Встреча со снежным человеком на Памире По всему Варзобскому ущелью стоит низкая облачность и всё затянуто дождём. Капли падают на дорогу и разбиваются на многочисленные брызги, часть из которых в виде пара лениво поднимается обратно в верх. Земля парит, и от этого чуть-чуть душно. От основного ущелья в бок уходит узкий распадок и круто поднимается вверх. Где то повыше замечаю проклюнувшие подснежники и есть большое желание сорвать хотя бы один из них себе на память. Так всегда бывает с первыми от зимы цветами, с ними обязательно хочется поздороваться, полюбоваться на них, и попытаться уловить первый аромат уже стремительно разгорающейся весны. А тут еще диковинный для меня вид, с самого Памира! Погода успела всё как следует промочить, но я лезу, в начале по скользкому и осыпающемуся прямо к самой дороге каменистому участку, а потом уже перебираюсь на более крепкую из цельного камня поверхность. Добравшись до замеченного ещё с низу жёлтенького цветочка, почти рядом, но чуть подальше, вижу ещё более крупный и успевший полностью раскрыться цветок. Опять цепляясь за камни, карабкаюсь уже к нему но тут моему взору, на пригретом взгорке среди больших валунов, открывается настоящая поляна со стайкой из ярких и крупных соцветий. Достаю фотоаппарат и начинаю фотографировать всю эту красоту. Низко опущенный капюшон надёжно прикрывает меня от дождя но при этом сильно ограничивает общую видимость. От этого я не замечаю, но скорее вдруг как то осязаю чьё то близкое здесь присутствие. Резко оборачиваюсь в сторону скального уступа и вижу что -то. Я даже вздрагиваю от такой неожиданности, прямо передо мной стоят группой незнакомые мне существа. И я не сразу всё понимаю, потому как необычность увиденной картины так резко меняет все мои чувства, что парализует моё сознание. И только некоторое время спустя, ко мне постепенно возвращается присутствие духа и до меня начинает медленно доходить вся реальность происходящего. Я начинаю вдруг понимать что это или кто. Передо мной стоял тот самый знаменитый снежный человек, и не в одном экземпляре! Много позже, часто вспоминая эту неожиданную встречу, я уже в какой раз вновь пытаюсь прочувствовать себя, и по новому пережить событие того дождливого дня в горах. Испугался ли я, или скорее растерялся от внезапности их появления, но увиденное было так поразительно в своём виде, что я и не берусь что либо ответить себе. Я даже не могу сказать о времени нашего противостояния. Я помню только то, как я вдруг улыбнулся и первым протянул им руку. Тут я позволю маленько описать их, так как к этому времени сознание моё полностью возвратилось в мою окрепшую душу, и я стал увереннее замечать мелкие детали. Они стояли в нескольких метрах от меня, и их было четверо. Один огромный экземпляр, в полтора раза выше меня, я сразу понял что это мужчина, и трое с моего роста, видимо ещё дети. Они стояли чуть позади него и с некоторым любопытством наблюдали за мной, по детски выглядывая из за его массивной фигуры. А вид его был прекрасен. Огромная голова, с большими и умными глазами, зеленоватого цвета, высокий лоб, длинные прямые волосы, он больше напоминал мне Давида. Да, мне почему то сразу это пришло в голову. Я смотрел на его свисающую и расслабленную правую руку, такую же красивую как у знаменитой скульптуры в Пушкинском музее, на его мужественный торс, правда немного переоволосённый, и он напоминал собой скорее всего античного воина. А ребятишки, те так совсем как люди, тоже не в меру оволосённые, но совсем не без привлекательности. Даже некий шарм присутствовал в двух старшеньких. А у младшей я заметил вплетённый в косичку знакомый уже подснежник. Глава встреченного мною семейства осмотрел всего меня, мокрого с ног до головы, посмотрел на мою протянутую в приветствие руку, и вдруг брови его густые и лохматые, стали опускаться всё ниже и ниже, и сложились в форме домика вокруг римского носа, а глаза его, от этого стали таким узкими- узкими. Массивная, косматая голова, как то подалась слегка вперёд и наклонилась в сторону, зато рот вооружённый ровными и крепкими зубами стал медленно в такт бровей, вытягиваться к затылку. А мною вдруг овладели такие братские чувства, так захотелось вдруг бросится к нему в объятия, прижаться к нему, обнимать их всех, тут среди плачущих дождём памирских гор, и просто так, по человеческому, скромно сказать им , как же всё таки я рад, этой нашей с вами встрече! Но я не позволил нахлынувшим сантиментам овладеть собою. Мы крепко обменялись рукопожатиями, и я в запале всеобщего братания даже слегка похлопал его по заросшей спине. И тогда мне на какой то момент показалось, что глаза его в эту секунду как то увлажнились. А потом по очереди я подавал свою ладошку его очаровательным дочкам. А папаша их, как мне тогда показалось, называл их имена. Старшую он назвал длинным звуком; - Ди… Когда же я протянул средней красавице свою руку, то явно расслышал восклицающее; - Ла…! Нет, он молчал конечно, и только глаза его от благодарности щурились и выдавали всю гамму его удовольствия. А младшенькой я подарил свою флейту. Пусть дудит малышка. Отец её после этого даже расплакался. Ну разве мне жалко что то для ребёнка. Он так ласково называл её протяжным звуком; -То… Я честно говоря, даже забыл сейчас, сколько мы тогда радовались нашей взаимной встрече. И когда мы прощались, то они ещё долго махали мне в след, до тех пор, пока я совсем не исчез из их вида. Я уже спустился к ближайшему посёлку, как где то высоко над ущельем явно расслышал далёкие но такие знакомые звуки своей флейты.