ПОНЕДЕЛЬНИК - ДЕНЬ ВЕСЕЛЫЙ Рассказик По давно заведенному распорядку, общий гарнизонный развод проводили каждый понедельник, сразу после завтрака. Присутствие же на таком разводе гражданских лиц всегда считалось дурным предзнаменованием. Это означало, что кто-то из солдат или сержантов что-то натворил. Причем это «что-то» явно выходило за обычные «шалости», такие как пьянки, драки или самоволки. Поэтому и сержанты, и рядовые с тревогой поглядывали на какую-то бабку, маячившую позади командира сводного батальона, и негромко переговаривались. На их лицах читалось недоумение: мол, ничего такого-эдакого за последнюю неделю не случилось - всё в пределах нормы. - Если сейчас будет команда перестроиться в одну шеренгу, - высказывали свое предположение опытные в таких делах «старики», - значит, какой-то солдат снасильничал в поселке девку. А бабка будет его опознавать… Дело дрянь… Она сдуру или сослепу покажет на того, кто там и близко не был - запаришься потом оправдываться и доказывать, что не верблюд. Мы же одеты по-военке, и потому для гражданских мы все на одно лицо. Ну, примерно, как для нас корейцы - мы их тоже не сильно различаем… Однако команды, которой опасались «старики», не последовало. Вместо этого комбат как-то криво усмехнулся и сказал: - Гражданка Петрова проживает в соседнем поселке. Она сама вам доложит… Дело принимало неожиданный оборот, и даже разговорчики в строю стихли. - Это что ж такое делается? - строго начала старушенция, энергично размахивая свободной рукой. В другой руке у нее была зажата тускло поблескивающая жестяная банка без этикетки. - Как же вам не стыдно? А? Банку в ее руке признали сразу: именно в такой таре на кухню сводного батальона поступала тушенка для готовки нехитрого солдатского харча: супа, щей или каши с мясом. Сгущенное молоко для кофе поступало в других банках - с бело-голубой этикеткой. - Вы же наши защитники, - возмущалась бабка, - у государства на полном довольствии и такое себе позволяете… И солдатам, и офицерам оба типа банок были отлично знакомы. Хуже того, давно вошло в неискоренимую традицию воровать с кухни продукты и продавать их гражданским в поселок. Этим промышляли все, кто заступал в наряд по кухне. И именно по этой причине наряд на кухню не считался тягостью военной службы. Наоборот: такая разнарядка сулила возможность выпить вина или водочки в близлежащем поселке. Временами воровство доходило до того, что следы присутствия мяса в каше, или молока в бурде под называнием кофе, обнаружить можно было только с помощью специальной экспертизы. - И как вам только не совестно! - продолжала стыдить нас бабка, так и не удосужившись объяснить, в чем именно она нас обвиняет. - Сукины дети вы, а не защитники! - ругалась она, тряся перед строем своей банкой. «Старики», «годки» и «молодые» только недоуменно переглядывались. - Совести у вас нет! Раньше всегда продавали по рублю за банку, а теперь - по полтора… Окончание ее фразы заглушил дикий хохот: несколько сотен человек только что не катались по плацу от смеха, многие смеялись до слез. Даже командир батальона, и тот не выдержал и отвернулся от строя. Лица его не было видно, но плечи тряслись: он тоже давился от смеха... А что ему оставалось делать? Посадить на «губу» бессовестных «мародеров», которые взвинтили цену на краденную тушенку и тем самым подорвали престиж Советской армии? Или объявить всем причастным взыскания по службе и отправить их в наряды на кухню? Так ведь снова сопрут… Да еще и не дожидаясь своей очереди… Виктор Аннинский, 2009 г.