Пятнадцать лет тому назад, в 1994 году, возвращаясь в Россию из Вермонта после вынужденной эмиграции, Александр Исаевич Солженицын был полдня в Братске. Путь возвращения на Родину лауреата Нобелевской премии вышел продолжительным. Стартовал в конце мая на Дальнем Востоке, прошёл через всю Сибирь, по всей России до самой Москвы. В Братске писатель побывал 17 июня. В числе тех, кто встречал писателя, был журналист Владимир Монахов. Это было триумфальное возвращение некогда опального писателя - диссидента, которого читающий народ России любил с такой же силой, как власти ненавидели. На станции Анзёба Солженицына встречала огромная толпа почитателей писателя, которого общество считало пророком, духовным наставником поколения 60-х. Ни митингов, ни речей на перроне скромного вокзала. Огромные букеты цветов над головами, которые протягивали писателю. Тот смущённо брал их в руки и тут же вздохнул: --Куда же мне девать столько цветов! Рад вас видеть, братчане! Сердечно благодарю! А в руках многих встречающих уже появились книги писателя, которые прямо на перроне просили автора подписать. И Солженицын охотно это делал, смущённо слушая слова восторга братчан. Порой останавливался и внимательно рассматривая книги, которые ему раньше даже видеть не доводилось. В числе первых, кто получил автограф знаменитого борца против советской власти, был Геннадий Лебедев - редактор газеты «Братский металлург». Солженицыну по дороге с вокзала из окна автомобиля тогдашний заместитель мэра Людмила Рященко показала все малые и большие городские достопримечательности. Жаль, но наш Братск писатель увидел из окна машины, которая сделала остановку только перед воротами музея под открытым небом «Ангарская деревня», который стал главной точкой его пребывания. Кстати, как мне потом сказали, он сам жаждал увидеть этот сибирский музей больше, чем промышленные достопримечательности социалистического Братска. Александр Исаевич вместе с экскурсоводами торопко, без задержек, сразу прошёл по музейной деревенской улице, заглядывая по пути в избы. Мы шли за ним следом, прислушиваясь к вопросам писателя. Они были не праздными, всё, что рассказывали экскурсоводы, он старательно записывал в свой блокнот. Позже мы узнали, что ежедневно он вёл путевой дневник, который был опубликован впоследствии в газете «Труд». Не обошлось, конечно, без описок и смысловых ошибок, «уловленных на слух», но тогда для всех нас было важно, что Солженицын две страницы дневника посвятил Братску, который мы, несмотря ни на что, любили. Вместе со мной сопровождал гостя знаменитый братский фотограф Альфонсас Уникаускас, поминутно делая снимки писателя в окружении сибиряков. После войны Олег Иванович (так его на русский манер звали друзья) был сослан из Прибалтики в Сибирь, пришлось хлебнуть гулаговского лиха, о чём на ходу успел поведать писателю. Тот пожал Уникаускасу руку как страдальцу по отсидке. Тут и вспомнилось, что до сих пор в Братске живёт бывший начальник «Озерлага» Сергей Кузьмич Евстигнеев (умер в 2008 году), которого он коротенько в примечаниях помянул в своей самой знаменитой книге-исследовании «Архипелаг Гулаг». Но писатель отнёсся к этому сообщению равнодушно, и лагерную тему Александр Исаевич больше не поддержал, интереса к персоне отставного полковника НКВД не проявил, а тут же переключился на истории и судьбы старинных сибирских деревень, осколки которых было собраны в музее под открытым небом в Братске. Тут же был дан обед (потом почему-то в СМИ его стыдливо называли скромным чаепитием на берегу Ангары, что не соответствовало действительности). За столом в постоялом дворе музея Александр Исаевич всё время говорил о будущем России всё то, что потом мы читали в его очерках, интервью и статьях. Но живое слово действовало на нас завораживающе. Солженицын словно не замечал, что за столом рядом с ним сидели в основном местные чиновники из компартийного призыва, на совести которых было немало подавленных за мелкие прегрешения местных «солженицыных» нашего города. Но поскольку была дана команда из Москвы встречать хлебом и солью, то встречали – икрой и балыком. И активно поддакивали словам писателя. И я там был, а дальше по пословице. А я все ждал удобного момента задать ему заранее заготовленный вопрос, который обсуждал с друзьями накануне: а не боится ли он повторить судьбу Горького? И задал, когда вышли из-за стола и остались один на один с писателем. На что получил гневную и острую отповедь мыслителя. Он сначала заклеймил великого пролетарского писателя, а потом сказал, глядя прямо мне в глаза, что сам никогда не пойдёт его путём, что уже доказал всей своей жизнью. И мне как-то даже стало неловко, что я, мелкий щелкопёр из областной газетёнки, так оскорбил его своим вопросом. Тем более мы все вскоре узнали, что Солженицын отказался получать Госпремию из рук Ельцина, тем самым показав, что эту власть, хоть и избранную русским народом и вернувшую его в Россию, он не признаёт законной. Правда, для меня осталось загадкой, почему на склоне лет он принял премию из рук власти, которая вышла из недр госбезопасности и своё время присягнула Ельцину. Уж надо быть последовательным до конца. Но может быть, не всё знаю. На память о той встрече 17 июня 1994 года у меня осталась книга пьес, которую Александр Исаевич подписал «Владимиру Васильевичу Монахову - Солженицын». Некоторые братские любители автографов просили расширить на своих томиках надпись, на что писатель резко сказал, что личные надписи впопыхах не делает. Такая надпись требует времени, её нужно обдумать, а главное иметь душевную сопричастность друг с другом. А это на ходу не делается. Меня поразило, что даже к автографу Солженицын относился с большой серьёзностью. В знак признательности я подарил писателю свою маленькую книжечку верлибров «Второе пришествие бытия», которую он быстро полистал, поблагодарил за подарок и тут же передал своему сыну. Словно и не было между нами того неудобства с журналистским вопросом. Сын активно собирал подарки, которые дарили ему братчане, и складывал в машину мэра Усть-Илимска, который нетерпеливо ждал именитого гостя, чтобы увезти писателя дальше на север. Приезд знаменитого писателя всколыхнул сибирскую общественность. Много об этом потом говорили, активно раскупили книги, которых к тому времени было много в местных магазинах. Мы, обученные на истории КПСС, медленно, но бесповоротно меняли свои взгляды, отравленные идеями большевизма. Вот как вспоминает сейчас в своем интервью о визите Солженицына в прошлом член КПСС, первый губернатор Иркутской области, бывший генеральный директор Братскгэстроя Юрий Ножиков. - Он ехал к нам на подъёме. Думал, что сможет помочь. Страна переживала трудный период. Его беспокоило будущее России и Сибири, мы вместе с ним это обсуждали. Обсуждали и реальное положение дел в области, он интересовался всеми изменениями. Вместе с ним я и все первые лица области побывали на месте казни адмирала Колчака. Спустили на воду венок. Это было впервые. В 94-м ещё очень многие искренне верили большевикам. Вернувшись триумфально в Россию, обустроившись в Москве, писатель не забывал сибиряков. Фонд его имени активно помогал бывшим узникам Гулага из нашего города - высылал одежду, книги, продовольствие, которые распространялись местным отделением «Мемориала». Тогда страна и её люди нуждались в такой помощи, ведь государство под руководством Ельцина вступило в тяжёлый социальный период, когда не платили не только зарплат молодым, но и пенсий старикам. Как-то поэт Виктор Сербский, родившийся в тюрьме, похвалился мне новеньким свитером от Солженицына. Носил его с удовольствием, считая его лучшей наградой. И, конечно, книгами, которые поступили в его библиотеку. Сегодня в библиотеке Сербского есть отдельный фонд книг по истории Гулага, значительная часть из них поступила от фонда Солженицына. Несколько лет спустя книголюб и большой собиратель книжной миниатюры Евгений Полойко рассказывал мне, что в Братске когда-то жил известный библиофил Г.Раппопорт, который был в переписке с Солженицыным и стал одним из многочисленных героев «Архипелага». Е. Полойко сам видел письма и надеялся, что они сохранились в семье библиофила. Разыскать семью не удалось – уехали из Братска. И так история этих писем канула в лету. А жаль.