[em]Рабочий материал второй главы романа «Бюро по трудоустройству или гримуар ПП»[/em] [:style=font-family:Garamond; font-weight:bold; font-size:300%; color:red; float:left; :]Б[:/style:]ыла пятница – день, в который мы с Козлодкиным подбиваем еженедельный баланс. Если попросту – делим деньги. В этого мужчину я была влюблена до безобразия. А как ещё можно относиться к дражайшему шефу, с которым работаешь по проценту от прибыли в соотношении тридцать к семидесяти? (Тридцать – мне, семьдесят – ему.) Вениамин Иосифович считал себя человеком умным, даже очень умным, а иногда – и самым умным. Практика показывала, что его самооценка была ближе к истине, чем казалось на первый взгляд. Ещё до такого знаменательного события как знакомство со мной он придумал гениальнейшую вещь – «Бюро по трудоустройству». Но идея никак не могла реализоваться в полной форме по причине наличия одной дежурной проблемы – отсутствие постоянного помощника – нужен же крайний?! Эта «должность» при господине Козлодкине существовала. Но текучесть кадров на ней была просто феноменальной. Объяснялось такое положение вполне объективными причинами: умные люди стоили дорого, а Козлодкин был жадным или, точнее, донельзя экономным. Поэтому он смирился с текучестью кадров и на должность помощника подбирал исключительно женщин. «Умных» женщин. Но с каким-нибудь изъяном. Например, недовольство личной жизнью или отсутствие должного образования, на худой конец, страшная как смертный грех внешность. Они приходили в «Бюро по трудоустройству», и он их трудоустраивал к себе. Как правило, через постель. Я попала к Вениамину Иосифовичу точно также. Отсутствие денег, объявление в газете, собеседование (платное), недельная стажировка (финансово не обеспеченная с обеих сторон), потом ещё какая-то декларируемая экзаменом хрень, а на самом деле – сбегай, принеси, подай, чашечка кофе с заплесневелыми сухариками у него дома и… Вот тут-то конвейер и застопорился. Дело в том, что я – блондинка. А дополнительные эстрогены – это вам не хухры-мухры. Они настолько искажают мышление, что поступки их обладательниц ставят в тупик всех, кто хотя бы чуток потемнее волосами. Особенно мужчин. И вот чашечка кофе, умный разговор ни о чём, плавно перетекающий в беседу за жизнь, внимательный собеседник, участливо кивающий головой в нужные моменты. Проникновенно внимательный взгляд. Просто плакать хочется от умиления, потому что, наконец-то тебя хоть кто-то понимает! А этот кто-то – о-о-о-о… Всем хорош был мужчина, подчёркнуто скромно скрючившийся около меня на диване. Но мы заговорили о здоровье, а он оказался йогом. И при этом у него такая осанка, что мама дорогая! Я не могла с этим смириться. Сразу же усадила его на стул в позе наездника. Мой уже глубокоуважаемый шеф и опомниться не успел, как я ему во всю разминала спину в академическом стиле. Сначала он подумал, что я с ним заигрываю. Но как жестоко ошибся! У меня – диплом массажиста международного класса, а практики на относительно здоровом тренированном мужском теле с гулькин нос – под руки, в основном, попадались пышные женские формы, основательно сдобренные целлюлитом. Как на таком мышечную контрактуру разобьёшь? Там ты её просто не найдешь под недурственным слоем жира. А тут – раздолье! Размассировала я Козлодкину плечи, прощёлкнула шею и погнала за простынёй. Он не сопротивлялся. Простыня за неимением кушетки была расстелена на полу. На ней я распяла тело моего одуревшего шефа… Ой, что-то я отвлеклась не по делу! Так вот, звоню я в дверь, и чуть не получаю этой дверью по лбу. Озадачиваюсь, но придумать путного объяснения для себя не успеваю. Меня хватают за шиворот, втаскивают в квартиру, сопровождая этот акт насилия паническим шёпотом: – Да-не-топчитесь-Вы-на-пороге-ради-бога!!! Молчу. Меня волокут через прихожую и зал в спальню. – Да-что-Вы-стоите-столбом!!! Открывайте окно… Мне ещё переодеться нужно. Открываю. Небольшая потасовка, потому что прыгать отказываюсь – у меня шпильки! Снимаем. Я – туфли. Шеф – брюки. Затем он хватает меня подмышки и пытается бережно выпихнуть на улицу. Смотрю злобно. Вениамин Иосифович говорит: – Ах! Да-а-а… – и оставляет меня висеть перекинутой через подоконник, для того чтобы вышвырнуть в палисадник обувку и портфель. Сучу ногами по воздуху. Этаж, конечно, первый, но приземляться пятой точкой ни на асфальт, ни на зелёную травку что-то не хочется. Козлодкин обещает спонсировать новые колготки. Не верю. Аккуратно сползаю на землю. В процессе наблюдаю перевоплощение шефа. Влюбляюсь в него ещё больше – предо мной маячит чел в чистенькой некогда ядовито-розовой, застиранной и неглаженой рубашке, в трикотажных хэбэшных трениках, разукрашенных масляными пятнами, пытающийся перекусить нитку, дабы отсоединить друг от дружки новенькие носки. Слышу: – Через сорок минут. Но только после того, как убедитесь, что она вышла! ОК! Приказы не обсуждаются. Пригазониваюсь, отряхиваюсь, прихорашиваюсь. Бреду в бар – это выползти из кустов и прейти небойкую дорогу в две полосы. Устраиваюсь на своём обычном месте. Оттуда хорошо просматриваются все подходы к подъезду господина Козлодкина. Бармен цветёт. Я у него – в любимых клиентках. До шефа беру двойной кофе, после – двойной виски. Сегодня это – второй двойной кофе. Плюс – покупаю бутылку водки с собой. Понимает подлец – форс-мажор – и пытается проставиться за счёт заведения «Васпураканом». Не клюю. Курю. Заедаю жвачкой. Всё! Из подъезда выплывает ЛЕДИ. Взгляд её – светел! Ныряет в BMW. Покидаю пост. – Номерок записать?! – несётся вслед подобострастный вяк из-за стойки. Не реагирую! Повторяю попытку проникновения. Удачно! На пороге меня встречает приведение, завёрнутое в простыню. Обреченно шлёпая голыми ступнями, оно сопровождает меня к месту сражения. Жадно поедаю глазами последствия сексуального побоища. «Бля-а-а-а-а-а-а-а!!!» – и что-то по типу женской зависти в дрожании всех конечностей. С размаху бухаюсь на разобранный диван. Жду словесного извержения. – Коньяк? Или мадерка… там у меня ещё осталась? – А водки? – Неужто принесли? Демонстративно водружаю портфелюку на журнальный столик. Козлодкин едва успевает словить пепельницу. Машинально считаю окурки – ни фига себе! Ёрничаю: – Вениамин Иосифович, а разве йогу можно курить? Думает бровями. Лицо из печёного яблока превращается в одухотворенный лик: – Йогу – можно всё! Знаете эту притчу? Изображаю восторженное внимание. Баритон набирает стимулирующие мой нерв обороты: – Мастер в кругу учеников говорит: «Асаны надо выполнять исключительно на тигриной шкуре…» Один из них перебивает: «Ну как же так, Учитель? Ведь йоги не имеют права лишать жизни живые существа!». На что Мастер отвечает: «Настоящему йогу тигр сам принесёт свою шкуру»… Это Вам не фунт изюму! Пьём. Включает порнуху: – Ну? Что скажете? – Грудь силиконовая… – Ясно! – он стаскивает с люстры треники и беспомощно оглядывается. – Вы трусов моих не видали? Вяло ищем. Украдкой смотрю на его исцарапанною спину. Находим. Опять пьём. Чмокает меня в коленку. Замирает. Бурчит: – Никакой реакции! – А какая должна быть? – мямлю я. Срывается с места. Несётся в кабинет. Возвращается с кипой листов А4. Рукопись. Исчёрканная. – Я про неё пытался писать… про таких, как она. – Диссертацию? – Хотелось бы! Читать будем? – вопрошает заискивающе. Глаза в глаза. И уже риторически. – Вот Вы бы так смогли? Муж, три постоянных любовника и… я. А данные, между прочим, у Вас – лучше! Хватаю мобильник, набираю бармена: – Вадик, организуй бутербродиков с рыбкой по адресу… – Я не ем рыбы… – А я – ем! *** Блондин. Уже далеко за сорок, но ещё блондин. Кандидат наук. Некогда – директор Института! Одет вызывающе старомодно. Но денди! Весь вид вопит: «Душили?! Не задушите!» А голос – О-о-о… Хорошо поставленный баритон профессионального лектора. Как он воркует по телефону – мам-м-ма миа-а-а… Здравомыслящ, аки бес. Однако страдает редким видом сексуальной слабости – ни одной даме отказать не может.