Ну что можно сказать, когда у тебя завёлся мужчина? Ничего, кроме «Ой!» Мужчина – не таракан. Это тот шебуршит себе мирно под обоями, выползая изредка на прогулку по потолку, потому что соображает, что на полу его и тапком прихлопнуть могут. Мужчина не соображает. Мужчина – думает. Думать он может, конечно, о чем угодно. Но! Чаще всего он думает, что он думает. Мой мужчина даже и не думает. Попыталась я его как-то испытать в этом виде деятельности. Смотрелось это просто упоительно – он туда-сюда бегал по комнате, со стонами рожая мысль. Я наблюдала за этой картиной на пределе сладострастья. У меня даже возникла бредовая идея подарить ему секретаршу. Вот он будет так творчески бегать по помещению, а она будет сопровождать его благоговейно обожающим взором. Идиллия! Пока я соображала, где же мне взять деньги на эту игрушку, его мысль – бах! И перелетела ко мне, а он почти бездыханный рухнул в кресло. Да, при секретарше бы такого казуса не произошло. При определённом соотношении величины глаз и размеров крепенького бюста эта разновидность служащих перелавливать мысли начальников не может, даже под угрозой смертной казни. Зато они способны начальничьи мысли аккуратненько фиксировать и сохранять должным образом. Пока я размышляла, устоит ли мой мужчина перед секретарскими ножками или то, что за деньги ему и задаром не надо, он потихонечку оклемался. Пришлось трахаться. Вообще-то «неотложный» секс – это самый энергоёмкий вид секса. Пока тела извиваются в попытках извлечь друг из друга максимум плотского удовольствия к обоюдному удовлетворению, мозги продолжают работать. И, пользуясь моментом, делают это гораздо активнее, чем в менее интимной обстановке. Причём, если в одном теле мозги полностью отключаются, то во втором они начинают шевелиться с удвоенным усердием. Я предпочитаю, чтобы в таком процессе активно участвовала моя голова, потому что это даёт возможность хоть немного расслабиться тому, кто волею судеб вынужден составлять мне компанию. А ему это надо. Ох как надо. Расслабиться и снять напряжение. Ведь ему, бедненькому, столько от меня терпеть приходится. Я, честно говоря, никак понять не могу, почему он до сих пор от меня не удрал. Я б на его месте себе и двух «здрасте» не сказала – понятно же, что перед тобой не женщина, а наглая попытка матушки-природы ввести в заблуждение визуального кинестетика (это того, который видит глазами и щупает руками). Хотя он что-то такое во мне видит, что мне самой не доступно. Хорошо б подольше смотрел он в ту сторону. Но он же кроме этого норовит углядеть – и во что я одета, и над чем работаю. Такова вот проза жизни. Может, даже его волнует, как я выгляжу, и что обо мне говорят... А, может, – что я ем и как я сплю. Меня уже ничего не волнует – я устала. Устала от одиночества и от обилия поклонников. Моря цветов и умеренно искренних улыбок обожателей. Я хочу уснуть. Просто уснуть. И чтобы он сидел рядом и смотрел телевизор и... не думать, не думать, не думать. Ни ему, ни мне! А ещё я хочу пересчитать все родинки на его теле, и чтобы бы по его коже забегали мурашки от удовольствия. Хочу прикоснуться рукой к его щеке. Губами тронуть его губы. Хочу... хочу, чтобы он этого хотел. И чтобы это было, было, было. Была тишина в доме. Была вода в кране. Был покой в душе и на сердце. И чтобы не надо было никуда спешить. Ни ему, ни мне... Я не хочу работы, я не хочу карьеры. Мне надоела сексуальность, которая прёт через край. Меня достала сексапильность, сгоняющая сексуально озабоченных в стаи. Я уже ничего не хочу. Не хочу. И мне ничего не надо. У меня и так всё есть... Осталось только немножечко подождать. Подождать пока те девочки, что строят ему глазки повыходят замуж. Подождать пока моя сексуально озабоченная стая раздерется и разбежится в разные стороны. Вот тогда я смогу прикоснуться рукой к его ладони и увидеть в его зрачках своё отражение. Я подожду, пока его глаза закроются – ведь им тоже надо отдохнуть. И моим – надо отдохнуть... Пусть отдыхают. Зачем быть на страже, когда ты доверяешь ему как самой себе? Зачем видеть то, что чувствуешь? Зачем думать, когда чувствуешь? Чувствуешь то, о чём уже думал-передумал. Ведь ты так жаждал этого – до того жаждал, что перестал надеяться. И вот теперь это есть. Возьми. Это твоё... и моё. Пусть тело слушает тело. Когда тела понимают друг друга – время останавливается. Остаётся только здесь и сейчас. Может быть, наступит и завтра. Но это будет потом. После конца света. А теперь, а сейчас – его рука скользит вверх от моего колена. Не медленно и не быстро. Она знает, что ей делать. Только вот я не знаю, даст ли его бог нам ещё когда-нибудь свидеться. А впрочем… какая разница!