Круговорот истории Опять пришло: Новые палачи истории Заламывают памятникам руки, Вскрывают каменные вены – С алчностью лакают кровь Утраченного времени. Разрывают грудь бронзы – Швыряя в толпу сердце минувшего. Они знают, они убеждены – Внутри каждого памятника С чугунной душой Прячется человек, Которого хочется Убивать! Убивать! Убивать! АВТОПОРТРЕТ Стоит человек посреди базара – Исполняет соло задумчивости. Никто не интересуется ценой. из книги "Завещание пейзажа" * Вся в черепках библейская посуда. В истории не выяснен вопрос: За что распят был на кресте Иуда, А с горя кто повесился - Христос? * О,парк культуры- мировая скука: там завалили барышню с веслом, и заломавши деве крепко руки - оттрахали по первое число. Но каменная дева не кричала, а попросила всё начать с начала! Усечение Я - ПАМЯТНИК СЕБЕ: ДУША В ЗАВЕТНОЙ ПЛОТИ! PS:...надо выяснить в каком виде мысль живого продолжает своё существование в мертвом? Из книги "Инакомыслящий глагол" * Всё выживет, что смысла не имеет, А что познало форму – разрушимо! Бессмыслица – вот двигатель прогресса, Грядущему опора и подмога! Всё сгинет, что реальных очертаний Под муками рождения добилось, Лишь движимый любовным состраданьем Невидимо для видимых творит! Спасётся всё, что форму отрицает! Гармония – в отсутствии начала! И кто об этом ничего не знает, Тому полезно будет помолчать. Бессмертно всё, что формы не имеет! Бессмертному не надобно рождаться! Бессмертному достаточно не жить! СКУЛЬПТОР Красоту Женских Линий Творит Ненасытный Взгляд Мужчины. из книги "Правда лица" Боровск владимира овчинникова Вы, живописцы, покрывающие стены Загадочными фигурами нашей истории, Откройте младенцам глаза, Развяжите уши… Николай Заболоцкий Россия задохнулась от продолжительного бега за экономическими достижениями Запада и Востока, улеглась между ними, демонстрируя особый способ наложения красок Боровска, куда я приехал званым гостем, хотя и с опозданием в несколько лет. Но меня здесь ждали все продолжительное время моего отсутствия. Пешая жизнь по древнему городу замирает перед скважиной неба. Из тюбиков звёздного чрева в замкнутое пространство пейзажа среднерусской полосы художник Владимир Овчинников выдавливает краски. А затем мазками проталин рисует весну, по итогам которой богатый урожай огурцов соперничает с космическими замыслами Циолковского, а Николай Фёдоров регулярно думает будущим воскрешать постоянное прошлое, чтобы поэты вслед за колесом истории гоняли колесо рифмы и спорили до хрипоты абзаца: - А доедет это колесо до будущего или не доедет? Я ощущаю всем своим внутренним содержанием, как здесь время повзрослело и отправилось путешествовать верхом на яблоне по временам года: то прошелестит молодым листочком, то упадёт оземь плодом созревшим, соперничая с падалицей звезд, то зависнет под луной снежной шапкой, отражая небо, а то замрёт сухостоем-поводырём для ветра, напевающего в отогретую флейту сада… Иногда время глубинки, как ребёнок, задремлет в жаркий день плодоношения в тени кроны и сквозь две проталины глаз с любопытством наблюдает, как целуются двое под вечно цветущим деревом- путешественником… А трудолюбивый художник, нанятый за бесценок красотой, как заправский маляр, закрашивает стены города сюжетами русского прошлого, настоящего и будущего, с раннего утра вписываясь душой в опасный поворот будней заспанной провинции, где толпа с наступлением темноты плотно садится у телевизоров, на экранах которых бурным потоком гонят сквозь русский чистый разум сериал за сериалом засвеченного враньём бытия кино. И не подозревают едоки хлеба, что их настоящее крепко спит по ночам в тюбиках художника Владимира Овчинникова…и лишь писающий мальчик перед уличной фреской на случайной фотографии корреспондента «Огонька» заставляет очнуться на время Боровск, у которого на заднике покоится изящное, и с ним легче всего заходить в будущее. - Может, зайдём в церковь? – вопросом приглашает меня художник. - Нет, я не люблю в них бывать. Меня раздражает религия, хотя о Боге как научной формуле я постоянно думаю, - ответил я Овчинникову. – Но вокруг меня стало столько людей, которые обивают пороги храмов, что я избегаю этого. Вам кажется это странным? - Нет, все люди разные. Те живут под куполами, и выше им уже не подняться даже в своих молитвах, а вы под Богом, который вам многое позволяет, - быстро нашёл Владимир ответ на мой вечный вопрос самому себе. И в темноте вслед за художником Владимиром Овчинниковым выхожу к ночному краю, вдыхаю чистый глоток неба, поперхнувшись остроконечностью замертво падающей в мировую ноосферу звезды, что прорезает, как хлебный мякиш, тишину, звучащую с того света. Только в Боровске с подлинностью действа я ощутил, как Бог прячет концы в человеке, а человек - отдает концы Богу! Проснувшись среди ночи, долго-долго хриплю всем своим внутренним содержанием песню безмолвия, цепляясь за последнее слово светотехники жизни, где по морщинам истории ползает божья коровка провинциальной мечты, обрушивая края памяти, где часы - чучело вечности, по стрелкам которых нам никогда теперь не узнать - сколько осталось будущего у Бога. И потому - в одиночной камере бытия перестукивается со временем. Художник - сердцем. Вечность - часовым механизмом у пульса на его руке. Только в Боровске понимаешь: мы на пару с художником из тех - кому больше всех мало! * Кто-то приходит к финишу первым, Но и второй добивается награды, И даже третьего не обходит приз… Как много проигравших какие-то доли секунды лишь одному единственному победителю! Всем не хватает мест на пьедестале почета, Но кто-то же должен замыкать цепочку, бегущих изо всех сил к финишу! Никто не хочет быть проигравшим на старте, Но все же сила воли победителя расставляет по своим местам каждого: Первый, второй, третий…… последний. Я больше не боюсь замыкать цепочку активно устремившихся вперед, Ибо: И доблести, и подвиги – всё мимо. И слава не коснулась рукавом. Но чувствую себя непобедимо, Когда не побеждаю никого! * * * Я – бытия сигнальный экземпляр, Час подошел меня списать в тираж, Когда на курс падения рубля Не похмелиться больше по утрам. Я жизнь прошел по всем фронтам весны, Где защищал лишь аленький цветок, И скользкую дорожку от луны, Что пробежала смерть наискосок Сквозь протоколы млечного пути, И подвела страну под монастырь, Где прятал слов божественный утиль За языком у Дьявола немтырь ...