Двадцать девять долин И меж ними ползки-перебежки От младенческих чистых равнин и молочных ручьёв. Всех веков Господин Загадал чистоганную решку, И лицо моё влипло в чужое, своё и ничьё. Помню трепет и взгляд Авангардного неба над нами, Зацелованных губ соблазняющий алый батист. Помню – шли под закат И боялись исчезнуть за снами В одиночестве, каждый – в своём, как потерянный лист. Помню зарево лет, За которым почти не осталось Ни безгорбых дорог, ни друзей, ни бескровной воды. Только новый завет, Где родного, как ветхого, мало. И срастались долины, чтоб вместе ударить поддых. Нет, не думай, старик – Я не сыплю на голову пепел. Ведь кострами сердитыми, до' сердца голая, шла. Сажи чёрный парик Мне никто никогда не отлепит, Но любовь лишь краями мертва и краями бела. Сильный мой уголёк… По колено. По пояс. По шею. Так зарубки потерь разделили палёный живот. Вера – вот потолок! Но чиркаться на нём жизнь не смеет, Ей на это листок черновой, что великое ждёт.