То ли от того, что Светлана Ибрагимовна Неплюйвода родилась ясным, солнечным утром в воскресенье, то ли от того что в род доме накануне поморили тараканов, но характер у Ибрагимовны от рождения был ангельский… Она улыбалась своими голубыми глазами всем: и подвыпившему дежурившему на вешалке старику Семену; и хмурому, вечно недовольному, обделенному женской лаской главврачу Потеряйкину; и выносящему горшки и вносящему тарелки с вкусной геркулесовой кашей санитару Семену 2, оброненному беспечной мамашей из окна сельской высотки- трех этажного барака городского типа мешочно-вязальной фабрики «Заря Коммунизма» на день рождения отца всех народов. Так уж получилось, что персонал роддома был исключительно мужским, не потому что работа по укладке шпал на железной дороге требовала аккуратности и точного глазомера, но и от того, что главврач Потеряйкин каждые полчаса требовал протирать руки по локоть спиртом. От чего кожа шелушилась и трескалась, а от женщин уходили даже видавшие виды мужья староверы… А еще Светлана Ибрагимовна лежала в детской кроватке в коридоре у окна, рядом с туалетом, на подоконнике которого всегда стояла кастрюлька со сгущенным молоком, и забегающие в туалет покурить и по другим делам мужчины, очарованные ангельской улыбкой девочки, неприменно совали в кастрюльку пальцы и давали облизать их улыбчивой с голубыми глазами девочке… А еще над окошком свили свое гнездо ласточки и девочка, наблюдая за ними весело хохотала и пускала пузыри. Вот все это и предопределило характер Светланы Ибрагимовны, она выросла доверчивой, восторженной, влюбленной во всех мужчин женщиной, а они естественно отвечали ей тем же… Вообщем, лет до четырнадцати жизнь ее была прекрасной и безоблачной, мальчики еще только догадывались что им от нее надо, да и то совсем смутно… А ей этого и на дух не было нужно. Она строила их по ранжиру и маршировала по улицам поселка под чьей-то красной кофтой привязанной к веревке. Потом она объявляла всех тяжело раненными, рвала на тряпочки их застиранные майки и обматывала головы, смачивала им губы из лужи, особо надоедливых торжественно хоронила, слегка притрусив их тела свежескошенным сеном, и возложив на грудь веночек из одуванчиков… Когда подросшие мальчики стали ее слегка пощипывать во время перевязок, Светлана Ибрагимовна придумала игру в школу и надо было видеть как двоечники и хулиганы начинали тянуться к знаниям, Как они затаив дыхание слушали вольный пересказ повестей и романов Диккенса, Майн Рида, Вальтера Скотта. Бальзака и Золя она читала по вечерам дома, ночью, под одеялом с маленьким ручным фонариком. Нетерпеливый читатель спросит: - А чем же все кончилось? А ничем не кончилось. Сейчас Светлана Ибрагимовна поселилась в 12 доме престарелых «Имени Розы Люксембург» города Москвы до обеда она ведет на баррикады убеленных сединами и плешивых революционеров, а после обеда перевязывает им раны, распуская на бинты cтрые потертые простыни. Ведет она и литературный кружок с некой мистической направленностью- «Дети солнца. Выдумки или реальность?» Счастлива ли она? Конечно! Как-то на приеме у психиатра она неожиданно призналась: - Знаете доктор, когда я родилась моя кроватка стояла у окна, за которым все время порхали ангелы, а на подоконнике вечно стояла кастрюлька со сгущенкой, в которую Бог обмакивал пальцы и совал мне в рот!...Я знаю что скоро я опять с ним встречусь и порошу за всех вас. И оставив изумленного доктора в кабинете, выбежала в коридор с развевающейся красной тряпочкой в руке, к заждавшимся ее седым революционерам…