Стоял сентябрь — небо дрябло тучей, Под цвет асфальта слипся горизонт, И голос механически певучий Сказал, что на платформе не резон И дале отъезжающим толпиться, Увещевал проследовать в вагон, А также провожающие лица Просил ретироваться на перрон. Секунды шли по мне гусиной кожей, Последние минуты съел «Житан», И пегий пепел, на руно похожий, Скользил как локон срезанный к ногам. Стекло вагона — серая палитра В седых разводах мастера-дождя Хранило оттиск чьей-то древней битвы И рваный профиль гордого вождя. И проводница с крашеной соломой Спросила про мою пустую грусть… Она слегка грассировала томно, И вдруг подумалось: я не вернусь… Я ей сказал, что позабыл про пиво, А без него, как видно, не ездок. Смеется: «Это дело поправимо! Зайди ко мне в вагон через часок». И мягкий рокот «эр» сквозь щель улыбки На фоне смачно травленых волос Как результат обдуманной ошибки Навязчиво вплетался в дрожь колес. Вагон был пуст, лишь рослых три болгара, С барсеткой на запястье гражданин, Чета в летах и молодая пара, В одном купе со мной старик-румын. Старик неплохо говорил по-русски, Был весь какой-то вычурно прямой, И от него застенчиво негусто Чуть слышно пахло «Красною Москвой». Был рад, что я, как он, до Бухареста, Посетовал на колики в боку И выбранил меня весьма не к месту За ярое пристрастье к табаку. Я пил, старик вещал как поп-расстрига, Рассказывал про дом и про детей, Про кобеля по имени Амиго, По глупости любившего людей. Едва нерасположенность к общенью Во мне заметив, умолкал без слов, С усердием, достойным восхищенья, Читал про содержанье хомячков. Ростов ершился окнами вокзала, Мелькала пестро мелких станций тать И дланью Волгограда наплывала Из темноты с мечом махина-мать. Тихонько в такт титану пели где-то. По тамбуру слонялся как в бреду. Мы в темноте пересекали Днепр — Я думал: вот бы вдруг на всем ходу… Хотелось водки, было только пиво. Курил, пил, ждал, а поезд все стоял В Бендерах… слишком чисто и красиво: Цветы на клумбах, розовый вокзал… И нету слов для описаний емких Того, что мерно движется окрест, И почему-то вспомнился «Потёмкин», Ушедший из Одессы в Бухарест… С утра на мразный дождь был день скоромный, Заплыло мутной радугой окно. Сквозь пальцы осмотрев багаж мой скромный, Таможня в пятый раз дала добро. И люди в форме цвета канарейки В Унгенах окружили наш состав Менять колеса для узкоколейки На европейских крохотных верстах. Я вышел осторожно на дорожку, Стоял на твердой почве как шальной, Борясь с желаньем прыгнуть на подножку, Когда вагон поднялся над землей. Румыния. И первый город Яссы. До Бухареста ровно семь часов. Меня туда как будто тянет властно Из Хаммельна бежавший Крысолов. Час двадцать ночи. Поезд дальше — в Варну. Пустой перрон — еще не скоро день. Зал ожиданья — смрадная клошарня. Тащиться в город почему-то лень. А в шесть ноль-ноль я как по расписанью, Едва намек почуяв на рассвет, До места с неизвестным мне названьем В вагоне для курящих взял билет. И завертелась резвой каруселью Под дробь колес, выстукивавших твист, Моей души смешная одиссея, Сворачиваясь в Мёбиуса лист. Слились названья разных поселений В один полумистический вояж. Клочки чужой, оторванной вселенной: Темешуары, Клуж, Арад и Блаж… И я блажной от запаха магнолий, Что в это время года не цветут, Тех трансильванских памятных историй Искал в Карпатах скрывшийся маршрут. Снобизм архитектурных ухищрений, Скелеты замков в древних склепах скал, Амбре в веках увязших поколений, В медвяных гроздьях гибкая лоза, Контральто горных рек и водопадов, Овечья пена сочных волн равнин Сплелись с непобедимою армадой Слепых огней неоновых витрин. Вокзалы, кассы, магазины, стойки И километры прожитых дорог… Я ненавидеть начинал тихонько Чудное для меня «dati-mi, va rog»* Но чаще по-английски, превращая Языковой барьер в защитный стенд, Я отвечал на реплики хозяев: I’m sorry! I, блин, don’t, блин, understand. И завязью плодов пустых беседы (Дежурное вагонное меню) Про впечатленья, радости и беды, Семейный статус и мою страну. Я впитывал тех разговоров брызги, Когда же вдруг поймал себя на том, Что даже думать начал по-английски, Мне вспомнилось простое слово «дом»… Осенний день по-европейски жаркий, Шуршал листвой от ветра дуб-земляк. Сидел в Орадеи в центральном парке, Пил, не скрываясь, из горла коньяк, Плевав на гнев блюстителей закона, Отпугивая наглостью цыган И повторяя как заговоренный, Смоля чуть сладкий, вяленый «Житан»: По эту сторону перегородки Я обречен до крышки гробовой Пить в барах ром и «Сталинскую» водку, Бодяжную оранжевой херней. Вдруг замолчавший хаммельнский прохожий Минул меня с улыбкой на губах, И пегий пепел, на руно похожий, Земли касаясь, рассыпался в прах… ________________ * dati-mi, va rog (дацимь, вэ рог) — дайте мне, пожалуйста (румынский) 2003