Глава 31. ЛЕВЫЙ КОТ С ЗОЛОТОЙ ЦЕПЬЮ Черная «Волга» остановилась на минуту под развесистой шелковицей. Яша Давиденко сухо поздоровался с Мельниковым и сунул свои складные удочки и старый рюкзак в багажник. Затем с постной физиономией устроился на переднем сидении. Вся эта мышиная возня вокруг него сильно ему не нравилась, так же как и затея с рыбалкой. Да и как это могло понравиться, если он чувствовал, что опять затевается какая-то игра, где его роль в лучшем случае будет незавидной. Мельников посвящать его в детали не собирался, и, видимо, решил использовать втемную. «Но ведь и так всё ясно, – озабоченно размышлял Давиденко. – Вернее, пока ничего не ясно: что он придумал на этот раз? Но приглашение на рыбалку, да еще и от самого Мельникова – это полный блеф! На это я не куплюсь... На самом деле он задумал совсем другую «рыбалку», где мне отвел роль наживки или живца. Кого он собирается ловить, тоже понято: шуваловских бандитов, конечно... Но когда ловят на живца, то живцом обычно жертвуют. Поэтому и задачи в этой мутной игре у нас, господин чекист, разные. Ты хочешь подцепить на крючок кое-кого из бандитского «Легиона», а мне хорошо бы остаться после такой «рыбалки» в своем первоначальном виде». Отказаться от такого «почетного приглашения» агент Черный не мог. Мельников не тот человек, от которого можно отмазаться, сославшись на нездоровье или еще какую-нибудь лажу. Давиденко украдкой покосился на синеватый шрам, украшавший правую щеку его врага, и боязливо подумал: «И как только с такой разбойничьей рожей он оказался в госбезопасности? Ведь одного взгляда достаточно, чтобы понять, что приближаться к этому типу ближе, чем на пушечный выстрел – опасно. Серьгу в ухо вставить да кривой кинжал за пояс сунуть – натуральный пират получится!» Поэтому все, что оставалось делать секретному агенту, это стиснуть зубы, покорно играть отведенную ему роль и ждать, в каком отделении своей мутной пьесы Мельников выпихнет его на сцену пинком под зад. Чтобы он промямлил какую-нибудь заранее заготовленную идиотскую фразу, типа: «Кушать подано!» или «Волобуев, вот ваш меч!» Хочешь, не хочешь, а выходить на сцену придется... По дороге Мельников не донимал агента разговорами и был занят своими мыслями: «Строго говоря, операция подготовлена довольно слабо, на троечку, и сильно смахивает на дешевый экспромт. Версия шаткая, исполнение будет так себе... Но ведь не зря говорят, что и на старуху бывает проруха. В том смысле, что если сложные варианты с «Легионом» не проходят, то самое время поменять тактику и играть просто, без затей. Если им нравятся сложные гамбиты, пусть сами их и разыгрывают. Поэтому я сыграю просто: «е2 – е4». Начало неоригинальное, но если готовить операцию по всем правилом, то только на разработку потребуется не одна неделя. Это в лучшем случае. А вот времени у меня нет: Маркин икру мечет и подгоняет каждый день. Руки у него чешутся, не терпится ему покомандовать и поруководить операцией против «Легиона». Хочется ему отличиться обязательно до своего отпуска – ну, пусть попробует. Словно через месяц этот проклятый «Легион» провалится куда-нибудь в преисподнюю. Хорошо бы, если так…» Мельников посмотрел в зеркало: далеко позади за ними тащился один из «хвостов». Всё шло по плану – люди Шувалова вступили в игру. Потом вернулся к своим беспокойным мыслям: «Да черт с ним, с шефом! Он утвердил операцию? Утвердил! Пусть и командует парадом... А я всего лишь разработчик операции, хотя идея была моя. У Маркина с идеями вообще напряг – это не его профиль. Но если он провалит операцию, то вряд ли ему удастся всех собак повесить на меня. В этот раз он сам отвечает за успех или неуспех. Пусть попробует, может, и получится: дуракам, как известно, везет...» «Как ни странно, но сама судьба частенько старается уберечь придурков от всяческих неприятностей и роковых ошибок, – невесело усмехнулся про себя Мельников. – Вот кто может сказать, зачем она это делает? Считает, что умные и сами смогут о себе позаботиться? Или – чтобы нам служба медом не казалась? Чтоб над каждым не дураком обязательно было по одному безнадежному кретину? Но тогда судьба перестаралась: по жизни над каждым уже по два-три дурака сидят и, кстати говоря, дураком же и погоняют». Мельников снова бросил взгляд в зеркало: машина «Легиона» по-прежнему следовала за его «Волгой» на значительном удалении. «Одинаковых или стандартных дураков тоже не бывает, – уточнил чекист. – Какие у них могут быть стандарты? Если уж им законы не писаны, то и под общий стандарт их, тем более, не подгонишь. Вот к какой разновидности отнести Маркина? Умным его не назовешь даже при всём моем уважении к субординации, однако хитрости, дурости и инициативы в нем на троих хватит. Это привилегированная разновидность: примерно как буйные параноики по сравнению с прочими психами. Но не менее опасная. Но тем хоть справки выдают: мол, псих с таким-то сдвигом по фазе. А вот дураков со справками, я ни разу не встречал за всю свою службу, – снова усмехнулся Мельников. – Все без справок!» Через час можно было видеть мирную идиллию: два рыбака сидели около своих удочек на берегу озера и снимали с крючков крупных сазанов. После заката солнца в каждом из садков трепыхалось не менее десяти кило отборной рыбы. В глубоких сумерках клев как-то разом прекратился, и они принялись варить наваристую уху. Мельников принес из машины стаканы и непочатую бутылку армянского коньяка. Давиденко ничего не оставалось, как вытащить из рюкзака свои припасы: крупные розовые помидоры, охотничьи колбаски и бутылку коньяка, но не армянского. Они с аппетитом ели уху и вареную рыбу, при этом не забывая время от времени опрокинуть по стаканчику. Подполковник несколько отошел от своей традиции и наливал коньяк по полстакана, словно это была водка. За вечер Мельников уже опустошил свою плоскую фляжку, теперь же он всерьез приналег на спиртное и уже добрался до бутылки Давиденко. По-видимому, старый чекист имел неплохую подготовку в этом виде спорта и почти не пьянел. Соревноваться с ним агент Черный не собирался. И не потому, что не мог осилить полкило коньяка, а потому, что ни на секунду не забывал, кто сидит рядом с ним у небольшого костра. Время от времени, когда его враг отвлекался, агенту удавалось незаметно выплеснуть коньяк из своего стакана в траву. Выливать коньяк, да еще купленный за свои деньги, было жалко, но своя жизнь представлялась ему несравнимо дороже. – Интересно, почему такая дискриминация? – спросил Мельников, для разнообразия закусив коньяк колбасой. – Охотничьи колбаски бывают, а вот о рыбацких я что-то никогда не слыхал. Как думаешь, Давиденко? Яша Давиденко думал о другом: «Шел бы ты куда подальше со своими идиотскими вопросами! На них как не отвечай, а всё равно, если не в дураках, то в каком-нибудь дерьме окажешься. Знаю я твои свинские штучки, уже ученый...» – Но вслух осторожно произнес: – Трудно сказать, Александр Ефимович... Я тоже никогда не встречал ни рыбацких колбасок, ни вообще какой-нибудь еды с рыбацкой тематикой. Кроме, пожалуй, «Ухи Азовской». Но то консервы, и, наверное, еще никому не пришло в голову брать с собой на рыбалку консервированную уху. Он еще хотел добавить, что «лучшая рыба – это колбаса», но вовремя прикусил язык. Этот народный афоризм имел рискованное продолжение: «…а лучшая колбаса – это чулок с деньгами!» С таким человеком лучше не говорить о деньгах и даже не давать ни малейшего повода для такой темы. – Ты бы еще о «Завтраке туриста» вспомнил! – усмехнулся Мельников. – Кстати, тоже непонятно: почему «Завтрак туриста» есть, а «Обеда…» или «Ужина…» – нету? Что скажешь? А, мудрый Давиденко? Яша никак не мог взять в толк, куда тот клонит и к чему эти дурацкие вопросы? В этих, с виду простых вопросах вполне мог оказаться какой-нибудь скрытый смысл или подвох. Но пока ни того, ни другого агент Черный уловить не смог. Пришлось полагаться на экспромт: – Наверное, им некогда обедать днем, а вечером у них только и хватает сил, что добраться до спального мешка. А может, туристы перешли на трехразовое питание: по понедельникам, средам и субботам. По утрам, соответственно. – Хорошая версия, – великодушно похвалил его находчивость Мельников. – Но, думаю, ты не угадал. – Тогда почему? – не удержался Давиденко. – Да потому, что после того, как туристы позавтракают этими самими консервами, то до обеда, а тем более до ужина, они уже не доживают. Никто же не знает, из чего делают ту дрянь! – пояснил подполковник и рассмеялся своей шутке. Секретный агент тоже немного посмеялся за компанию: оказывается, у его хозяина было неплохое чувство юмора. – Очень может быть, – решил он поддержать безобидную тему. – Я как-то угостил такими консервами своего кота, так он со мной два дня не разговаривал! – А у тебя что, говорящий кот есть? – с неподдельным интересом спросил Мельников и перестал жевать охотничью колбаску. – Случайно не тот самый, что был ученым, всё ходил по цепи кругом и налево сказки говорил? А ходил-то он, между прочим, по золотой цепи! Он к тебе, наверное, вместе с цепью попал? – хитро прищурился подполковник, пристально посмотрев на агента. «Да чтоб ты подавился! – от всего сердца пожелал ему Давиденко про себя. – Как чувствовал: неспроста эта хитрая сволочь задает свои идиотские вопросы! Они только с виду дурацкие, а на самом деле в них скрытый подвох. Угораздило же меня сунуться со своим кастрированным котом... Там, в той сказке, еще и «Кощей над златом чахнет», и много чего другого – у Пушкина буйная фантазия была. Я что, за всех теперь отвечать должен? И Пушкин этот, тоже гусь лапчатый: «Идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит...» Почему он сказки свои налево рассказывал, а не направо или, там, прямо?! Он нахреновертел со своими левыми котами и золотыми цепями, а мне теперь отдувайся! Мельников же не зря упомянул, что сказки у кота лукоморского были левыми... Вот что этот хитрый дьявол имел в виду?» – с сильным беспокойством соображал незадачливый владелец кота Альбертика. – Да нет, Александр Ефимович! Кот самый обыкновенный, неученый и блохастый. А «не разговаривал со мной» – ну, это в том смысле, что обиделся и два дня ко мне не подходил. – А цепи золотой у него, значит, нету? – не унимался Мельников. – Помилуйте! Александр Ефимович! – не на шутку всполошился Яша. – Откуда у меня золотые цепи?! – Ну-ну, – пригрозил ему недоеденной колбаской Мельников, – этакий бедненький Буратино! А если потрясти за ноги, то, наверное, чего-нибудь и звякнет? А, бедненький Давиденко? Определенно, разговор начал переходить в опасную плоскость, и агент Черный совершенно не знал, что теперь отвечать своему опасному и крайне коварному собеседнику. Про себя он обругал жену самыми последними словами: это ведь она положила ему на рыбалку злосчастные охотничьи колбаски. С них всё и началось... Но кто же мог знать, что в этой безобидной закуске таится такая опасность? Он отставил свой стакан и обиженно сказал: – Меня и так уже «потрясли» на десять тысяч долларов и теперь я на мели. Одни долги остались, а вы о каком-то золоте... – Это когда ты хату Донцова итальянской мебелью обставлял? – едва сдерживая смех, спросил Мельников. – Помню, как же… Ушлый ты хлопец, Яша, но налетел на еще более ушлого – на Свиридова. Короче, пошел по шерсть, а вернулся стриженым! – Чекист снова стал серьезным и добавил: – Ну, ладно... Не мороси! Совсем одичал в шкуре агента ноль-ноль-семь, шуток не понимаешь... «Хороши шуточки, – зло подумал агент, – огнем в задницу ширять! Бенни Хилл из ФСБ... Ну, очень смешно, пупок надорвать можно! Контора ваша – садистская и юмор такой же!» – Нервишки у тебя пошаливать стали, – укоризненно продолжал подполковник, – а в нашем деле это может дорого стоить... – Он прикурил от тлеющей ветки сигарету и сказал: – Теперь о деле... Тебе нужно будет снова активизировать свои контакты с Донцовым и его внучкой. Другими словами, возвращаемся к тому старому заданию. Понятно? – Понятно-то понятно, но Донцов меня не выносит... – А ты думаешь, я от счастья млею, когда вижу твою постную рожу? – в голосе Мельников снова, как тогда на даче, послышался металл. – Однако сижу вот с тобой и пью коньяк... Ты не девка, чтобы всем нравиться. Работа есть работа, а все личное можешь оставить при себе. Может, мемуары напишешь о жизни секретного агента. Если, конечно, доживешь до пенсии... – Виноват, Александр Ефимович! Это, наверное, от коньяка... И добавил, но уже про себя: «На вашей мерзкой службе доживешь до пенсии, как же! Неизвестно, доживу ли до конца этого года. Тут ни одна гадалка или ясновидящая не угадает, что у этого хитреца на уме. Штирлиц, тот не в пример проще был. Высосал из пальца «информацию для размышления» – вот и размышлял над ней семнадцать серий. Ну, давал, там, своим агентам задания разные, однако не донимал их идиотскими намеками и каверзными вопросами... Джеймс Бонд по сравнению с Мельниковым – вообще наивный простак. Тот всё больше кулаками махал да блондинкам под юбки лазил. Шатенок и брюнеток тоже не пропускал – трахал всё, что шевелится! Имидж у него такой был: суперагент и половой гигант». Яша украдкой вздохнул: «Не повезло мне с хозяином – слишком уж опытен и хитер. Посмотрел бы я на того умненького Штирлица, если бы его начальником был не Шелленберг, а Мельников. Ему бы и сто семнадцать серий не хватило, чтобы разобраться с коварными штучками, на которые этот гэбист большая дока. Странно, что он еще не полковник. Сволочь все же редкостная и по-своему выдающаяся...» Разговор начал быстро угасать, как и их костер. Мельников, похоже, все-таки выполнил свою норму: язык у него заметно заплетался. Он докурил сигарету, с трудом поднялся и нетвердо направился к палатке. Уже откинув полог, он обернулся и сказал: – Если не боишься храпа, то можешь спать в палатке... А не хочешь – ночуй в машине! Не успел агент помыть посуду, как из палатки стал доноситься громкий, размеренный храп. – Пусть пьяные ежики спят с тобой в одной палатке, – негромко пробормотал он. И добавил: – И те, если не оглохнут, то офигеют к утру от перегара. Придется в машине поднять все стекла, иначе не уснешь из-за его храпа... До утра теперь будет исполнять свои «самопальные арии» из оперы «Иван Сусанин из ФСБ»: –...Куда ты завел нас, негодный старик? – А шли бы вы на фиг – я сам заблудился! Но спать секретному агенту не хотелось. Наоборот, его обуревали самые разные мысли и желания. – Я не знаю, что он задумал и зачем притащил меня сюда, – озабоченно шептал Давиденко, – но второй такой возможности у меня не будет никогда. Во-первых, нажрался как свинья и дрыхнет теперь без задних ног. Во-вторых, он приехал на служебной машине, и судя по всему, прямо с работы. В-третьих, в багажнике «Волги» я видел какой-то портфель... Вдруг удастся найти в нем что-нибудь интересное? Глупо отказываться от такой редкой возможности. Он озадаченно почесал остатки волос на голове и продолжил: − Крайне опасно совать свой нос в такие дела, но кто об этом узнает? К тому же в моем рюкзаке есть кое-что именно для такого вот случая. Я тоже готовился к этой «рыбалке», а не только копал для него червей в ручье. Кто его знает, где он хранит мою расписку… А если в своем служебном дипломате? Маловероятно, конечно, но от него всего можно ожидать. Даже того, чего ожидать нельзя!