- Прежде всего, война – это свобода выбора – размышляет темнокожий сержант Жак Матью. Мы сидим за столиком открытого кафе в пригороде Парижа и сейчас он одет в майку и шорты. А вообще, он легионер. Я догадался об этом по его татуировке на плече – тигр разрывает беспомощную лань. На моё предложение рассказать о службе в легионе он соглашается неохотно, ссылаясь на близкий к отправке поезд, но узнав, что я журналист, всё - таки решается. - В жизни выбирают нас – отпив молока, продолжает Жак. Кем быть и как жить. Мы пешки. Ты и я, все они – разводит он руками. На каждое твоё право найдётся не менее одной обязанности. - Но ведь на войне ты тоже являешься пешкой! Ты выполняешь приказы и это твоя прямая обязанность! – не сдерживаюсь я. Взмахом ладони Жак останавливает меня. «На войне… настоящей… - тычет пальцем мне в грудь – ты решаешь, кем быть: героем или агрессором, трусом или освободителем. Даже умереть можно по - разному. Там либо ты сжимаешь смерти глотку, либо она предательски бьёт тебя в спину!» Я прошу его вспомнить ощущение первого боя и видимо солью попадаю на открытую рану. Несколько секунд он думает, затем наваливается на стол и внимательно изучает меня взглядом. - Это не страшно – буравит меня глазами Жак. Ты даже не успеваешь сообразить, что вот, ты уже в самой гуще - время останавливается. На курсах подготовки тебя учат одному – выживать. И ты словно робот – действуешь по программе. Выстраиваешь свой алгоритм, свой метод решения задачи! Жак выхватывает салфетку и пальцем рисует воображаемые фигуры. Высадка (прямоугольник), разведка (треугольник). Всё это занимает не более двух минут. Далее несколько стрелок – это отряд разделяется на группы по три – четыре человека, затем кружочки – группы занимают оборону. И затем снова – треугольники, кружочки, стрелки… В месте столкновения (оно отмечается крестом), Жак протыкает салфетку пальцем и смущённо отводит взгляд, он разошёлся. Но тут же переводит разговор на другую тему, предлагает рассказать о курсе подготовки новичков. Я соглашаюсь и заказываю ещё одно пиво себе и молоко ему. - Первые два месяца мы спим по четыре часа в сутки. Остальное время проводим на закрытых полигонах. Подъём в пять утра: за четыре минуты нужно успеть одеться, умыться, получить оружие и позавтракать. Ещё две минуты дают на разминку. Затем марш – бросок на двенадцать километров и полоса препятствий. - Не торопись – я переворачиваю лист в записной книжке. - Полосы делятся на три категории сложности. Первая – самая лёгкая, усмехается Жак. Она без скрытых ям, земля не усыпана учебными минами, а высота препятствий не превышает полутора метров. Длина её около ста пятидесяти метров. Время на прохождение от полутора до двух с половиной минут. Если ты не укладываешься в этот промежуток, тебя пригоняют на выходных. Их всего два – в начале и конце месяца. - Ну… у тебя они точно были? – спрашиваю я, глядя на его широкие плечи и накачанный торс. Но он снова смущается. - Не – ет… За первые две недели я потерял девять килограммов: ужасно хотелось спать и есть, поэтому полосу я проходил за две минуты сорок две секунды. Заколдованное время! – растягивается Жак в улыбке и ладонью хлопает по столу. Я никак не мог отделаться от него! - И тем не менее! –я поднял свой бокал и мы отметили это дело, отхлебнув по глотку. - Что дальше? – я перехожу на другой лист. - Дальше начинается профессиональный отбор. Новобранцев раскидывают по учебным группам. Водители, механики, наводчики, пехота, снайпера и много других. Начинается 3-х месячный курс занятий по специальности. Автоматически уменьшается личное время и увеличивается физическая нагрузка. Теперь марш-бросок на 15 километров и полоса препятствий второй категории сложности. - Её, длина?.. - Около 500 метров. - Я бы не выдержал! - Я тоже так думал, но жизнь, это вовсе не игра и актерским мастерством в ней не заработаешь. Здесь же легионерам неплохо платят. Государство, хоть и не родное, щедро награждает армию киборгов. К тому же, через 5 лет появляется возможность получить гражданство. Заработать … - Но ведь ты убиваешь! - Я делаю свою работу и получаю за это деньги. Какая разница, что является твоей работой. Кто-то протирает штаны в офисе, кому-то нравится разносить гамбургеры. Мне нравится… стрелять. - А как же тогда свобода выбора?! – постепенно разговор начинает заходить в тупик. Ведь от твоего решения зависит чья-то жизнь! – я начинаю злиться. Однако, Жак спокойно сидит напротив и терпеливо слушает меня. Я долго еще разоряюсь, но все мои нападки ему как слону дробинка. -Ты видел когда-нибудь человека изнутри? – нависает он надо мной. - Вроде как, его душу? - Ага, красная такая, в конвульсиях толкает кровь в порванные осколками вены. Мой друг погиб в первом бою, думая, что девятилетний пацан ни за что не выдернет кольцо. Его… его отбросило на десять метров – Жак переходит на шёпот и глаза его закрывает пелена. А он даже не вскрикнул, всё пытался встать. Вот этими руками я закрывал его раны! А он шевелил разбитыми губами и тихо так стонал: « Зачем… зачем…». Вот она, твоя свобода. - Это не ответ. Ты хочешь сказать, что твой друг стоял и думал, стрелять в мальчика или нет? Это абсурд! Уж я бы!.. - Вот именно! Вы разучились думать! Воспитанные телевидением и демократией, совсем потеряли способность самостоятельно принимать решения! Это вы выполняете приказы! Всем наплевать друг на друга, лишь бы выделиться. Тщеславие толкает вас на преступления против самих себя! - Не кричи, Жак. В мире столько грязи, что не выпачкаться просто невозможно. - Ну да, белую ворону заклюют – он встал. - Через 20 минут отходит мой поезд, мне пора – его голос прозвучал словно сквозь вату. - Жак, я отстану, только ответь на один вопрос – мне стало ужасно жалко этого человека. Я никак не мог понять, ради чего он стремится в тот, иной мир. Где с одной стороны закон вообще не имеет никакой силы, а с другой – диктуется самой обстановкой. Я спросил его, почему он до сих пор в легионе. Он же заработал гражданство. Ведь ради этого он стал наёмником? Он не ответил, но, порывшись в бумажнике, дал мне небольшого размера листик. Затем схватил мою руку, сжал и улыбнулся. Я тоже. А потом ещё долго смотрел ему вслед, пока он не скрылся за домами. Очень долго… Спустя два с половиной года я совершенно случайно вспомнил о Жаке Матью. Решил покопаться в своих бумагах и наткнулся на тот небольшой листик, который Жак дал мне перед прощанием. Немного помучившись со словарём, я перевёл текст. Это была памятка легионера. И если бы тогда я соизволил прочесть ее, сейчас бы мне вряд - ли стало так горько. Всего одно предложение из нее: «Граждане Франции не имеют права служить в легионе», расставило всё по местам. Ему не нужно было это гражданство, он не гнался за деньгами, а просто бежал от нас. Туда, где он не ощущал себя пешкой. Потратив уйму времени и денег, я пробовал узнать судьбу темнокожего героя. Через три с половиной месяца мне пришел ответ, что сержант Жак Матью был застрелен 19 июля два года назад где-то на Ливийской границе. Еще три месяца у меня ушло на сбор информации о конкретной причине его гибели. И мне до глубины души обидно и тяжко, что я даже не попытался остановить Жака. Хотя, он сам выбрал, кем ему быть и как жить, это его право. А моя обязанность – сохранить на память о нем хотя бы этот клочок бумаги, чистый и незапятнанный.