До ужаса я противоречив: не веря в Бога, часто обращаюсь к нему. В безбожии своём не каюсь, быть может, оттого, что я спесив, иль, может, глуп, что, в общем-то, едино. Осознаю вот это. Но, а всё ж… Не вера – знанье мне необходимо, ведь слепо верить заставляет ложь! Ну как поверить мне в Его добро, мне, знающему ужас Холокоста, несущему проклятия тавро от самого рожденья до погоста. На нём читается лишь слово «жид!» синонимом «отвратная порода!», намёка нет на избранность народа, о чём упорно Тора говорит. Не веря в Бога, продолжаю жить, свои не насаждая убежденья. И, продолжая с музами дружить, строчу подобия стихотворенья. И часто вслух – «Дай, Бог!» – я говорю. И – «Слава Богу!» – часто повторяю. И ранним утром, глядя на зарю, – «Пусть будет день божественным!» – желаю. Боготворю почившую жену, с которой были в жизни мы едины. Молюсь, как прежде, на неё одну, и по сегодня с ней неразделимы. Но душу мутит каверзный вопрос: «А может, я не противоречив? И «Бог» в мой ум эпитетами врос, меня от всех религий отлучив? И корнем он пророс во всех словах, означивших всё высшее на свете, всё самое прекрасное в сердцах, всё лучшее, что можно в жизни встретить?