие-то комплексы. Какие-то не вполне осознанные притязания. Смутное желание увидеть себя на белом коне во главе военного парада, на трибуне перед взволнованными массами или ещё какая-нибудь другая наполеоновская муть. Но это так. Личное. Издержки производства. 5. О главных врачах проще писать по прошествию лет. Лучше видно и не так хлопотно. В конце концов, важно не кто, а что. Несомненно, фараон Хеопс не был паинькой. Он казнил и миловал в духе эпохи. И о нем не лестно отзывались современники. Все это забыто. Растворилось во времени. А, вот пирамида, пирамида Хеопса – это аргумент. С другой стороны, суди мы о древнем Риме по Светонию, можно было подумать, что во главе могущественного государства стояли законченные придурки и извращенцы. Все дело в том, что книга Светония «12 цезарей» – это ни что иное, как собрание анекдотов, имевших хождение среди недовольных членов Сената, их родственников и знакомых. Конечно, новая больница – это не пирамида Хеопса. И все же… Наверное, со мною не согласятся. Особенно те, кто помнит. Это естественно. Обиды. Неудовлетворенные амбиции. Но это частности. Иногда горькие. А психиатрические больницы строят на века.