Всё чаще детства быль мне заполняет сны: пиальный перезвон кокандской чайханы, пьянящий аромат кок-чая и халвы, и слюнки на губах голодной пацанвы, лепёшек райский вид… Желанье их украсть, схватить и проглотить сильней, чем страха власть. Наш воровской порыв из спазм желудка свит. И вот условный знак: как выстрел, резкий свист. Над чайханой прошёл мальчишеский тайфун. Жратву в себя вобрал, как будто с гор плывун. … Теперь, когда я стар, я детство не сужу, но, как через завал, себя я вывожу.