* * * Чума в Кенигсберге. Шестнадцатое столетье. Звон колокола терзает души. Монах на телеге, стегая плетью Ослов своих, закрывает уши. Трупы собачьи. Смерть витает. Эта старуха ныне царица. А монах, знай себе, проклинает Дело ее, и сразу креститься. Остановился на площади. Тело поднял. Не разберет: парень или девица. Отнес в телегу и, видимо, понял, - Ужас какой, и вновь креститься. - А-а! Старый хрыч! Живой, гляжу! – Прокричал ему нищий, на коленях стоя. - И тебе здоровья! Я граду служу! – Ему в ответ. – «Господня воля!». - Город мертв. Нас двое осталось. Надо в церкви свечи зажечь. Нищий в ответ: «Терпенье сломалось! Чего ты желаешь еще сберечь?!». На телегу две птицы сели. Это вороны. К телу ближе. Им монах: «Ишь, чего захотели! Кыш, кыш!» - птицы не слышат. «Ах!» - воскликнул. Город – пустыня. Открыл ворота и в храме скрылся. К алтарю. Спросил: «Мое имя? Какой теперь час?». И замолился… из 8 альбома (1998 г.)