Сказать, что однажды мы с рижским поэтом-порнографом Карлом Кляштом «выпивали», это слишком слабо сказать! Правильнее выразиться так: мы с коллегой Кляштом однажды ушли в жутчайший четырехдневный запой. И у нас были на то причины! Нормальные такие пацанские причины... Я сейчас вам расскажу, почему мы вдруг запили, и если вы не расплачетесь, то у вас, извините – гранитный камушек в груди! Поэт Карл Кляшт знаменит, впрочем, не только своими порно-поэмами, но и тем, что как-то раз избил ночного грабителя огромным искусственным фаллосом. Полицейский, составляя протокол, поинтересовался, зачем Кляшт таскает с собой эдакую здоровенную штуковину, на что Кляшт невозмутимо ответил: «У моей любимой женщины – очень высокие требования к жизни!» И вот эта любимая поэтова жена все никак не могла забеременеть. Врачи сказали, что у Кляшта – недостаточно качественная сперма. Вот и первая причина, чтобы запить! А женщина-то хочет ребенка, ей уже под тридцатник – несколько лет и будет поздно. Искусственное оплодотворение – слишком дорого. Порно-поэты столько не зарабатывают. И Кляшт принял решение – отпустить жену «налево», чтобы ее там какой-нибудь достойный человек осеменил. Это тяжелое решение для любого мужчины. И вот вам вторая уважительная причина! А у меня также была своя горькая пацанская история… Я влюбился. Причем взаимно. И девушка – прекрасная нимфа. Но вскоре выяснилось, что она – наркоманка, героиновая. С небольшим, правда, стажем, так что на внешности это ее увлечение пока не сказалось. То, что она таблеточки когда-то употребляла, это я знал. А вот то, что начала колоться, это было сюрпризом. И вот однажды раздеваем мы друг друга, она гладит меня по рукам и говорит со страстью в голосе: «Слушай, у тебя такие вены классные… Я хочу тебе вмазать! Давай, я тебе вмажу!» Я не силен в наркоманском жаргоне, ретроград – водку люблю. Не понял ее сразу: «Куда, думаю, она хочет мне вмазать – в нос, что ли?» И тут же она мне все разъяснила. И предложила с утра ехать с ней в Заворонье: в какой-то палаточный лагерь, где тем летом обитали торчки с торчихами. И там бы она меня ввела в их сообщество, и научила бы «вмазываться баяном». Старомодный, я отказался. Устроил истерику. А мужская истерика страшнее женской, опасней. Тогда я впервые в жизни поднял руку на девушку – надавал любимой затрещин. Потом каялся, просил прощения, умолял: «Оставайся! Не надо тебе ехать в это гребанное Заворонье! Если ты колоться начала совсем недавно, то еще можно соскочить! Я тебе помогу!» Но нет, гордая и злая, она собирала вещи. Красная вся была, опухшая и лохматая. Так, лядь, и уехала. А что я мог поделать с ней? Она же взрослый человек. Крикнул ей только вдогонку: «Выбирай, или я… или этот твой «герыч»!» Ну, она и выбрала. С тех пор ее больше не видел. А примерно в то же время, когда она по моим расчетам уже тряслась в электричке, позвонил дружище Кляшт… Посидели, выпили по-пацански, рассказали друг другу свои жгучие истории… Потом сходили в магазин. Спиртное в то время продавали и ночью. Это сейчас у нас в стране глупый закон введен – с 22. 00. до 08. 00. спиртное на вынос продавать запрещено. Сразу все круглосуточные магазины позакрывались, потому что они только на спиртном и зарабатывали. Ибо за чем же еще нормальный обыватель ночью в магазин попрется? За туалетной бумагой, что ли? Мы с товарищами как-то в бане обсуждали этот вопрос. И пришли к выводу: если вводят такой глупый закон – ищи, кому это выгодно! А выгоден он только владельцам ночных баров, вот они, сговорившись, и проллобировали! И теперь правильные пацаны, если хотят ночью бухнуть, должны переплачивать этим кровососам… Итак, мы с Кляштом забухали на четверо суток: пьем и спим, пьем и спим… Как закончится бухло – идем в ближайший супермакет: там всегда хорошие скидки. Ощущение времени пропало напрочь – утро ль, вечер, все едино. Походим между стеллажами, как сомнамбулы, выберем какую-нибудь «на березовых бруньках», возьмем литра два, и опять погружаемся в сладкий омут. А на пятые сутки за Кляштом приехала его дражайшая супруга! Зыркнула на меня так, как будто я ее мужику ориентацию хочу поменять! Повезла его домой – мыть, брить и лечить. А я остался, один: без женщины, без друга, без денег и без спиртного. Тот, кто пил несколько дней подряд, может представить, как я выглядел и что испытывала моя душа. И алкоголь ведь не решает проблем – образ моей бывшей девушки так и стоял перед моими опухшими глазами. В тот раз я, как никогда, был близок к суициду. Долго вертел в пальцах нож для фруктов. От рокового шага меня, как это ни странно, удержало мое… эстетическое чувство. Я подумал, что трупы, они ведь только в кино похожи на задремавших романтичных вампиров. А реальные трупы – ужасно некрасивы! Особенно трупы молодых: между трупом старика и живым стариком разница уже не такая большая. И я позвонил замечательной девушке Ди, она почти святая. Она два часа выгуливала меня по парку и слушала. А потом говорит: «О, левая-то половинка лица у тебя уже не такая опухшая, как правая! Сдувается лицо потихоньку…» И это именно она, Ди, спасла меня. За это и объявляю ей благодарность. С занесением в учетную карточку.