Рондо Москва-Петушки (ВЕНИЧек нео-сонетов с белой кодой)
«Серб Александр, на мой вопрос –
много ли он смеялся при переводе
<поэмы «Москва-Петушки»>,
ответил: я больше плакал.
(В. Ерофеев. Из записных книжек.)
I. (Москва. На пути к Курскому вокзалу)
«Увидеть Кремль и, – умереть!» –
сие строение из рода привидений.
«В России нет дорог, но только - направленья», –
сказал мудрец… И так оно и есть.
И направленья эти, как тут ни крути,
как жизнь неоднократно доказала, –
смыкают все возможные пути,
минуя Кремль, у Курского вокзала.
Что ж, Кремль – не панацея от тоски.
Я вновь на Курском – редкая удача!…
Предчувствую ехидные смешки:
«А как же Кремль? Ты промахнулся – не иначе!»
Не промахнулся я… Я еду в Петушки, –
вот блажь моя… И – цель. И – сверхзадача.
II. (Москва – Чухлинка)
Вот блажь моя и цель, и сверхзадача:
не оставаться на достигнутом, зане
такие бездны открываются во мне,
что, заглянув туда, я слёз не прячу.
Я не умею пить, как те, вдвоём, -
так отвлечённо, так транс-цен-ден-тально,
и эта влага в чемоданчике моём
мне не нужна. Но в высшей степени желанна…
О, сколько такта в их пустых глазах!
Я б мог вползти в вагон хоть на карачках –
им ни упрёк не ведом, и ни страх...
...Мне дорог взор ваш безучастный и прозрачный.
Я вас люблю. И, если сгину в Петушках, -
О, не зовите, не жалейте и не плачьте!
III. (Чухлинка – Никольское)
О, не зовите, не жалейте и не плачьте!
А помянуть, так это – ради Бога! –
влеченье сердца и веленье долга
всегда отыщут компромисс... А я, тем паче
достоин буду поминального обряда
там, в Петушках… Считайте, что – в раю.
Там, где любовь моя всегда со мною рядом,
где наш младенец научился букве «Ю».
Там, где жасмину никогда не поздно
и зеленеть вовсю, и пышным цветом цвесть,
где круглый год порхают птахи и стрекозы,
где обессмыслено тупое слово «смерть».
Не ухмыляйтесь, - я вполне серьёзно!
Я попросту устал ломать комедь…
IV. (Никольское – Кучино)
Я попросту устал ломать комедь
и, величая одиночество свободой,
себя считая существом иного рода,
спиртовкой одинокою гореть.
Там, на платформе петушинской, ждет меня,
вытягивая шею с нежной жилкой,
царица пошлости бесстыжая моя
с косой от попы и до самого затылка.
Зов плоти, крепкий дух раблезианства
с годами повышается в цене, –
пора оценивать, как дОлжно постоянство,
комфорт в душе и в теле, и вовне…
А горький яд бессмысленного пьянства
я залпом выпил и познал вполне.
V. (Кучино – Черное)
Я залпом выпил и познал вполне
закон, не поддающийся рассчётам –
так дирижировать позывами икоты
мог только Он, разочарованный во мне!
Непостижимость пауз при иканье –
Всевышней Воли несомненный знак.
Смирись же, Веничка, пред Божьим наказаньем…
Да будет так, Господь… Да будет так!
А всё за что? – за жажду всё успеть,
И просто жажду, что со мною ежечасно.
“Memento mori” – рядом Жизнь и Смерть.
И этот приступ дал понять мне ясно -
чтоб с осторожностью рассматривал и впредь
Жизнь, как коктейль, манящий и опасный.
VI. (Черное – Электроугли)
Жизнь – как коктейль, манящий и опасный,
составленный по рецептуре Божьей...
Куда уж мне с моей нетрезвой рожей
соваться рылом в этот ряд калашный!
Но дерзновенный дух пытливой мысли
мне шепчет композитные рецепты,
чтоб воспарить над суетною жизнью,
быть может, горько пожалев потом об этом.
Мои коктейли – это взрыв, торнадо, порох
для одержимых тягой к новизне…
Оговорюсь: хоть я и сам не промах,
ещё ни разу не давалось мне
постигнуть до конца мой «Сучий потрох»,
где горечь Истины покоилась на дне…
VII. (Электроугли – Храпуново)
Где горечь Истины покоилась? На дне?
Не обольщайтесь, господа, – её там нету!
Она звучит в натянутой струне
строки последней у текущего сонета.
Её не только надобно понять,
но – сжиться с Истиной на уровне инстинкта!
(В согласье с Ней, куда-то у меня
початая пропала четвертинка…)
Вам, человеки, эту Истину даю!
Пусть вашу жизнь она пронижет нитью красной!
О, я не первый в этом доблестном строю
тех, кто призвал вас быть смиренным и бесстрастным.
Вслед за другими я пришел и говорю:
«Все сущее – не вечно и напрасно.»
VIII. (Храпуново – Фрязево)
Все сущее не вечно и напрасно –
Кремль… Мироздание… И даже – Петушки.
Так стоит ли считать себя несчастным
из-за какой-нибудь пустяшной чепухи?!
От четвертинки ли початой и пропавшей,
иль оттого, что я уж слишком долго еду?…
О, суета дрожащей жизни нашей,
подчас неотличимая от бреда!
Равно в трагедии и в фарсе есть финал.
И лишь Господь всё знает наперёд.
Не помню, чтобы Он ко мне взывал
помочь Ему избрать сюжетный поворот.
Я все ходы Его смиренно принимал,
и жил как жил… И был порою горд.
IX. (Фрязево – Павлово-Посад)
И жил, как жил, и был порою горд,
порою – счастлив, а порой и – невменяем.
Вздымал рабочий надо мной свой тяжкий молот,
Крестьянки метили порой серпом по яйлам…
Но никогда на шёпот искушенья
не поддавался я… Хоть я не трус…
Вот и теперь не трать, Лукавый, время, -
я, если спрыгну, – непременно разобьюсь!
И посрамленный сатана ушел, мерзавец,
чтоб искушать других вкусить от плода,
Зубовно скрежеща и чертыхаясь…
А я остался у заклинившего входа,
Смотря из тамбура на мир и проникаясь
Особым пониманием свободы.
X. (Павлово-Посад – 85-й км)
Особым пониманием свободы
полна моя хмельная голова.
Вагон-катамаран… Четыре входа…
А в трезвой ипостаси входа - два.
Ты только, Веничка, не забывай – крестись!
Чужое измеренье тем и гадко:
то царь понтийский появляется, то Сфинкс
со злою и нелепою загадкой.
«Из пункта А в пункт Б…» Шалишь, паскуда!
Я сразу раскусил куда он гнёт…
Мне надо в Петушки, и я там буду!
«Наш паровоз, вперёд лети!»… Лети вперёд!
И, что мне – Сфинкс?!… Страшилка… Чудо-Юдо…
Не ангел и, тем более, - не чёрт.
XI. (85-й км – Воиново)
Не ангел и, тем более, - не чёрт…
Не царь, не раб, не червь и не Господь…
Старик Державин… Блок… «Мы любим плоть»…
А плоть прикончим, и - души придёт черёд...
Недвижный кто-то… Чёрный кто-то…
Иль это только мнится мне
сквозь окон чёрную зевоту?…
И, - почему черны оне?
Прочистить надо… Просветлить. Сейчас… Сейчас…
Пуста… Пуста… А здесь что?… Бутерброды…
О, жажда!…О, тщета бессилья в нас!
И эти муки - в наказанье мне, уроду,
что, никогда не оставляя про запас,
я превращал подчас спиртное в воду.
XII. (Воиново – Петушки)
Я превращал, подчас, спиртное в воду.
А вот обратного мне было не дано:
вода не обращается в вино
по воле жаждущего водки сумасброда.
Но во спасение я дорого бы дал
за это чудодействие Господне…
Как долго я покинутый лежал?…
И что за день сейчас – вчера или сегодня?…
«Встань, Веничка. Ведь ты почти у цели!
Не огорчайся, что тебя никто не ждёт.
Встань и иди! - мне ангелы пропели, -
Ты – в Петушках. Всё прочее – не в счёт!»
Я в Петушках! И – слёзы льются в землю,
поддерживая вод круговорот…
XIII . (Петушки. Садовое кольцо)
Поддерживая вод круговорот,
Холодной моросью и ветром полон вечер.
«Встань, Веничка, и двигайся вперёд.
Вон, видишь, - кто-то там идет навстречу…»
Кто эти четверо? О, как длинны их тени!
Я их узнал – они пришли за мною…
Но ангелы поют: «Ах, Веня, Веня,
Какая чушь тебя терзает с перепою!
Встань и иди! – «Талифа куми». Будь мужчиной!
Ну, мало ль ночью в Петушках какого сброду?
Талифа куми! И не думай о кончине!
Смелее, Веничка!… Прибавь маленько ходу…» -
и я бодряще разражаюсь матерщиной,
и не в укоры Небу, а – в угоду.
XIV (Петушки. Кремль.)
И не в укоры Небу, а в угоду,
и стеклотарою, и лирою звеня,
я стал вполне любезен для народа.
За что же Небо отвернулось от меня?!
О, эти четверо! От них не жди пощады!
Наврали ангелы… И что же я смогу?…
Они ведь – Всадники. Их кони где-то рядом.
Бежать? Смешно… И всё же я бегу.
О, эта недоплаканная жалость
к себе, любимому… Скажи, Господь, ответь, -
что им во мне? Зачем в глазах их – ярость?
Брусчатка. Плац. Стены кирпичной твердь…
Ну, вот и всё. Последнее осталось:
поднять глаза,
увидеть Кремль и – умереть…
XV.
«Увидеть Кремль и, - умереть…» -
вот блажь моя. И цель. И сверхзадача.
О, не зовите, не жалейте и не плачьте! –
я попросту устал ломать комедь.
Я залпом выпил и познал вполне
жизнь, как коктейль, манящий и опасный,
где горечь Истины покоилась на дне:
«Всё сущее – не вечно и напрасно…»
И жил, как жил. И был порою горд
особым пониманием свободы.
Не ангел и, тем более, не чёрт,
Я превращал, подчас, спиртное в воду,
поддерживая вод круговорот,
и не в укоры Небу, а – в угоду.
XVI. Белая кода.
Еще не вечно, но уже, увы, напрасно,
отлита в бронзе, на платформе ждет меня
моя любовь с глазами цвета неба,
с косой от попы и до самого затылка…*
_____________________________________________________________
* 24 октября 1998г. на платформе ж/д станции Петушки был установлен
временный памятник героине поэмы В.Ерофеева в образе девушки, с надеждою глядящей в сторону Москвы.
В настоящем произведении местами использовались строки, принадлежащие
Г.Державину, А.Пушкину, А.Блоку, С.Есенину и У.Черчиллю.
Многие – перевраны.
Да, впечатляет. Жаль, наверное, что Венидикт Ерофеев этого не смог прочитать.
Vici
ср, 02/06/2004 - 07:22
Благодарю Вас.
А Ерофеева - просто жалко. Очень талантливый чел...
Н.Хлебников X-nick
ср, 02/06/2004 - 10:20
Работа достойная памяти Венедикта Ерофеева...
Виртуозно переданы и дух, и буква, и высокий трагизм первоисточника да ещё в столь изысканной форме. Такие тексты не должны погибнуть под слоем наносных сетевых отложений. Посему рекомендую ко всеобщему прочтению.
С уважением,
Vladimir Stockman
сб, 10/02/2007 - 23:31
Благодарю Вас, Владимир!
Вот, впервые за два года удалось авторизоваться на этом сайте - забыл свой логин :happy3:
Спасибо, - админ помог. :wink4:
Искренне,
Хэ-ник.
Н.Хлебников X-nick
пн, 12/02/2007 - 13:01
Никола,
ты, как всегда, на высоте задачи
и сверхзадачи,
а я дорогу в Петушки представил зряче -
с твоей подачи...
Спасибо, Никола!
kartveli
сб, 10/02/2007 - 23:41
ВАМ спасибо, kartveli!
P.S. А экспромт - мастерский!
:)
Н.Хлебников X-nick
вт, 13/02/2007 - 11:40
Николай,
вроде МЫ с ВАМИ на ТЫ были...
но это, наверное, давние были?
Юрий Беридзе
kartveli
ср, 14/02/2007 - 10:10
Не догоняю:
Зачем писать херню формы ради?!
Разочарован-с. :(
В.Моров
пн, 10/12/2007 - 22:24
О, как!
А я, дурак, до сих пор считаю эту работу
одной из самых значимых для себя.
Тем не менее - спасибо!
:cry:
Искренне,
Хэ-ник.
Н.Хлебников X-nick
вт, 11/12/2007 - 08:50