Ново-Спасский монастырь. Келья. Столик у окна. Квартирую здесь я, хмырь, и почти что задарма. В коридоре ржавый кран. Вытрезвитель во дворе. Превращён был в нужник храм в двадцать пятом, в октябре. «Все строенья заселить!» «Всех монахов – на прицел!» Кто из них остался цел, продолжает тихо жить, только в облике ином, опохабив всё вокруг. Но живут, однако, днём, когда всё воспрянет вдруг, зазвенят колокола, на молебны позовут, вера в Бога, что была, может вновь зажжётся тут. Мы с ошмётками надежд на хорошее живём, даже девушка с веслом, что под снегом без одежд во дворе стоит давно. С ней, бывает, говорю, глядя по утрам в окно. Свои мысли ей дарю про Москву, про институт и про сессию свою; и что москвичи живут тоже, в общем, не в раю: в магазинах ни хрена, лишь горохом жив народ. «С чем великая страна к коммунизму подойдёт? И кого за это крыть?» – молча я кричу со злом. С кем об этом говорить? – Только с девушкой с веслом. 1963 г.