Просто мои мысли из города N в Петербург. Поездка на поезде по коридорам своего внутреннего мира. Поезд покачнулся и медленно тронулся с места. Семь часов непрерывного диалога со своим внутренним миром. Седеющее небо за горизонтом зеленым от травы, небольшие деревеньки и дрожащая, то ли из-за поезда, то ли из-за медленной разлуки с родным для души местом, рука. Поезд идет медленно, жизнь ползет следом за ним по рельсам, спотыкается на шпалах, падая, ударяясь. Ей плевать на беззаветные, не скошенные поля желтых цветов, по ошибке названных кем-то медуницей. Глубокое однообразное одиночество, пропитанное запахом кофе, плацкартного пива, проветренное запахом гитарной игрой, приправленное жгущим душу запахом чьих-то резаных вен и сплетением моих несвязных мыслей. Через полудрему я слышу, как хлопает дверь. Небо затянуто серей пеленой. И отчаянно хочется видеть сквозь непрерывную серость хоть небольшой просвет голубого неба. Когда я была совсем маленькой, мне казалось, что когда-нибудь в такую погоду, небо так и останется серым и никогда больше не станет голубым. Пустые больные глазницы небес твердо сомкнулись в этом городе, несравненным, но сильно напоминающим. Город грустил совсем как человек. Человек погоды, человек эмоций. Он встретил меня слезами, плавно стекающими по окну поезда, в котором я ехала. Не знаю, почему ночи здесь белые, видела только, что небо фиолетово-серое покрывало. Туманное солнце, словно утреннее, продирающее глаза, заляпанные плесенью после дождевого неба. Я видела мир в лужах города мокрого асфальта. Его яркая печаль и серо-голубая от неба Нева. Этот город воспитал много хороших, добрых людей с тяжелыми цветными судьбами, но мне мерещился лишь один человек. Душа в глазах, глаза нараспашку… кем бы он был сейчас? Потухшая улыбка жизни, угасшая звезда Невы. Наверно, сейчас, летя на той комете `97 года, он «вместе в чудесном саду» с ZuDwой играет в лапту… Величественные улицы, задыхающиеся в своей царской пышности и глухие дворики с бомжами по мусоркам. Как это, увидеть город изнутри, его внутренности, покопаться в его больном сознании… Люди… не монохромные москвичи «позолоченные злобой мира», а честные граждане своего города. Бесполезно лезть им в душу, они скрывают свои сердца под куртками, в их глазах парадокс глухих дворов и яркости великолепных проспектов и улиц. Ленинградцы глядели на меня с нескрываемым недоверием, но одновременно с честным добродушием, и спрашивали: «Девушка, вы откуда будете?»