Как делаются открытия? Ньютону, например, упало на голову яблоко… Почему именно яблоко?! Или поставим вопрос иначе: упади ему на голову груша-слива-абрикос, постигали ли бы современные школьники закон всемирного тяготения? Ох уж эти яблоки! И Змий так Еву соблазнил, и Троянская война началась потому, что Парис этот фрукт Елене вручил, и кто-то там из великих-гениальных постоянно держал пару-тройку «плодов познания» в письменном столе, жутко сопротивляясь, когда домашние пытались выковырять оттуда ту загнивающую пакость, ибо сей божественный запах пробуждал вдохновение. Да… гении – все они немножко «того»! Впрочем, и яблоко от яблони… Что-то похожее вроде бы даже с Ходжой Насреддином произошло?! Конечно! Кто-то из соседей или знакомых увидел этого господина упорно ползающим на коленях по улице вдоль собственного забора и поинтересовался – чем же это великий мудрец с таким упоением занимается? Оказалось, ключ ищет и ещё какую-то мелочёвку, которая из кармана вывалилась, пока он дверь открывал. Любопытствующий спросил, почему же Ходжа ищет на улице, а не на крыльце? И услышал: «Здесь чище, да и луна лучше светит». Причём, нашёл же! Так вот, про Ньютона. Сидел ли бы он под яблоней, если бы не сбежал в сад от доставучих слуг, которые носились за ним, как сумасшедшие: «поешь, да поешь!» – а, меж тем, трех дней не прошло, как он отобедал!? И ведь во все времена одно и то же – не успеешь проснуться, как аромат, например, кофе так и щемится в нос. И если некому подсуетиться с чашечкой завораживающе коричневой амброзии, так ты её сам себе в постель тащишь. А зачем? Что бы блаженство безделья ощутить? Не-е-ет… Надо, чтоб кровь – к голове! Еще Аристотель обнаружил, что под вилянием приливов геммы [em]«многие индивидуумы делаются поэтами, пророками или прорицателями»[/em]. И вообще: [em]«замечено, что знаменитые поэты, политики и художники были частью меланхолики и помешанные, частью – мизантропы, как Беллерофонт. Даже в настоящее время мы видим то же самое в Сократе, Эмпедокле, Платоне и других, и всего сильнее в поэтах. Люди с холодной, изобильной кровью[/em] (НЕ: читай – желчью) [em]бывают робки и ограниченны, а люди с горячей кровью – подвижны, остроумны и болтливы»[/em] – это тоже он говорил. Что только ни делали, чтобы кровь – и прямо к мозгу. Плевать, что в ущерб другим частям тела! Шиллер ставил ноги в лёд, Питт и Фокс, приготавливали свои речи после неумеренного употребления портера, а Паизиело сочинял не иначе, как укрывшись множеством одеял. [em]«Мильтон и Декарт опрокидывались головою на диван, Боссюэт удалялся в холодную комнату и клал себе на голову тёплые припарки; Куайс работал лёжа вниз лицом на ковре. О Лейбнице сложилась поговорка, что он мыслил только в горизонтальном положении – до такой степени оно было необходимо ему для умственной деятельности. Мильтон сочинял, запрокинув голову назад, на подушку, а Тома и Россини – лёжа в постели; Руссо обдумывал свои произведения под ярким полуденным солнцем с открытой головой»[/em]… По крайней мере, так Ломброзо писал. А кому как не ему знать? Ведь сам Вирхов впечатлился его работой о кретинизме. Да дело не только в этом. Череп, нос, цвет волос – это вам не «палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек». Это – параметры, по которым можно отличить натуру порочную от законопослушного гражданина. И далее – притуплённая чувствительность, любовь к татуировкам, неразвитость нравственного чувства, обуславливающая неспособность к раскаянию, слабость рассудка и особое письмо, напоминающее иероглифы древних. Вот оно – родство преступника с дикарём! Психофизические особенности отдельных предков, живущие во всяких буках-бяках, в силу закона наследственности. Как тут не провести аналогию между карательной деятельностью государства, охраняющей социальную жизнь, и теми реакциями, которые обнаруживают как животные, так и растения на испытываемые ими внешние воздействия? Он и провёл. Только на Брюссельском международном уголовно-антропологическом конгрессе серьёзные дяденьки, учёные мужи, так сказать, умудрились доказать несостоятельность понятия преступного человека, как особого типа, и что уголовное право – наука социальная и прикладная, и что ни по предмету своему, ни по методу исследования она не может быть сближена с антропологией. То есть – подвергло умудрённое общественным опытом большинство остракизму индивидуально мыслящего Ломброзо. Да что же это я всё о науке? Начиналось-то с открытий. Прямо повесть китайская какая-то! Так вот – о гениях… они, конечно, мало чем отличаются от умалишённых, но все-таки! И маттоиды-графоманы… Преинтереснейшая разновидность людей, промежуточное звено между гениальными безумцами, здоровыми членами общества и помешанными. Маудели определял их как [em]«людей с темпераментом помешанных»[/em], Шюле сочувствовал им, ибо они, по его мнению, страдали наследственным неврозом. Называли их и психопатами, и невропатами, но всё это, ах ты, Боже ж мой, Боже, лет сто пятьдесят тому назад. А как продвинулось с тех пор вперед человечество?! По пути прогресса? Однако как разделил маттоидов в те времена Раджи на четыре категории, так и путешествуют они через века квадратом. Номер раз – истеричные субъекты, отчасти ипохондрики с более острой впечатлительностью, чем другие представители рода человеческого, и со склонностью объяснять свои воображаемые несчастья выдуманными причинами. Номер два – индивиды с извращёнными инстинктами, склонные к различным половым ненормальностям. Правда, сами они об этом не подозревают. Заводят себе собачек, кошечек, иногда – птичек, вместо того, чтобы внуков воспитывать. Временами света солнечного боятся, что те вампиры. Выходят из дому только ночью, да и то почему-то с зонтиком. А так ничего – все путём. Хотя, бывает, в обморок падают при виде заострённых вещей. Но это дамы в основном. Мужчин, как правило, на рвоту тянет в присутствии противоположного пола, особенно тех особ, к которым они испытывают нежные чувства. Про педерастов не буду – как-то не с руки. Впрочем, они грязь обожают, в отличие от нормальных геев. Но и им далеко до аффективных моральных маттоидов, этих бессердечных, безжалостных эгоистов, остающихся совершенно спокойными при виде страданий близких им людей, способных даже любоваться таким зрелищем. Думаете, все они скрываются где-то в глуши, мизантропируя там в одиночестве? Как бы не так! Их потребность делать зло себе подобным настолько велика, что они коварно сближаются с людьми, возбуждая их интерес к себе разнообразнейшими приёмами. Например, собирают пуговицы или зонтики (ох уж эти зонтики!). Некоторые из них пишут сами себе любовные записки и хвастаются ими. Другие будут чуть ли не умирать с голоду и курить дорогие сигары или покупать себе умопомрачительно эксклюзивные шмотки. А главное – они тщеславны до умопомрачения. Хлебом не корми – дай повыпендриваться! Глава тайного общества, заседающий за стойкой бара? Он, родимый. Основатель секты? Новый апостол? Жутко ревностный оттого, что невежественный? Всё туда же! Вор, мошенник и вообще – негодяй… это вам не интеллектуальный маттоид, неудержимый болтун, который раз заговорив, уже не может остановить потока своего красноречия, даже если бы желал этого. Интеллектуальный маттоид, на первый взгляд, безобиден. Ну находится человек под влиянием какого-то лихорадочного умственного возбуждения, говорит без логической связи и приходит, порой, к выводу, совершенно противоположному тому, что хотел доказать. Ну бывают у него, временами, странные фантазии – камешки на мостовой сосчитать, паркетины в комнате, на кончик собственной туфли уставиться пристально в совсем неподходящий момент… Если бы всё! Так – нет! Некоторые из них отличаются живостью воображения и, соответственно, не считают абсурдным делать категорические заключения от общего к частному. И это не всё! Ох и шутницей бывает Природа-матушка – выталкивает в ничего неподозревающий социум интеллектуального маттоида с морально-аффективными комплексами. А это уже графоман и кляузник, прикрывающийся псевдолитературными стремлениями, норовящий поучаствовать в политической жизни народа. Кой у кого даже получается, черт побери! Чем же такой монстр отличается от нормального прибабхнутого гения? Во-первых, у него череп правильной формы, во-вторых, у него в роду были уже гениальные предки – учёные, там, художники или политики. Так-то! Хотя и у этих живчиков, способных приравнять себя к Христу, подметая лестницы в подъезде, бывают просветления. Не все они, как один весьма популярный в своё время врач, тратят личное время на написание двух томов с доказательствами того, что болезни бывают эллиптической формы. Некоторые изрекают, как некий Пассананте, например, и нечто оригинальное. [em]«Там, где учёный теряется, невежда имеет успех»[/em]. С этим не сильно поспоришь, особенно когда у тебя за плечами эпопея с защитой, допустим, кандидатской диссертации. Ох-ох-ох… Нелегко, нелегко отличить маттоида, особенно если ты не видел вживую его черепа и не знаешь его генеалогического дерева. Вот, в частности, нашёлся один фантик и напечатал два сочинения по психографии – новой философской системе, им самим основанной. И что вы думаете? Другой – совершенно здравомыслящий, философ, написал комментарии к этому произведению. В нём, в произведении, доказывалось, что каждой идее соответствует в мозгу известное изображение или символ души. Занятная была, конечно, работка… Только – не гениальная. Если вы падки до интересностей как я, имейте в виду – маттоиды обожают курьёзные названия. А коль в нем строк этак восемнадцать-девятнадцать – книга точно не гением писана. Лет сто с большим гаком тому назад некий Потер издал в Англии брошюру о числе 666, которое признавалось им самым совершенным. Но сие число весьма уважал и Лазаретти, а этот-то уж точно гений. Правда, он почитал ещё и число 3. В общем, маттоиды обожают числа. Перемежают ими фразы и умудряются впихнуть в повествование целые ряды. Ещё они любят повторять отдельные слова. Так Пассананте, тот, который про невежд умно высказался, в одной главе умудрился 143 раза употребить слово «riprovate». Обожают эти господа и подчёркивания, и фразы писать заглавными буквами, и шрифты всяко разные, и по два-три слова перемежать многоточиями, и скобки употреблять (в основном двойные (скобки в скобках)), и примечания, и ссылки, и новые слова выслововывать, и цветистую речь с фигуральными выражениями, и игру словами, основанную на созвучиях, и особую бумагу, да так, чтобы чуть ли не каждая страница другого цвета была, и… издаются они за свои деньги. Что бывает иногда чрезвычайно накладным. Некто Манжионе даже отказывал себе в пище, дабы печататься. И все они, все, болтливы на бумаге не меньше чем в жизни, непоследовательны, не умеют построить сюжет и пишут про то, что не соответствует ни их общественному положению, ни полученному образованию. Маттоиды, в отличие от истинных гениев, не злоупотребляют спиртным, не курят, не нюхают и не колются, не помешаны на противоположном поле, и свой собственный их сексуально не привлекает. Они работают, работают, работают. Оттого бывают такими же худыми и бледными, как те, которых обожают преследовать и не признавать люди «достойные», «авторитетные», ощущающие себя полезными членами общества. Правда, как правило, завтраки-обеды-ужины они, маттоиды, то бишь, не пропускают. Не плачут, слушая музыку. Не прыгают в бешеном танце оттого, что нашли правильное выражение своей мысли. Не падают в обморок от запаха роз. И от запоев не умирают, как впрочем, и от передозировки. Гении, о-о-о, вредители ещё те. Не только близких своей гениальностью изводят, но и себя угробить норовят. Чего стоит Себуйа, арабский грамматик, который умер от горя, потому что с его мнением относительно какого-то грамматического правила не соглашался калиф Гарун-аль-Рашид! А Марини, даже не заметивший, что сильно обжег ногу, ибо писал Adone? [em]«Пульс слабый и неровный, кожа бледная, холодная, голова горячая, воспалённая, глаза блестящие, налитые кровью, беспокойные, бегающие по сторонам…»[/em] Это уже про Тассо. Таким его запомнил врач в момент озарения. Да-а-а… Бывали времена и были люди. Не то, что сейчас. Сегодня, поди разбери, кто есть кто, потому как что ни день, то кровь к голове. Даже без всякого кофе. А Ньютон? Что Ньютон, если он умудрился написать: [em]«Закон тяготения отлично объясняет удлинённую орбиту комет; что же касается почти круговой орбиты планет, то нет никакой возможности уяснить себе удлинение ея в одну сторону, и потому она могла быть произведена только самим Богом»[/em].