Как вы думаете? Для чего существуют младшие братья? Стоп! С этим разберемся попозже. Потому что я наверняка знаю, для чего существуют старшие сестры. А старшие сестры существуют для того, чтобы вытаскивать младших братьев из неприятностей. Не согласны? Не надо. Просто у Вас нет младшего брата. Даже если и есть, то не такой как у меня. Мой, похожий на циркуль, лысоватый интеллигент, вечно во что-то влипает. Причем влипает так, как нормально мыслящий человек влипнуть не может. В общем, вы поняли: у него проблемы с женщинами. Когда я смотрю на женщин его глазами, меня не просто пробивает дрожь. Это многоголовое зубатое чудовище – же-е-енщины!!! – рождает во мне панический ужас и жгучее желание побыстрее раздобыть меч-кладенец. Да! И еще: ни одна из них даже близко не напоминает меня. Это греет душу. Быть одной из голов чудовища, для кого бы то ни было, – такая перспектива меня как-то не прельщает. Итак, продолжим. Все началось с того, что у моего братишки как-то совсем беспричинно организовался внеочередной творческий аврал. А надо вам сказать, что этот мой родственничек кровный принадлежит к вымирающей породе настоящих ученых. О! Что это такое – в двух словах не скажешь. Но если коротко: запонки у него могут ночевать в сахарнице (чтоб не потерялись), а сахарница, по утру, чтобы не разбилась, может быть засунута в антресоль, потому что она ближе и т.д. То есть, найти запонки становится вовсе невозможным. И тогда он звонит мне как старшему товарищу, имеющему приличный опыт в поиске таким образом пропавших вещей. Так вот, во время творческих авралов, как то: написание диссертации, книги или просто мечты о будущем – мой братишка становится абсолютно беспомощным. Этим-то и норовит воспользоваться многоголовое чудовище. Обычно оно нападает из засады по вечерам. Тогда у меня трезвонит телефон, и пару веселых часов мне обеспечено. Хотя однажды трагедия разыгралась в полдень. Испуганный голос братишки сообщил мне, что у него ночевала бывшая аспирантка, потому что она опоздала на поезд, а он тут почти рядом (в полутора часах от вокзала), и она без ничего. На мое: «Ну и что?» ответом было горестное завывание: – Теперь я не могу его отстирать!!! Оказалось, что речь идет о его халате, который он галантно уступил неожиданной квартирантке, ибо тот весь провонялся французскими духами. Оценить степень ущерба по телефону я не могла, поэтому пришлось прибыть лично. Слабый запах отменных духов встретил меня уже по выходе из лифта. Я еще, помню, слегка позавидовала их обладательнице. Эта зависть не позволила мне объективно оценить то разрушительное воздействие, которое может произвести столь мощное оружие как дамские духи. Халат благоухал. Благоухала ванная, в которой братишка пытался возвратить халату первозданный мужской аромат, не говоря уж о кровати, на которой гостья изволила почивать. Эта предприимчивая мадам не пожалела половины флакончика, дабы пометить территорию. Я, конечно, уважаю хищников, но не тогда, когда они охотятся на моих родственников. Я вообще живу под девизом: «Руки прочь от моих близких!» Ну вот... А он гнусит: – Сейчас О-о-оленька приде-е-ет. Оленька – это худосочное очкастое произведение природы, вечно таскающее за собой на поводке цепного бульдога в кожане. Этот бульдожка смиренно бродит кругами у подъезда моего братишки, пока тот терпеливо по кусочку вкладывает в курчавую Оленькину головку те мысли из ее (сочиняемой, естественно, им) диссертации, которые просто-таки обязаны там находиться, потому что защищаться все-таки ей. Честно говоря, бульдожка – существо безобидное. Косая сажень в плечах и в общей сложности с полкило золота, там-сям поблескивающего от шеи и ниже. Если снизу вверх, это – пара перстаков, карманные часы, «паркер» воровато выглядывающий из-за шеклового носового платка и скромный ошейничек нового русского. Да! И польза от него немалая – дети в подъезде перестали чертиков рисовать, ну а местным алкашам пришлось искать другое место для справления своих естественных нужд. Но я не об этом! Хотя в тот раз все обошлось более-менее прилично. Правда, Оленька скептически отнеслась к тому, что я – сестра (тем более – старшая). Ну а бульдожкики что-то там щелкнуло в мозгах, и потому месяца полтора он терроризировал меня своей любовью. На этой почве Оленька воспылала чувством (само собой разумеется – чисто платоническим) к моему неудалому братишке и некоторое время стойко настаивала на вечерних консультациях поближе к полуночи, по широте души прихватывая на них то коньячок, то тортик, то еще какую пищевую тягомотину. Братишка все это поглощал и консультировал. Ему и в голову не приходило, что мадмуазель желает трахаться. Когда же я его просветила, он испытал такой шок, что это плохо сказалось на моей нервной системе. Сейчас все вернулось на круги своя, и бульдожка опять патрулирует у подъезда. Но все это было давно-давно, а вот то, о чем я говорю, – это результат последнего аврала. Звонок раздался утром. В неприличную для субботы рань – аж в девять часов утра. – Эмма Эдмундовна, – проблеял в трубку этот горе-конспиратор. – Да-да, конечно. Можете приезжать без звонка. Не то, чтобы я была заинтригована, но вот имечко, которым он меня наградил в порыве непонятного пока мне вдохновения, оно тревожило, ибо преспокойно могло выветриться из любой памяти (а тем более – из моей) в ближайшие полчаса, потому я его быстренько определила в блокнотик, облачилась в строгий английский костюм и, прихватив с собой то, что по моему мнению могла таскать при себе Эмма Эдмундовна, через неполный час прибыла на арену происходящего. Братик открыл дверь, едва я прикоснулась к кнопке звонка, и веселым голосом завопил: – А мне тут по хозяйству помогают! Мог бы и не вопить – и так понятно, что в квартире кто-то есть. Причем этот кто-то усиленно пускал клубы пара из ванной. – Проходите, Эмма Эдмундовна, присаживайтесь, – почтительно вился около меня братишка, вживая меня в роль. Когда мы удалились на безопасное расстояние от ванной, он пролепетал: – Она стирает! – Что стирает? – машинально спросила я, ибо глаза мои были заняты изучением небрежно брошенной на кресло одежки. Одежка была так себе, но наводила на размышления, ибо было не совсем понятно, в насколько приличном виде осталась ее обладательница. – Ру-у-убашки. Две! – Давно стирает? – Потом еще гладить будет. Вон доска стоит... – с братишкой все было ясно. – Где ты ее откопал? – Я позвонил по объявлению. Там – поможем одинокому мужчине в домашних делах... в любое время суток, недорого. Ну что ты после этого скажешь? Спрашиваю: – Ты, хоть, во сколько звонил? – Дай подумать, – говорит. Услышать его ответ мне не пришлось, потому что наш тет-а-тет был прерван появлением девицы в передничке, в профессии которой сомневаться не приходилось (кроме передничка на ней были только микроскопические трусики). Она зыркнула на меня почти дружелюбно и проворковала: – Куда выстиранное вешать? – Я сам. Я сам, – засуетился мой братик. Пока он возился на балконе, она принялась неумело кромсать утюгом наволочку. Здесь было явно что-то не то. Я примерно знала, как обслуживают клиентов такие девочки. Но вот то, что они еще и берутся за стирку (с их-то маникюром!) – это было для меня новостью. Я демонстративно зевнула. Девица демонстративно вильнула упругим задом. И в этот момент на меня снизошло озарение – я в полном масштабе осознала все коварство своего младшенького родственничка: если по квартире бродит молодая гиена, самое верное решение заманить туда же опытную львицу. Все остальное было просто и быстро: я лениво порылась в сумочке: – Вот Вам за труды, лапушка. Остальное доделаете позже. Сейчас Вы свободны. Звоните... Девица хотя и не обладала мощным интеллектом, но звериное чутье у нее было развито достаточно, потому моему братишке долго мерзнуть на балконе не пришлось. Когда все кончилось, он осчастливил меня чашечкой великолепного кофе и риторическим вопросом: – Ну почему я лысею, а ты выглядишь на десять лет моложе? – Нет! Это просто ты выглядишь старше! Ох уж эти младшие братья!