В конце января загремел я по обледенелым ступенькам на тротуар, а оттуда - прямиком в ближайшую больницу. Соседом моим по палате был парень лет двадцати, по имени Кирилл. Я-то со своей ногой подвёрнутой мог считаться почти здоровым, а на нем так живого места не найти! Смотреть страшно... Но за три недели, что я там кантовался, его понемногу распеленали, и обнаружилась сначала симпатичная черноглазая физиономия, а затем и весь Кирилл, еще обременённый повязками, но уже на человека похожий. А надо сказать, Лёха навещал меня чуть не каждый день, трепались мы, как обычно, на самые разные темы, и Кирилл невольно присутствовал, но он молчун был, не встревал... Не встревал, пока Лёха не заговорил о модных татуировках у бесчисленной нашей эстрадной шпаны. Когда он принялся описывать разрисованные задницы московских певичек, Кирилл вдруг завёлся! Нет, не вскочил, не замахал руками, не заорал, куда уж ему, болезному... Он повернул к нам забинтованную голову и прошептал три слова, которые всем нам хорошо известны и, слава Богу, ничего такого не означают, но зато точно передают настроение человека. Так вот, Кирилл был в бешенстве! Мы замерли, открыв рты (мумия заговорила!), а он молча, покряхтывая, приподнял рубашку и показал синеватое изображение на своей груди. А была там наколота аляповатая женская головка с кудряшками, узоры какие-то, а поверх картинки - надпись не по-нашему. Воспроизвожу её в точности, потому как Лёха не поленился и срисовал букву за буквой в свою записную книжку: "Cherchez la femme". С иностранным у нас и в школе туговато было, а уж теперь... Нет, я-то еще помнил, что "халча" по-английски значит "халтура", а Лёха и этого не знал! Кирилл медленно, поскрипывая, опустил рубашку, отдышался чуток и пояснил: - По-французски это... Пословица ихняя. Да слышали вы её, и не раз: "Шерше ля фам", а по-нашему - "Ищите женщину". И кино такое было, смешное, из французской жизни. Только не до смеху мне теперь. Башку бы оторвал тому кретину-сержанту, что уговорил меня наколку сделать. Сколько я из-за неё, заразы, натерпелся... Сержант носил такое же украшение и утверждал, что с ним я стану совсем другим человеком. Мол, тогда все женщины будут не только его, но и мои. Готов, значит, поделиться... Я в школе робкий был, стеснительный по женской части. Когда мальчишки хвастались своими победами, я смущался и уходил, не слушал. Так и в армию пошел. А тут этот орёл! И столько он наплёл о страшной силе знаменитого французского заклинания, что я, дурак, сдался... Ну, отслужил, вернулся. Женщин в городе - море, но я решил про себя, что раз уж за мной такая силища стоит, то мне кого попало не надо, а только самую–самую! Вроде маркизы Помпадур - была она красавица писаная, читал когда-то. И началась охота... Да нет, на меня! На танцах, на остановках, в парке, в кафе. Где угодно. И двух минут, бывало, не поговоришь с какой-нибудь Помпадуршей, даже имени не успеешь спросить, как уже в сторонку отводят. Побеседовать... Слово за слово, и я - на больничном! Не знаю, как там у французов, а у нас их чёртовы заговоры и не действуют совсем. Даже наоборот... Запыхался Кирилл, засопел, и мы потихоньку вышли из палаты, чтобы не смущать страдальца. Через неделю выписался я, попрощался с Казановой нашим невезучим, и Лёха отвёз меня домой. А там уже всё готово: селедочка, грибочки, огурчики-помидорчики... Когда отмякла душа и покатилась в прошлое больничная палата, Лёха вдруг открыл записную книжку с той самой французской пословицей: "Cherchez la femme". - Узнаёшь? - Как не узнать! Кирюхин талисман. - Точно. А теперь гляди сюда. И вытаскивает небольшую книжицу: "Французские пословицы и поговорки". Где он её выкопал, одному Богу известно, но Лёха настырный и дотошный - ужас! Всегда таким был. И показывает мне подчеркнутую строчку: - Dans chaque malheur cherchez la femme. Пониже, нашими буквами, - как эту галиматью следует произносить: - Дан шак малёр шерше ля фам. А еще ниже - перевод: - В КАЖДОМ НЕСЧАСТЬЕ ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ... Вот так, ребята! Выходит, не такие уж они и дураки, французы-то! Разбираются в жизни, "в корень зрят", как и завещал нам К. Прутков. Но мы, недотёпы, мудрых советов не слушаем. Нахватаемся там да сям по верхам, а потом удивляемся: "И за что же это нам так достается?!"