МОЛОКО С ФРАНЦУЗСКИМ ПРОНОНСОМ Рассказ Лето - весьма своеобразная пора для студентов. Кому посчастливилось попасть в студенческий строительный отряд, те вкалывали от зари до зари. В хороших стройотрядах студенты зарабатывали очень даже приличные деньги и потому сами ребята не возражали ни против ненормированного рабочего дня, ни против насаждаемого «сухого закона». Тех студентов, которые в стройотряд попасть не сумели, ждала занудная производственная практика, полупустое общежитие и хроническое безденежье. В качестве компенсации, стройотрядовцы оставляли городским лодырям пляжи, кино, танцы, девочек и пиво. Однако если танцы в общежитии были бесплатными, то на всё остальное деньги были нужны, пусть и небольшие. Был в те времена один стройотряд, который нельзя было отнести ни к тем, кто вкалывал, ни к тем, кто валял дурака. Отряд назывался «Градостроитель» и был создан исключительно для нужд родного института: его силами нужно было освободить подвал большого жилого дома от грунта и устроить там научную лабораторию. Поэтому денег ребятам за работу не платили, но участие в стройотряде засчитывалось за производственную практику. Кроме того, всем им назначили стипендию и бесплатно разместили в студенческом профилактории с весьма приличным трехразовым питанием. Если не считать того, что в профилактории запрещалось курить, то такое житие было вполне комфортным. Проза жизни напомнила о себе лишь на 25-й день беззаботного существования. Дело в том, что профилакторий работал не полный календарный месяц, а только 24 дня, и потому целую неделю между сменами студенты должны как-то перекантоваться. А как это сделать, если жизнь на всём готовом уже вошла в привычку, а деньги были опрометчиво потрачены на маленькие студенческие «радости»? Именно этому каверзному вопросу и был посвящен своеобразный «военный совет», когда студенты вернулись в свою опустевшую общагу и удостоверились в том, что у них нет даже завалящей картошки. Денег тоже не было: только остатки мелочи по карманам. А дожидаться «райской жизни» в профилактории нужно еще целую неделю… - Я знаю, где в институте припрятана сгущенка, - вдруг вспомнил один из изгнанных из «рая». - Своими глазами видел в лингафонном кабинете с десяток банок… Правда, они там под замком, да и аудитория заперта… Где находится лингафонный кабинет, объяснять было не нужно: все уже отучились один год и теперь легко ориентировались в невероятно запутанной планировке старых корпусов института, построенных еще в XIX веке. - Ключи-то у нас есть, - заверил другой оболтус и вытащил из шкафа внушительную связку всевозможных ключей. - В общаге подходят почти ко всем комнатам. И к лингафонному кабинету подберем - мы же не на кафедру полезем… Скорее всего, там простые замки, как и у нас. Этой связкой ключей пользовались постоянно - когда нужно было открыть захлопнувшуюся дверь или когда теряли ключи, поэтому это давало реальный шанс добраться до вожделенной сгущенки. Тут же определилась и ударная группа «домушников» из трех студентов. Остальные посчитали кражу без взлома слишком рискованным предприятием и тихонько ретировались по своим комнатам. Чтобы не осложнять себе задачу, мы еще вечером побывали в старом корпусе и оставили незапертым одно из окон. Именно через него мы потом и проникли в здание института. Однако в тот раз нас постигла неудача: один замок удалось открыть довольно быстро, а вот ко второму ни один из сотни ключей не подошел. Пришлось вернуться не солоно хлебавши. Однако есть от этого меньше не хотелось. И потому мы решились на отчаянную авантюру: добраться до лингафонного кабинета через окно. Благо, что окна выходили как раз на крышу одного из переходов между корпусами. На этот раз мы более ответственно отнеслись к своей миссии. Во всяком случае, у нас хватило ума вывернуть стройотрядовские куртки наизнанку. Мало ли как могла закончиться та авантюра? Могли, например, налететь на нежелательных свидетелей, а на наших куртках по трафарету было отпечатано название отряда… Да и вообще, мы здорово рисковали: если поймают, то посадить, может, и не посадят - учитывая наше почти безупречное прошлое, а вот выгнать из института могли запросто. Учитывая свой неудачный опыт, мы решили запастись и кое-какими подручными инструментами. На этот случай прихватили с собой пассатижи, пару отверток, нож… Фонаря у нас не было, но его могли заменить кусочки оргстекла, которые горели практически без копоти. Под покровом темноты, и стараясь не шуметь, мы забрались на крышу, вплотную примыкающую к одному из окон нужной аудитории. Тут нас поджидало первое непредвиденное препятствие: окошко было забрано металлической решеткой. Одно обнадёживало: решетка была старая и болталась в стене, а фрамуга оказалась приоткрыта. Не мудрствуя лукаво, решетку решили аккуратно выдрать из проема или отогнуть пару прутьев. Однако это оказалось не так просто, как хотелось бы, и с ней пришлось изрядно повозиться. А тут еще совсем некстати у нас объявились конкуренты: какие-то ушлые ребята пытались перелезть через внутренние металлические ворота. С крыши нам их было хорошо видно, они же нас не видели. Избавились от конкурентов просто: запустили по тем воротам несколько камней и тем самым спугнули наглецов. Маловероятно, конечно, что они тоже лезли за нашей сгущенкой, но нам-то зачем нужны конкуренты в столь рискованном деле? С помощью титанических усилий нам всё же удалось отогнуть пару прутьев и опустить фрамугу. Здесь случился новый казус: злосчастная фрамуга выскользнула из рук, шваркнулась о стену, и стекло разлетелось на части. Оставалось только гадать: слышал вахтер этот звон или нет? Видимо, да: со своего места мы слышали беспокойные шаги за дверью аудитории, но потом они стихли. Окно было на большой высоте от пола, и потому в него мы осторожно стали спускать самого легкого из нас, держа его за руки. Однако этого оказалось недостаточно и какое-то время он так и болтался в темноте, не находя опоры ногами. - Отпускайте, - шипел он, - до пола не больше метра… Отпустили и с удивлением переглянулись: звука приземления слышно не было. - Тут стол стоит, я на него попал, - шептал первопроходец. - Давайте по одному, я буду подстраховывать… Вскоре все мы, запалив припасенные обрезки оргстекла, воровато осматривались в сравнительно небольшом по размеру помещении. В аудитории еще не был закончен ремонт: мы видели какие-то бачки, ведра, кисти… У стены стояли и строительные козлы, заляпанные побелкой и краской. Чувствовали мы себя довольно жутковато. Ни дать, ни взять, как ночные тати: в учебном корпусе ни души, кругом тишина, и только откуда-то из коридора доносится ровное гудение люминесцентных ламп. Да еще негромко потрескивают наши «факелы»… Включать свет в аудитории мы остереглись: хватит с нас и специфического запаха от горящего оргстекла. И тут мы снова услышали уже знакомые нам шаги за дверью: опять кто-то топтался под дверью. Но это были еще цветочки, хотя и доставило нам несколько неприятных минут. А вот когда этот кто-то начал чем-то звякать и пытаться подобрать ключ к двери, которую мы двумя часами ранее не смогли отпереть, нам стало не по себе. Мало того, что спасительное окно находилось на большой высоте, так в случае бегства нам еще предстоит протискиваться через решетку. Наша миссия оказалась на грани провала: задув свои «факелы» и затаив дыхание, мы напряженно ждали… Попытки подобрать ключ к двери прекратились, и вскоре шаги таинственного «ворюги» затихли в лабиринтах переходов и коридоров. - Ну? Что будем делать? - шепотом спросил один из нас. - Скорее всего, это был вахтер… Если он снова вернется с ключами, нам хана… - Да, на вахте их до черта, там ключи от всех аудиторий… - Вот что, мужики… Давайте ее, - он показал рукой на обычную школьную доску, что стояла прислоненной к стене, - передвинем и подопрем ею дверь. Если вахтер и сумеет отпереть дверь, то сразу попасть сюда не сможет - ему придется повозится с доской… А козлы давайте перетащим к окну: тогда и выбираться отсюда будет проще… На том и порешили. Стараясь не шуметь, мы снова зажгли свои самопальные «факелы» и в их неверном свете перетащили доску к двери, а козлы - к окну. В той аудитории, вдоль одной из стен, было много небольших кабинок, где хранились магнитофоны, методички и много другого бумажного хлама, который нас не интересовал. Со второй или третьей попытки нам удалось обнаружить кабинку с запасами сгущенки. Там оказалось меньше десятка банок, но нам они казались сокровищами из пещеры Аладдина. Там же были и бобины с пленками - видимо, на них были записаны уроки французского языка. Во всяком случае, наклейки на бобинах были сделаны по-французски. Соблазн был велик: и тип пленки, и тип бобин подходил к нашему раздолбанному магнитофону, что был у нас в общаге. С пленками же у нас был постоянный напряг, да и стоили они дорого - на стипендию не разгонишься. Поколебавший, мы прихватили с собой и бобины с пленкой… Обратный путь мы проделали без приключений и через окно вернулись в свою общагу - чтобы не тарабанить в запертую дверь и не привлекать к себе ненужного внимания со стороны вахтерши. И вот наступил самый торжественный момент: чайник уже вскипел, булка белого хлеба, купленного вскладчину еще вечером, дожидалась нас на столе… Ужин обещал быть сытным и вкусным - каждый из нас вскрывал для себя по банке вожделенной сгущенки. Ну, а если не наедимся, то у нас еще оставалось банок пять… Итог того «торжественного чаепития» оказался неожиданным: ни один из нас не смог одолеть даже по одной банке. И потому доедали мы сгущенку из тех открытых банок еще и на следующий день. Почему так получилось, сказать трудно. Может, потому что перенервничали, а может, потому что оказались не бог весть какими сладкоежками… Однако непредвиденный недельный «пост» мы благополучно пережили и на первом же завтраке в профилактории налопались до отвала. И что любопытно, но ни в тот день, когда налопались сгущенки с хлебом, ни неделю спустя, когда едва не лопнули от обжорства в профилактории, расстройством желудка никто из нас не мучился. То есть, никаким «прононсом», если считать это иностранное словечко родственным русскому слову «пронесло», мы не страдали. Та безрассудная выходка сошла нам с рук, и еще долго потом мы ухмылялись, когда вместо «Beatles» или «Rolling Stones» нам попадались записи с французским прононсом, где, видимо, были подобраны учебные пособия и диалоги… Что до меня лично, то и сегодня мне нравится запивать несладким чаем белый хлеб со сгущенкой. Поглядывая на банку с бело-голубой этикеткой, я иногда вспоминаю ту давнюю историю с едва заметной улыбкой: боже, как давно это было… Виктор Аннинский, 2009 г.