Небо вдавило детонатор солнца в фиолетовые горы скалившие горизонт и потемнело. Ночь, выплывающая из-под противоположного горизонта, втягивала в себя последние крупицы солнечного света, свисающего с облаков золотыми гроздьями. Легкий ветерок сухо шелестел в залитых мглою зарослях бамбука. Шелест невидимого бамбука, утихающий гром волн, пустые удары стальных касок неторопливо подбираемых океаном, перезвон двух родников протянувших свои струи к одному ручью... Ночь как бы дирижировала этими, внешне несвязанными между собой звуками, сливая их в одну мелодию, которая катила бесконечной рекой из темноты во тьму, промывая своим тягучим телом искрящийся путь в черном небе. Млечный путь заиграл, засветился, победно мигая тысячами своих песчинок-звезд, а река стрекота цикад, водопада шелестящих крон деревьев и гудящего шевеления океана, не в силах удержаться в своем узком звездном русле, уже разливалась все шире и шире, вымывая из черноты все новые и новые караты небесных камней. Ночь разливалась медленно и покойно, и сквозь опущенные веки горизонтов не было видно солнца, которое, где-то под ногами, разрезая темноту невидимыми кинжальными лучами, неудержимо кралось вверх с тем, чтобы, сдетонировав на восточном горизонте, взорвать небо новым рассветом.