Многие мои знакомые мужского пола рассказывают о ярких романтических приключениях, которые постоянно, с завидной регулярностью, случаются с ними во время путешествий по железной дороге. То проводница — красавица неописуемая, студентка индустриального техникума, подрабатывающая на летних каникулах. То соседка по купе — веселая какая-нибудь вдова… Места, где вдовы и студентки легко и беззаботно отдаются моим знакомым, также весьма экзотичны. Тамбуры или полки для чемоданов, например. Вот уж романтика! Нам бы так… Хотя, с другой стороны, рассказывать и я могу… Дело-то нехитрое – а поди проверь! Мне с «железнодорожными любовями» как-то не везло никогда. Проводницы, даже в летнее время, попадались сплошь не особо, мягко говоря, сексуально привлекательные тетеньки. Реже — дяденьки. Попутчики — бабульки и дедульки, угощавшие меня пирожками, мамы с дочками-пятиклассницами или семьи молодоженов. В советские времена, когда все мало-мальски вкусные продукты были в дефиците, меня загружали товаром. В Москву из Риги я вез «Черный бальзам», печенье и шоколад. Обратно — икру, лечо и сервелаты. И еще мешок каких-нибудь “выращенных собственными руками” яблок. В Риге яблок, что ли, не хватало? А попробуй, откажись – обидятся! Перся вечно со здоровенными баулами, как проклятый. Всегда мечтал путешествовать налегке, с одной дорожной сумкой. Теперь проблемы дефицита вроде бы не существует, да и продукты везде одинаковые. Но мне пришлось выдержать целую серию психологических поединков, чтобы отучить своих родственников использовать меня в качестве курьера. “Дайте лучше денег, — говорю, — я все, что нужно, прямо у дома куплю!” Но вернемся, однако, от гастрономической темы к теме сексуальной! Ехал я в очередной раз в Москву, сдавать экзамены. Соседка – бабуська из Юрмалы. На последней станции перед границей в наше купе завалилась компания веселых, подвыпивших латгальцев. В Латгалии, говорят, есть силы, которые борются за то, чтобы латгальский диалект получил статус самостоятельного языка, а пара энтузиастов-литераторов даже пишут романы на латгальском. Я морально поддерживаю эту борьбу: конечно, у латгальцев – язык, а не диалект. Ни черта же не понятно! Латгальцы, пошумев, вышли перед самым отходом поезда, оставив в купе довольно привлекательную девушку Кристину и бутылку домашнего самогона. Самогон был темно-коричневого цвета, и в нем плавали разбухшие сухофрукты. Мы выпили втроем. Юрмальская бабуська развеселилась и стала травить похабные анекдоты. Но быстро осоловела и пожелала отправиться на боковую. Я уступил ей свое место на нижней полке. Мы с Кристиной сидели рядом, она рассказывала о том, что учится и работает в Москве, и собирается остаться в России навсегда, потому что в Латвии «совершенно нечего делать»… Как-то так вышло, что мы стали целоваться. Само собой это получилось, бывает. Раздел ее до пояса. Уложил на полку. Но дальше дело не пошло. Кристина очень боялась разбудить соседку. Я девушке шепчу: — Мы тихонько... Она мне в ответ так же шепчет: — Я тихонько не умею... Так и промаялись до самого рассвета. Разок мне показалось, что бабушка будто бы проснулась — она стала ворочаться и тяжко вздыхать. “Нет, — думаю, — это во сне...” Наконец, оставив девушку в покое, я допил остаток самогона, забрался к себе на полку и моментально уснул. Утром, за завтраком, бабуля подмигнула мне заговорщицки и назвала “разбойником”. Значит, все-таки что-то заметила! Кристина сидела грустная… На вокзале ее встречал московский парень. Я помог лишь донести сумки до тамбура. На своего парня Кристина взглянула затравленно. Как будто он мог о чем-то догадаться! А я специально задержался, чтобы случайно не встретиться с ними в метро. Зато теперь я тоже могу рассказывать о “романтическом дорожном приключении”: красавица, студентка, перестук колес в ночи…