Почему-то вдруг заныло плечо. Пузиков, с трудом преодолевая сопротивление пружины, распахнул тяжёлую дверь. В лицо ударили ледяные иголочки снежинок, дух захватило от вор- вавшегося в лёгкие морозного воздуха. Дверь с шумом захлопнулась за ним, и Пузиков тут же почувствовал холодок от упавшего за ворот снега. Вдоль позвоночника побежала струйка воды. Василий Николаевич передёрнул плечами. Его слегка знобило. Ноги скользили по обледене- лой мостовой. "Чёрт бы подрал этот черниговский транспорт: ни один автобус от центральной гостиницы в вокзалу не идёт!.." Может быть, это было и не так. Пузиков не знал черниговской транспортной схемы. Троллей- бусы от гостиницы куда-то шли. Может быть и не совсем туда, куда ему было нужно, но впол- не возможно, что по пути, А спрашивать он не любил… Было ещё совсем рано, около половины пятого утра. А встал он в половине четвёртого. Впро- чем, "встал" - не то слово. Скорее, он вообще не ложился. С вечера и всю ночь страшно боле- ла голова, всё тело ныло, на душе было пасмурно и тоскливо. К тому же он боялся проспать. "Не встанешь раньше, милок, - сказала ему вечером коридорная, - на автобус сесть не на- дейся! У нас с утречка в Киев желающих - страсть, как много!" Он не мог дольше оставаться в Чернигове. Время командировки окончилось. Да и дел, вро- де бы, не было. А те, что сделал, не радовали. На очередном углу молча, как-то вразнобой, не глядя друг на друга, безликой тёмной массой стояли несколько человек. Картина была несколько мрачноватая. "Чего это они в такую рань? - подумал Пузиков. - Может быть, на остановке стоят?" Он поискал глазами табличку, но не нашёл. "Скажите, троллейбыс до автовокзала здесь останавливается?" "Да," - ответил один. "А они уже ходят?" "Должны!.." - ответ сопроводил приступ глухого, сиплого кашля. "Дядя! Вон твой троллейбус идёт! - парень в телогрейке пыхнул ему в лицо дымом дешёвой сигареты. - К автовокзалу тебе? Ну вот, садись, как раз доедешь!" Через перчатку чувствовалось, что поручень, за который держался Пузиков, не просто хо- лодный, а просто ледяной. Троллейбус шёл быстро. На поворотах его заносило. "Вам автовокзал? Выходите!" Мороз был довольно крепкий, градусов под двадцать. У одноэтажного, пятидесятых годов, автовокзала, давясь белым густым дымом, стояли три автобуса. Некоторые - с пассажирами. "Рига-Таллин, - прочитал Пузиков. - Минск. А где же Киев? Вы не скажете, где Киев?.." "Справочная есть! Тоже мне! Понаехали тут, проходу не дают! Чего вытаращился, - бабу не видал?.." Пузиков от неожиданности застыл с раскрытым в растерянной улыбке ртом. Не знаю, куда деваться, он юркнул в кассовый зал. "К сведению граждан, выезжающих до Киева! - с мягким украинским акцентом возвестил громкоговоритель. - До отправления автобуса остаётся десять минут. Билеты продаются в кас- се номер три." У третьей кассы, кроме Пузикова, желающих выехать в Киев не оказалось. "А скажите, милая девушка, почему у вас в Киев никто не едет?" "Едут! Как не ехать? Все уже давно в автобусе сидят!" "А где он, этот автобус?" "С противоположной стороны вокзала, со стороны двора. Вам билет? Три сорок пять, пожа- луйста! Сорок пять дадите?" "А место хорошее? Двадцать, пятнадцать… так. На-те!" "Плохих не держим! Вот ваш билетик. Счастливо доехать!" "И вам счастливо!" Пузиков, запахивая на ходу куртку, выскочил во двор. "Какая милая девушка! - подумал он. - Иногда кажется, что, встречайся такие почаще, и де- ла шли бы лучше!" Место действительно оказалось отличное, справа от водителя, как он любил. Пузиков закрыл глаза. Хотелось забыть всё, что было с ним за последние полгода. И особен- но - за последнюю неделю. Но сон не шёл. Перед глазами мелькали многочисленные эскизы, исчерченная тушью калька. И ошибки. Де- сятки, сотни ошибок! Обливаясь холодным потом, он мысленно наугад раскрывал любой том и тут же упирался взглядом в ошибку… Василий Николаевич вздохнул и раскрыл глаза. Начинало светать. "Икарус" стремительно летел по заснеженной трассе, высвечивая фарами тёмные стволы застывших по обочинам до- роги в зимнем сне стройных тополей. В душе не было прежней боли. Казалось, боль выветри- лась, ушла, уступив место пустоте. "Время всё залечивает, - подумал Пузиков. - Что касается таких старых бородатых козлов, как я (а именно: козлов отпущения) то им встряска даже полезна. Пусть лишний раз убедятся в своей "козлистости"!.." Автобус мягко вкатился в какой-то населённый пункт и остановился у автостанции. "Товарищи, прошу далеко не уходить: стоянка пять-десять минут! - объявил водитель. - Отме- тимся, и дальше!" Пузиков хотел было выйти покурить. Но потом представил, как, должно быть, зябко на улице, и невольно передёрнул плечами. Больное плечо тут же напомнило о себе, и он решил остать- ся в кресле. Сквозь заиндевевшее стекло просматривалось невысокое, ярко освещённое здание с над- писью "Диспетчерский пункт" над заснеженным крыльцом. Дверь диспетчерской распахнулась и быстро захлопнулась, впустив внутрь облачко морозного пара. С крыльца легко сбежала стройная, судя по походке очень молодая женщина и быстрым шагом направилась к автобу- су. Пузиков взглянул на водителя. И… обомлел! Казалось, за рулём сидел совсем другой человек. Глаза его буквально светились навстречу идущей, рот застыл в мягкой улыбке, сияя безукоризненной белизной красивых, здоровых зу- бов. Весь он, вся его фигура - плечи, руки, голова - застыли в стремительном порыве вперёд. Дверь автобуса открылась, и женщина взошла по ступенькам, протянув водителю обе руки. Не поднялась, а именно ВЗОШЛА! Взошла, как на трон, как на пьедестал… И будто никого не было вокруг этих двоих! Молодость, красота, счастье были в этих устрем- лённых друг на друга сияющих глазах, в этих вложенных в большие рабочие руки белоснеж- ных маленьких пальчиках, в белозубых ослепительных улыбках. Пузиков не слышал слов. Только отрывочное: "Люба моя!.." - это сказал водитель. Василий Николаевич сидел оглушённый, забыв про свои горести, беды, обиды. Он, помимо своего желания стал участником не пьесы, нет! Он чувствовал себя гобоем, фаготом, на худой конец контрабасом в этом захватывающем дух оркестре чувств с неброским названием ЛЮ- БОВЬ. А скрипка и альт вели основную мелодию, не прислушиваясь к сопровождению. Они могли бы обойтись и без него… Наконец, водитель отпустил руки девушки, и она занялась оформлением документов. А он следил за каждым её движением, не отводя влюблённых глаз. В салон поднялись пассажиры. "Прошу занять места!" - голос водителя был на удивление твёрд и спокоен. Диспетчер повернулась к салону. И Пузиков увидел, как она хороша собою: русоволосая, с уложенной на лоб толстой косой, ярко-синими глазами, опушёнными длинными ресницами, в белом пуховом платке. "Счастлывой вам дорогы!" - мягкое украинское "г" придало особую прелесть этому простому пожеланию. Девушка улыбнулась и быстро сбежала вниз, хлопнув дверью. На полпути к диспетчерской она обернулась и помахала водителю рукой. И только тогда он тронул машину. Опять побежала навстречу серая лента шоссе. Водитель включил радио. Василий Николае- вич задумчиво смотрел на дорогу, изредка переводя взгляд на водителя. "Бывает же такое!" - с лёгкой завистью думал он. А водитель, в котором теперь уже невозможно было угадать того пылкого Ромео, которым он был полчаса назад, спокойно крутил баранку, переключал передачи, нажимал педали и кноп- ки. Пузиков, в душе которого теперь наступил полный порядок, деловито думал о мероприятиях по устранению недостатков в документации, которые по приезде он даст на подпись начальст- ву. Над лесом вставало солнце, и всё вокруг приобретало обычный, будничный вид. И лишь из динамика, словно не желая расстаться со сказкой лилась, как казалось Пузикову, неземная, дивная музыка: На водных лыжах ты несёшься вслед за мной, Как будто ангел загорелый за спиной!..