Есть у меня хорошая подруга - чрезвычайно одаренная артистка: певица, танцовщица, клоунесса. Родители назвали ее Франсуазой, в честь Франсуазы Саган. А для друзей она просто – Франя. Расставшись с очередным молодым человеком (редкостным занудой!), Франя, как существо в высшей степени изящное и аттрактивное, недолго пребывала в одиночестве. В наши края прибыл некий испанский мучачо по фамилии Кортес. Сбежав из дома в ранней юности, он путешествовал по миру автостопом, перебиваясь случайными заработками и ночуя, где придется. На рижской вечеринке он встретил Франю. Они сразу понравились друг другу. Вокруг них бродил кругами бывший парень Франи и, гадко ухмыляясь, талдычил одно и то же: «Ну, что, Кортес? Не твой ли предок южноамериканских индейцев мучил?» (Наверное, Зануда считал, что это чертовски остроумно!) Кортес сначала вежливо улыбался, но даже хорошая шутка, повторяемая бесконечно, может надоесть, а уж плохая тем паче… Когда Зануда в десятый раз спросил Кортеса про «замученных индейцев», я подумал, что дело закончится дуэлью. По счастью, Франя увлекла Кортеса в тайный закуток, где, вероятно, успокоила его какими-то своими, женскими, средствами. Позже Кортес уговорил ее отправиться с ним в путешествие. Сложности начались сразу. Франя писала: «Когда я еще собирала рюкзак, Кортес сказал: «Ого, какой большой! Тяжело тебе будет!» Я подумала: «Странно! Он что же, не собирается мне помогать?» И, действительно, за весь путь так ни разу и не помог! Любой наш парень на его месте переложил бы часть вещей к себе. А у западных людей четкое разделение – вот это твое, а это мое…» (Да, уважаемые читательницы, «наши» парни по сравнению с «не нашими», может, и не так хороши: пьют много, а зарабатывают мало. Но кое-какие джентльменские повадки еще сохранили!) Другая проблема была в том, что Франя попросту устала быть все время в дороге. Она хотела иметь свой дом, семью, а Кортес собирался бродяжить до смертного часа. И вот в Словакии у Франи появился новый поклонник – местный живописец. И Франя ответила ему взаимностью. Она писала, что дело не обошлось без драки, и Кортес даже хватался за садовый нож и размахивал им перед носом соперника. Но если уж женщина решила уйти к другому – она все равно уйдет. Как говорил мой ротный командир, капитан Белокопытько: «На пизду замок не повесишь!» Франя вернулась в Ригу счастливой: она, дескать, выходит за этого словака замуж, и они будут жить среди гор, на природе, в цыганской кибитке, называемой «маринготка». - У него, наверное, фамилия смешная? – предположил я. – У словаков обычно смешные фамилии! - Нет, у него очень красивая фамилия! Его зовут пан Мячик. Пани Франзуаза Мячик – это будет красиво звучать! - Ну, ладно, допустим, красиво… Но ведь ты – актриса от Бога! Как ты будешь жить без сцены, без публики? Среди дикой природы… - К черту сцену! – воскликнула влюбленная. - И правильно, Франя, к черту ее, проклятую. Это ведь для мужчины главное работа, а для женщины семья все-таки важнее! Пан Мячик тоже собирался объявиться в Риге. Мы гадали: прикатит ли он в своей «маринготке», запряженной парой гнедых, или изберет менее романтичное средство передвижения? Наконец, Франя получила от него послание, написанное по-русски. Там была фраза: «Не могу приехать, потому что меня кушала собака!» Это нас встревожило. Наконец-то девушка нашла свое счастье, и вот какая-то наглая словацкая собака это счастье «кушала»! Мы гадали, насколько серьезен убыток: что, собственно, осталось от жениха? Есть ли теперь у пана Мячика руки, ноги и другие органы, без которых женское счастье не представимо? Выяснилось, что жених просто ошибся: собака его всего лишь укусила. Тоже малоприятно, но уже не так трагично! И Франя отправилась выхаживать любимого. Но до свадьбы дело у них не дошло. Ибо невеста придерживалась традиционных взглядов: мужик должен работать и нести зарплату в дом! А жених, свободный художник, и не думал напрягаться по этому поводу. То родители мелочь подкинут, то Министерство культуры пособие выделит. И ладно бы он, действительно, всерьез творчеством занимался. Но, как рассказывала Франя: «Встанет утром и, пока кофе заваривается, пару раз по холсту мазнет, а потом весь день мечтает о том, каким он будет богатым и знаменитым…» Ну и вернулась Франя домой – к своим друзьям, на свою сцену, к своей публике!