- И кто ты после этого? – который день я задаю себе этот вопрос и не могу найти ответа. Не могу заставить себя посмотреть себе в глаза. Не могу себе позволить заговорить с ней. Так хочется ее успокоить, прижать к себе, пригладить по волосам… Что же ее удерживает рядом со мной? Я вышел из ванной, на столе стоял мой завтрак. Она была у себя. Не хотела даже видеть меня. Понимаю, во мне она видит его, нашего ребенка, нашу девочку. Она так хотела девочку и так была счастлива, когда сказали, что будет именно дочка. Олеся… она хотела назвать ее так. Но Господь решил иначе. Ребенок родился мертвым. С тех пор она не говорила и даже не смотрела в мою сторону. Прошло с того момента три месяца. Я сам не могу нормально спать, представляю, что творится на ее душе. Настя, моя бедная Настя… Лучше бы Он забрал мою жизнь. Мы спим теперь в разных комнатах, в углу ее комнаты стоит детская кроватка, и я часто слышу, как она плачет рядом с ней. В такие моменты я сам тайком утираю слезы. Я сел за стол и с трудом поел. Накинул пиджак и отправился на работу. Сел в свое «Рено» и прикурил. Бросил три года назад, по просьбе Насти. А теперь курю одну за одной. Самое страшное, мы виним друг друга и себя в отдельности за произошедшее. Я работаю в банке. Ситуация в мире ужасная, кризис рвет и мечет. Сгорают деньги, сгорают банки. Недолго мне осталось работать, я чувствую. Захожу в банк, почему-то задерживая дыхание, будто переход из разных сред, словно воздух более плотный и при вздохе режет легкие. Словно отравленный воздух. Тем не менее, вздохнуть придется. Я иду, опустив глаза, и чувствую всем телом их взгляды. Они говорят: 'Держись, дружище! ты справишься', - а в глазах их читаются совсем другие слова: 'Господи, спасибо тебе за то, что это случилось не со мной!' Я стараюсь почти ни с кем не разговаривать. Видеть не могу эти подбадривающие улыбки. Я только включил компьютер, не успел даже открыть папки с документами, как меня вызвал начальник. - Здравствуйте, Валерий Андреевич! Я ответил как-то неловко, меня заняли его глаза. Глаза падальщика, следящего за умирающим животным. Я слишком явственно почувствовал, что-то не так. - Поймите меня, это не моя привилегия! это распоряжение свыше, - он так закатил глаза к потолку, будто распоряжения отдавал ему сам Господь Бог лично, - Вы же понимаете, какая сейчас ситуация в стране. Войдите в мое положение! Из всей той ерунды, которую он мне сказал, я уловил, и наш банк всё-таки горит. И требуется сокращение личного персонала. И ещё то, что я попал в это сокращение. Он просил меня написать заявление об увольнении по собственному желанию. Просил войти в его положение. Как же... я развернулся и молча ушел. Через сорок минут я был дома. Сварил себе кофе и сидел на кухне. Против обыкновенного курил прямо в квартире. Настя в это время мыла посуду. - Меня уволили, - сказал я тихо, затушив окурок о пепельницу, которой почти ни разу не пользовался, - - Почему ты молчишь? давай поговорим, любимая! Она всё так же не отвечала, во мне медленно закипала злость. Но я лишь подошел и приобнял ее сзади, поцеловал в горячую щеку. Она положила голову мне на плечо и сказала сбивчивым от тяжелого дыхания голосом: - Прошу тебя, не надо... не трогай меня... Я отошел. Я не знал, что сделать, как ее успокоить. Как самому успокоится, в конце концов! Во мне зашевелилась обида. - Не надо что? Разговаривать, прикасаться к тебе? Может нам и жить вместе не надо? Я же противен тебе! Она стояла тихо, я заметил, как дрожат ее руки. Я схватил пиджак и выбежал на улицу. Понятия не имея, куда направляюсь, я сел в машину. Я доехал до ближайшего бара. Заказав пива, я углубился в свои мысли. 'Нет, так больше не может продолжаться. Мы уже несколько месяцев живем, как совершенно чужие люди. Из всего, что было у нас общего, осталась только боль. Я ведь хочу ей помочь, но как? Как же я устал... может я не люблю ее? Может в этом виновата отчасти она, не родив мне ребенка? Мы оба здоровы, может что-то случилось во время ее беременности, о чем я не знаю? Скорее всего. Почему она не говорит со мной? Были ведь тяжелые времена, в которые мы выживали. Когда были проблемы с деньгами и я не всегда мог принести домой продуктов... почему же сейчас она сдалась? Дело во мне? Я всегда старался поддерживать ее, даже тогда... я чуть ли не поселился в роддоме, когда она легла туда. И во время родов я был всего лишь за дверью... любовь не вернуть, как и увядшему цветку опавшие лепестки... но цветок умирая тянется вновь вниз, к лежащим возле него лепесткам, которые давно утратили свою красоту...и только цветок хранит о них память' Боль расползлась по моей груди... я начал растирать виски. Я даже не знаю, что мне делать. -Валерка? - ход моих мыслей нарушил довольно знакомый голос из прошлого. Впервые за последнее время я посмотрел человеку в глаза. В ее голосе было что-то давно забытое, из тех времен, когда у меня было всё хорошо. -Таня? - узнал я ее не сразу. В школе мы дружили, даже некоторое время были близки. Но школьная любовь - это мелочи, хоть и приятные, - Как ты изменилась! - Я тебя тоже не сразу узнала, - она присела за мой столик, - Потом пригляделась, и правда ты! Она улыбнулась, я смотрел, как завороженный. Уже и забыл, как выглядит улыбка. - Как у тебя дела? - ее взгляд упал на мою правую руку, - Смотрю, нашел свою половинку? - Да, хотя теперь не уверен. - Что случилось? поругались? Я молчал некоторое время, отпил немного пива. - Не совсем так, это долгая история. Лучше расскажи о себе. Мы сидели несколько часов, разговаривали о школьных годах, я давно не чувствовал себя так легко. Перед уходом она написала на салфетке свой номер телефона и попросила обязательно позвонить. Потом поднялась из-за стола и поцеловала в губы, вроде по-приятельски, но я почувствовал ее жар Явился домой очень поздно, Настя уже спала. Да даже если бы не спала, встретила бы меня скандалом? Я согласен на это... но не стоит этого ждать. Я вообще не понимаю, чего я жду. Бороться? - а к чему приведет эта борьба? Уйти? - не знаю... не могу, пока... ждать? - да сколько можно? Стоит ли? Наверно, стоит. Другого выхода пока нет. Я закурил. Голова пошла кругом, всё-таки много сегодня выпил. Таня... может позвонить ей? Вдруг не спит... с ней хотя бы можно поговорить по душам, да и не только. Мои рассуждения были прекращены рыданиями, которые доносились из комнаты Насти. Я тихонько подошел к двери и мягко толкнул ее. Темно. Настя плакала во сне. Я как можно аккуратней подошел к ее кровати и сел на край. Волосы ее разлетелись по подушке, одеяло не скрывало ладной фигуры, горячее дыхание вырывалось со слезами. Я погладил ее по волосам. Во мне проснулась неожиданная нежность. Я взял ее за руку, она во сне сжала ее и немного успокоилась. Я невесомо коснулся губами ее щеки, и почти неслышно прошептал: - Я люблю тебя... всё будет хорошо, родная. Я не брошу тебя. Я сжал ее руку в ответ, гладил лицо. Она перестала плакать, и появилось что-то похожее на улыбку. Я почувствовал, что у меня текут слезы. Я сидел ещё полчаса, оберегая ее сон, а когда убедился, что она спокойна, пошел к себе. Я мог снова оттолкнуть ее, если бы проснувшись она увидела меня рядом. Во мне появилась надежда. Эту ночь я спал спокойно. Но наступило утро, а с ним и новые проблемы объединились со старыми. Я решил сделать шаг: - Доброе утро, милая! Как спалось? В ответ получил лишь молчание, а разве я ожидал другого? Между тем я вспомнил, что теперь я безработный. Эта мысль больно кольнула меня. Как же теперь быть? Позавтракав, я пошел до киоска и купил газету в поисках работы. Надо найти что-то, хотя бы на первое время. Я обзвонил множество фирм. Вакансий было много, служащий отеля, охранник магазина, грузчик. Да что угодно, лишь бы не сесть опять на мель. Везде надо было ехать в офис на собеседование, пара адресов была готова принять меня сегодня. Я решил не терять время. На улице шел снег. Надевая куртку, я услышал Настю: - Не надо сегодня никуда ехать... Я был удивлен. Замер, продев руку только в один рукав. - Малыш, нам это необходимо, я не могу быть безработным. Она хотела мне что-то возразить, но подчинилась. Я подошел и поцеловал ее в край губ. Она не отшатнулась. - Я скоро вернусь. Заведя двигатель, я некоторое время сидел в машине. Потянулся за сигаретой. Но тут же ее сломал и вертел обломки в пальцах. Мои мысли были только о Насте. Я не мог поверить, что всё приходит в норму. Я медленно поехал, на улице был гололед, и как бы я не хотел быстрее вернуться к любимой, ехать быстро было невозможно. По дороге собрал почти все светофоры. Стоя на очередном светофоре, в приемнике заиграла любимая песня моей жены. Я невольно улыбнулся. Светофор подмигнул зеленым светом, и я поехал дальше. Мою радость прервал оглушительный гудок бетономешалки, что не смогла остановиться на льду. Удар пришелся в мою дверь. Голова дернулась в сторону, жизнь замерла, натянувшись тонкой нитью. Всё тело болело, я не мог пошевелить ничем, кроме пальцев и глаз. Белые стены, больничный запах… Я жив?.. рядом сидела Настя, вся заплаканная. - Привет, красавица... с трудом проговорил я, она склонилась надо мной и измученно улыбнулась: - Здравствуй, любимый...